Отставшие солдаты догнали своих товарищей, но теперь в руках они несли фашины и штурмовые лестницы, которые они собирались приставлять к валам оборонительных редутов, если конечно они смогут к ним дойти.
Когда до англичан оставалось метров четыреста, Джексон приказал артиллерийским батареям прекратить огонь. По оборонительным порядкам передали его приказ:
– Когда пороховой дым рассеется подпустить их поближе, пока не увидите какого цвета у них глаза, а потом бейте и не промахивайтесь. Мы их всех отправим в ад.
Медленно, словно часы, бежали секунды ожидания. Дым постепенно относило в сторону, и стало видно англичан. Они были уже совсем близко. Американские стрелки открыли огонь практически уже не промахиваясь. Наступающие колонны редели, но продолжали двигаться вперед. В их шествии, в этой неумолимости, с которой они двигались навстречу ярко-оранжевым злобным вспышкам ружейных выстрелов, было что-то страшное, даже жуткое. Казалось, что их уже ничто не остановит.
Доминик стоял у амбразуры из мешков с песком и смотрел на поле боя, не обращая внимания на летающие вокруг пули. Его руки крепко сжимали эфес шпаги. Он яростно и гневно кричал наступающим.
– Вы бесславно погибнете тут как овцы. Возвращайтесь к себе в Англию, дурачье.
Цепь солдат бросилась вперед к укреплениям. До них оставалось совсем немного, всего несколько ярдов, всего несколько шагов и в этот момент скрытые в прибрежных кустах пушки американцев дали залп.
Словно смерч пронесся по рядам штурмующих, и англичане в панике, побросав все осадные принадлежности, начали отступать. Пренебрегая дисциплиной, оставляя лестницы и фашины, теряя оружие, они побежали назад.
Генерал Пакенхем, тот самый, который должен быть губернатором Луизианы, на своем великолепном белом коне, бросился через все поле, чтобы остановить бегущих. Внезапно над бруствером поднялся какой-то стрелок и выстрелил в скачущую фигурку. Пуля попала генералу в шею и Пакенхем, словно камень, бездыханный покатился на землю.
– О, черт! – секунду спустя выругался Доминик, – посмотрите, что делают шотландцы. Они снова идут на приступ, это же самоубийство, прямо на пушки.
Лаура увидела, как через все поле прямо на их батарею, двигалась армия шотландских горцев. Даже рев орудий не мог заглушить пронзительных звуков волынок, игравших какой-то походный марш. Шотландцы падали и все же продолжали идти. Вид множества храбрых людей, идущих на верную смерть, был так ужасен, что Лаура закричала и в следующую секунду заметила лицо Доминика. Оно было страшным. Закопченное пороховой гарью, искаженное страданием лицо Доминика вздрагивало, а по его щекам, оставляя светлые полоски, стекали слезы. Он приказал перезарядить орудия. В это мгновение, как никогда в своей жизни, он с гордостью почувствовал, что в его венах тоже течет шотландская кровь. Но в то же время понимал, что сейчас орудия, которыми он командует, начнут стрелять по тем, кто может оказаться его братьями. Он поднял руку и помедлил. На солнце сверкнуло его кольцо. Артиллеристы смотрели на своего командира, ожидая приказа открыть огонь, а он посмотрел на Лауру, затем стиснул зубы и отвел взгляд в сторону.
– Огонь! – едва слышно скомандовал Доминик и резко опустил руку.
Орудия рявкнули и пороховой дым милосердно закрыл от него то, что в эту секунду происходило на равнине. Но ни что на свете не смогло бы заглушить раздавшийся затем ужасный звук смерти, в одночасье разнесшийся над полем сражения.
Через два часа после начала битвы у Нового Орлеана, генерал Джексон приказал своим солдатам прекратить огонь. На поле остались лежать две тысячи англичан. Американцы потеряли только тринадцать человек.
Доминик, Лаура и многие другие защитники Нового Орлеана высыпали на поле, чтобы оказать помощь раненым. Доминик Юкс, чувствуя как на сердце у него лежит камень, пытался оказать всю возможную помощь раненым шотландцам. В отличие от остальных победителей он был молчалив и мрачен.
– Ты делал то, что должен был делать, Доминик, – Лаура прикоснулась к его локтю и попыталась заглянуть ему в глаза.
– Да. – И отведя от нее взгляд, он продолжал ходить между телами убитых, заглядывая каждому в лицо, словно пытаясь среди павших отыскать самого себя. И только когда над полем битвы опустилась, наконец, ночь, и он больше не мог различить лица поверженных людей, наступило облегчение.
Этой ночью в американском лагере никто не спал. Те, кто ухаживал за ранеными, напряженно всматривались в западный берег реки, на котором войска полковника Горнтона грузились на баржи, чтобы в течение ночи перегруппироваться и сделать новую попытку победить в сражении.
Новый Орлеан был охвачен тревогой, однако, на следующее утро разведка донесла, что главные силы Горнтона ушли с плантации Вилье.
Новый Орлеан был спасен.
