– Я никогда не выйду за тебя замуж, ты корабельный вор, и я буду готовить всегда, когда захочу и ни у кого спрашивать не буду, – послышался из-за двери голос Лауры, потом она выглянула в окно, но прежде чем Доминик успел ответить, она показала ему язык и задернула тростниковую занавеску. Мужчина ухмыльнулся.
– Не слушайте вы ее, миста Юкс, я ее сейчас оттуда выгоню.
Однако, Доминик кивнул, одел шляпу и сошел с крыльца. Садясь верхом на лошадь, он сказал достаточно громко, так чтобы было слышно в доме:
– Не стоит, Ида, мне нравится решать сложные задачи.
– Тебе проще будет прошибить головой кирпичную стену, чем решить эту! – вновь подала голос из-за двери Лаура.
Мужчина опять снял шляпу и обмахиваясь ею сказал:
– Может вы выйдете сюда, чтобы ссориться, мадемуазель. Тут немного прохладнее, а то я боюсь, что ваш коттедж загорится, настолько вы разгорячились, вон я даже уже слышу запах дыма.
Дрогнула занавеска, что-то внутри загрохотало.
– Завтра увидимся, мадемуазель, – крикнул он и галопом погнал лошадь по дороге.
В ответ Лаура разбила еще одну подвернувшуюся под руку вазу.
На следующее утро, спозаранку, прибыл Этьен Шартье, ведя на поводу белую красивую лошадь. Заметив зашторенные окна, он подошел к одному из них, где по его расчетам должна была находиться спальня Лауры и поскребся в стену.
– Лаура, кошечка моя, взгляни и посмотри, что твой любящий папа для тебя приготовил.
– Если это твой очаровательный дружок месье Юкс, то будь добр первым делом отведи его за дом и утопи в цистерне.
– Ах, нет, нет! Посмотри в окно и увидишь, ну же!
Лаура встала с постели и на дюйм приподняла занавеску. Ее отец стоял в белом парадном костюме с обычной сигарой во рту. Увидев дрогнувшую занавеску, он указал на лошадь.
– Папа, ты же знаешь, что я не умею ездить верхом.
– Глупости. Ты скакала по всему острову, просто как ветер.
– Это было давным-давно, а теперь я даже не знаю с какой стороны к лошади подходить.
– Нет, ты такая же упрямая, как твоя мать, – Этьен начал раздражаться. – Немедленно открой дверь и подойди к замечательному подарку, который я для тебя привел.
– Нет уж, спасибо. – Девушка снова прыгнула в постель, закрыла полог и сунула голову под подушку. Однако, даже так ей было слышно, как отец начал ругаться на чем свет стоит и посылать самые изысканные немыслимые проклятья небесам, затем послышались тяжелые удары его кулаков в дверь. Лаура с удовольствием подумала о своей предусмотрительности, благодаря которой она еще с вечера забаррикадировалась. Однако, не прошло и минуты, как подушка отлетела в сторону, и она обнаружила, что над нею стоит разъяренный как дикий кот, отец. Из-за двери испуганно выглядывала Ида.
– Выходи сию секунду и принимай подарок!
– Я тебе не твоя рабыня, чтобы ты мне приказывал, убирайся из моего будуара!
– Черта с два!
– Ты просто невозможен! – Лаура вскочила с кровати, накинула поверх ночного платья плед и направилась вон из комнаты.
– Ты идешь на улицу?
– Да, в кухню завтракать.
– Нет, нет, нет! Ты должна пойти посмотреть лошадку, – мужчина попытался схватить дочь за руку, чтобы потянуть ее к передней двери, но та оттолкнула его и пошла к черному ходу.
Шартье вздохнул и, пожевав кончик сигары, пошел помогать дочери разбирать вторую баррикаду.
– Лаура, я не понимаю, чего ты так сердишься. Что за ужасный демон вселился в тебя и заставляет поступать так, как твоя мать.
– Ты, жалкий волокита, как ты осмелился сравнивать меня с ней!
– Волокита? – Шартье протянул указательный палец к носу дочери. – Да как ты осмелилась назвать так своего папу? Да я тебя в клетку посажу!
– Мисс Лаура, миста Шартье, может вы все-таки идти чего-нибудь перекусить, – попробовала примирить спорщиков Ида.
– Молчи, женщина! – завопил совершенно вышедший из себя Этьен.