Глава 26
Лаура нетерпеливо ожидала Иду, чтобы начать примерку своего свадебного платья. Из гостиной до нее доносился голос отца, который тихо бранился, себе под нос, придумывая самые страшные ругательства. Она с улыбкой представила, как он видимо накололся на шип розы, пытаясь вставить цветок себе в петлицу.
– Придется еще минутку побыть тебе в своих лохмотьях, девочка, – сказала Ида. – Ты сегодня вечером прыгать, как яичница на сковородке. Этот твой мужчина никуда сегодня не подевается. Он внизу в лавке вместе с Сент Джоном и миста Жаном и этим старым перцем Ренато Белуши пьют мою ежевиную вино.
– Если он напьется, и мы сегодня не сможем пожениться, папа тебя, наверное, просто убьет, или уж, по крайней мере, перебьет все твои бутылки.
– Твоя папа может успокоиться. На этот раз ничего не сумеет вам помешать. Миста Юкс даже не захотеть поехать в церковь и подождать тебя там. Он смеяться надо мной всякий раз, когда я говорить ему, что это плохая примета глядеть невесту раньше церкви.
– Если ты не забыла, он уже несколько раз и раньше видел невесту. Ну, я готова? Мои волосы в порядке?
– Твоя волосы были б лучше, если бы ты давать мне заколоть их.
– Нет, Ида. Доминик просил, чтобы я их распустила.
– Какой он глупый этот мужчина, – женщина опустила вуаль на лицо Лауры, – ты готова, детка?
– Давно уже, спасибо, – Лаура приподняла вуаль, поцеловала Иду в щеку, а затем обняла служанку за шею и прижалась к ней.
– Моя и Сент Джон пойдем в церковь и сядем на балконе. Мейзи и Тим тоже там будут, – растроганно прошептала Ида, а затем смахнула слезу со щеки и добавила: – Не забудь помахать мне.
– Да, я помню, помню.
Когда Ида ушла, Лаура направилась в гостиную и улыбнулась отцу. Этьен Шартье быстро подошел к дочери, взял ее за руки и придирчиво оглядел сверху до низу.
– Моя девочка уже стала большой, – сказал он и отвернулся, чтобы скрыть слезы.
– Мой папа тоже уже совсем большой, – радостно улыбнулась Лаура и поцеловала его в лоб. – Ты же понимаешь, что я говорю не о твоем росте. Доминик сказал мне, что ты освободил своих рабов.
– Да, теперь они у меня арендаторы, может так и лучше.
– Я в этом уверена, папа.
Он потер усы, пальцем и произнес:
– Я, я бы хотел, чтобы здесь была твоя мать, Лаура.
Девушка почувствовала, как у нее кольнуло сердце, но затем выражение ее лица смягчилось, и она кивнула.
– Я бы тоже этого хотела, папа. Я ей скоро напишу, и может она приедет сюда, когда родится ее внук.
Глаза Этьена Шартье округлились от удивления.
– Дитя мое… дитя мое, у тебя будет дитя?
Лаура улыбнулась, видя изумление отца и сказала:
– Да, скоро у тебя будет внук.
– А Доминик, мой сын, знает?
– Я сказала ему прошлой ночью, по-моему он все еще в шоке и жутко счастлив.
Этьен с нежностью сжал руку дочери, слезы радости засверкали у него на глазах, казалось, что его разорвет от счастья. Внезапно он запел французский национальный гимн, подхватил дочь под руку и повел вниз, в магазин, где их ожидал жених.
Доминик стоял на последней ступени лестницы улыбаясь невесте. Одетый в серый пиджак и такие же брюки, с белоснежным галстуком над черным жилетом, он выглядел как сказочный принц. Когда он поднял руку в приветствии, его кольцо сверкнуло красной капелькой драконова огня.
Он легко вбежал вверх по лестнице, и Этьен с гордостью вложил руку дочери в ладонь жениха.
Жан Лаффит стал рядом с Ренато Белуши, а тот открыл шкатулку обитую синим бархатом, и в ней сверкнула бриллиантовая тиара.
– Все-таки вам ребята повезло крепко, что я спер ее, когда вы первый раз пытались пожениться, – ухмыльнулся Ренато, – мне пришлось все это время прятать ее от шерифа.
Доминик возложил тиару на голову своей суженой и произнес, с нежностью глядя ей в глаза:
– Это украшение всегда должно быть тут, моя принцесса, хотя я знаю, что ты на это и не согласишься. Ну что ж, тогда я хотя бы раз в году буду доставать эту тиару из сейфа и короновать ею тебя, возобновляя таинства любви, которое мы совершим сегодня.
Глаза Лауры наполнились слезами.
– Ну так давай пойдем, мой пират, и совершим эти таинства.
Этьен Шартье приподнялся на цыпочках, расцеловал Доминика в обе щеки, затем поцеловал дочь, затем хотел сказать еще что-то, но оказалось, что говорить он не может от волнения, тогда отец Лауры просто хлопнул Доминика по спине, пожал ему руку и торопливо вышел на улицу. До них донесся мотив французского гимна, который стал насвистывать Этьен, направившийся в собор.