Лаура стремительно распахнула дверь и выскочила на улицу так, что только взметнулась ее ночная рубашка. Она бросилась на кухню и схватила нож. За ней поспешила Ида.
– Ой, нет, подождите минуточку, мисс Лаура, пока кого-нибудь не ранили.
– Я не собираюсь никого ранить, – сказала девушка, положив нож на разделочную доску. Она подошла к стоявшей у двери коробке и стала шарить в ее содержимом, перебирая яйца, сыр, фрукты, коробки с кофе. Слишком сбитая с толку и расстроенная, она совсем забыла о том, что это именно Доминик привез всю эту еду вчера вечером и сейчас поставила на плиту чайник и принялась крошить бананы в кастрюлю.
В дверном проеме появилась голова Этьена.
– Знаешь, дорогая, твой папочка думает, что огонь в печи надо помешивать.
– Ну, так пусть дорогой папочка это и сделает, – примирительным тоном произнесла Лаура, взяла нож и стала разбивать яйца для омлета, – если конечно мой папочка не хочет пить холодный кофе.
– Дайте-ка я этим займусь, – сказала Ида, открыла дверцу печки и принялась помешивать кочергой угли.
– Может быть ты позволишь Иде приготовить завтрак, котик мой, – предложил отец, – а мы пока посмотрели бы лошадку.
– Я уже сказала тебе, что я думаю об этой лошадке, – Лаура продолжала яростно сбивать яйца проволочной сбивалкой.
– Ну, пожалуйста.
Лаура нетерпеливо вздохнула.
– Ну ладно, показывай.
Даже подпрыгивая от удовольствия, Этьен подвел ее к привязанной перед домом белой молодой кобылице и торжественно произнес:
– Она твоя, ангел мой.
– Благодарю. Почему бы тебе, когда поедешь назад, не поставить лошадь обратно в конюшню?
Этьен с досады даже хлопнул свою шляпу на землю.
– Этак ты до бешенства меня доведешь. Из-за чего ты так упрямишься?
– Из-за пустячка в полмиллиона долларов.
– Но почему это тебя раздражает, если капитан Доминик всего лишь заплатил за то, что по ошибке увел мой барк.
Лаура изумленно воззрилась на отца.
– Так вот за что эти деньги! Выходит, ты знал про барк?
– Ну, капитан рассказал мне об этом прошлой ночью.
– А ты не собираешься его повесить?
– Повесить такого отличного моряка? О, нет! Если бы я только мог, я бы этому пройдохе отдал под команду весь свой купеческий флот.
– Но он брат Жана Лаффита.
Теперь настала очередь изумляться Этьену.
– Ты знала об этом и все же мне не сказала?
Лаура поняла, что кажется, действительно хватила через край. За голову пирата назначались большие суммы. Не захочет ли отец разбогатеть за счет Доминика?
Внезапно Этьен хлопнул себя по коленке и грубо расхохотался.
– Так ты выходит, пострадала от разбойничьего очарования?
– Нет! Я бы не хотела, чтобы ему причинили вред. Не забывай, что он спас «Попрыгунью».
– Да я то не забываю. – Шартье посмотрел на дочь. – Он чрезвычайно находчивый молодой человек, и он был бы тебе отличным мужем.
– У меня нет желания выходить замуж за пирата.
– Ишь ты, какое высокомерие.
– Женщина все-таки должна где-то провести границу.
– Да, да, только не проводи ее по шее Доминика. Он мог бы сделать тебе отличных сыновей. Мне нужен наследник.
– Если тебе так нужны сыновья, папа, пожалуйста, сделай их со своей любовницей.
– Увы, у нее не может быть детей.
– Прими мои соболезнования, а теперь прощай.
Развернувшись, Лаура направилась к кухне. Ида, словно не замечая ее, стояла у плиты и что-то мешала, нетерпеливо постукивая пяткой о землю.
– Ты что, не собираешься садиться?
Ида молча продолжала стоять на своем месте.
– Что ты на меня так смотришь?
– Пытаюсь понять, как девушка симпатичная и красивая как конфетка, может быть на самом деле кислой словно лимон.
– Не забывай, что ты повторяешь папочкины доводы.
– Я не забываю. Тебя могла бы убедить только плетка.
– Большое спасибо. Ну, так мы будем есть?
Ида взяла кастрюльку с омлетом и небрежно поставила ее перед Лаурой.