Ренато и Жан Лаффит стали позади жениха и невесты. Заходящее солнце окрашивало влажные камни мостовой бледно-розовыми мягкими тонами, и старое здание дома Шартье казалось все залито золотом заката.
Когда они подошли к собору, начал звонить колокол. На улице народу почти не было и только многочисленные экипажи, стоявшие возле храма, свидетельствовали о том, что в нем полно людей.
Внезапно из-за черной коляски, стремительно вышел человек, лица которого не было видно из-под широких полей черной шляпы. Неизвестный стремительно подошел к Доминику и резко выхватив пистолет, направил его прямо тому в сердце.
– Месье Юкс, одну минуту.
Доминик пораженный остановился, толкнув Лауру к себе за спину, чтобы защитить ее от внезапной опасности, он еще успел заметить блеск ее глаз под вуалью. Взглянув на незнакомца, Доминик спросил:
– Какого черта, что вы хотите?
– Вы меня не узнаете, месье? – человек резко сбросил с головы шляпу, и они узнали Аллена Дефромажа.
Успев с сожалением подумать о том, что не взял с собой оружия, Доминик спросил спокойным голосом:
– Ну, чего же ты хочешь?
– Мести! – безумный взгляд Дефромажа скользнул по фигуре Лауры, затем вновь вернулся к Доминику. – Вы месье украли мои товары, отняли женщину, которую я любил. Если вы ее так хотите – получайте.
Не опуская пистолета Аллен полез в себе в карман и, вытащив миниатюрный портрет Лауры, швырнул его Доминику. Тот подхватил маленькое изображение и зажал в руке.
– Вы унизили меня, когда мы дрались на дуэли, – Аллен все повышал голос, перечисляя список того в чем он обвинял врага, – затем сделали то же самое на бригантине, но самая главная ваша вина в том, что вы помогли этим грязным американцам выиграть их маленькую войну. Это из-за вас я стал нищим, которого разыскивает правительство за государственную измену!
– Аллен, ведь вы сами во всем виноваты, – подала голос Лаура, – все это случилось, когда вы предали нас англичанам.
Однако, Дефромаж продолжал говорить так, словно не слышал слов Лауры.
– А сейчас я уничтожу вас, месье Доминик Юкс. И как замечательно, что вы сдохнете как раз накануне своей первой брачной ночи.
Его палец побелел и дрогнул на курке. Эхо звонкого выстрела замерло между стен городских зданий. Лаура вскрикнула и схватила Доминика за руку.
Но Доминик Юкс, к ее удивлению, продолжал стоять на ногах и тогда девушка, открыв глаза, взглянула туда, куда в эту минуту смотрели все и увидела лежащего на земле Дефромажа, на рубашке которого проступало кровавое пятно. Дефромаж держался за правое плечо и громко стонал. Пистолет его лежал в грязи, так что достать его Аллен уже не мог.
Из-за спины Лауры вышел Жан Лаффит, и тут она увидела, что тот держит в руке свой пистолет из дула которого струится дымок.
– Разве вы не видели, мой друг, что мой брат без оружия, – проговорил Жан Лаффит лежащему перед ним раненому человеку, – а я не люблю играть в игры с мерзавцами.
Доминик обнял Лауру за плечи, потом вообще подхватил ее на руки и понес к собору. Возле ступеней он поставил девушку на ноги, приподнял ее вуаль и поцеловал, чувствуя как постепенно она перестает дрожать.
– Ты моя, – страстно прошептал он, – никто не сможет отнять тебя у меня или меня у тебя.
– Я тебе верю, – сказала девушка, прикоснувшись ладонью к его щеке, – раз уж тебе помогают, и пираты, и президенты.
– Не знаю, Огонек, как на счет президента, но пираты иногда очень полезны.
Лаура улыбнулась.
– Доминик, колокол звонит, может, пойдем в собор, пока еще что-нибудь не произошло.
– Вне всяких сомнений, так мы и поступим. – Он взял ее за руку, и они стали быстро подниматься по ступеням к открытым дверям храма.
Когда они скрылись, Ренато повернулся к Жану Лаффиту.
– Все-таки в интересное время живем, а?
– Знаешь, дядя, у меня такое чувство, что нам в нем еще долго предстоит жить.
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
(от автора)
Когда я ходила в школу, нам много говорили о войне 1812 года может быть потому, что она была только частью большой войны между Англией и Францией, однако, значение ее для американской нации в то время было огромное. Разоренная и разорванная фракционной борьбой в правительстве, и не имевшая единства даже между своими гражданами, молодая страна оказалась на грани развала.
По иронии судьбы Гентский договор, официально окончивший войну, был подписан 24 декабря 1814 года, раньше, чем произошла битва при Новом Орлеане, описанная в этой книге. Известие о ней пришло в Вашингтон только через месяц. Некоторые военные историки предполагают, что если бы все-таки Новый Орлеан пал, и англичане смогли осуществить контроль за течением реки Миссисипи, условия договора почти наверняка были бы аннулированы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42