– На вот, ешь, а я пошла погулять.
– Ты что, не будешь есть?
Но Ида уже ушла. Лаура, облокотившись левой рукой на стол, подперла щеку ладонью и стала лениво ковырять вилкой омлет.
Почему все вокруг сердиты на нее? Даже отец, кажется, всерьез надеется, что она простит Доминика Юкса после того, что тот натворил. Она вспомнила объятия Доминика, его горячее признание. Нет, той ночью он любил ее не только телом. Разве не пытался он помочь ей понять ее мать; разве не хотел он помочь ей самой? Лаура подошла к плите, чтобы налить кружку кофе. Чтобы подумали люди, если бы она появилась в Новом Орлеане с Домиником. Над ней так часто смеялись из-за матери.
Гордость, гордость – вот что удерживало ее от того, чтобы связать себя с этим человеком. Гордость – ее самая большая слабость. Доминик предупреждал ее, и старая Мейзи тоже. Лаура подошла к двери, продолжая прихлебывать кофе. Может ей следует пойти к Доминику и сказать ему, что ее сердце по-прежнему отдано ему?
Тяжело, очень тяжело. Как теперь она сможет сказать ему такое, после того, что сама же говорила и делала. Как жаль, что она так быстро уехала из Нового Орлеана, с такой готовностью бросив своего жениха и даже не попытавшись освободить его из лап шерифа.
Лаура спустилась к морю. Теплая вода коснулась ее ног. Конечно, нужна большая смелость, чтобы сейчас пойти к Доминику. Что если он поднимет ее на смех?
При мысли об этом у Лауры похолодело сердце. Она выплеснула кофе на песок. А действительно, что если он отверг ее?
Она подумала об этом, сделав еще несколько шагов. Что если Доминик специально привез ее сюда на Четеру, просто чтобы отомстить за свое унижение у алтаря? Она раньше слышала о таких историях. Никто не может оскорбить француза безнаказанно. Лаура вспомнила Аллена Дефромажа. Этот несчастный бросил вызов Доминику, и что с ним стало после этого?
Девушка вернулась в коттедж, одела турецкое платье с передником и персиковый палантин, украшенный кружевами, и отправилась на поиски Иды. Солнце накаляло узкую песчаную дорогу, вившуюся меж табачных полей так, что очень скоро девушка почувствовала даже сквозь туфли, насколько горячая земля. Примерно через милю, она подошла к группе рабов, обрезавших темные суховатые листья с высоких табачных стеблей. Рабы связывали листья в пучки и грузили на повозки, на которых отвозили листья сушиться на подветренную сторону острова.
Лаура пошла дальше. Еще через милю она подошла к деревне, в которой жили рабы. В конце длинного ряда убогих лачуг стоял дом надсмотрщика. В деревне была коптильня, загон для скота и свинарник, огороженные дырявым забором. Между домов в огородах копошились цыплята. Несколько старух и женщин с детьми сидели на грубых стульях под открытым навесом и крутили сигары из листьев нового урожая. Увидев дочь хозяина, женщины встали.
– Нет, нет, сидите, сидите, – сказала девушка. – Просто я ищу Иду.
– Я здесь, мисс Лаура! – Ида сидела в группе женщин и ела бобы с рисом. – Вы уже не раздражаться?
– Уже, – Лаура села и стала смотреть, как темнокожая женщина насыпала табак на целый лист и затем скручивала в твердую коричневую сигару и проведя языком по обрезу листа, склеивала ее. Маленькая девочка брала готовую сигару и аккуратно укладывала ее в большую коробку.
– Вы собираться говорить папе прости, мисс Лаура?
– Нет.
Ида облизнула губы.
– Тогда вы говорить это миста Юксу.
– Я не обязана перед ним извиняться.
– Вы должны мне за то, что притащить меня на этот жаркий как сковородка остров.
– Ты сама хотела со мной поехать.
– С тобой? Нет смысла говорить. Иди домой.
– Ну ладно, ладно, извини. Я лучше тут останусь. Дома так одиноко.
– Мисс Лаура, из-за вас девушки нервничают.
– Почему? Я же ничего не делаю.
– Ага, вы ни делать ничего, но вы дочь хозяина и следить за ними.
– Да у меня вообще и в мыслях не было командовать здесь кем-нибудь.
– Тогда начинай катать чигары. Может всем станет легче.
Лаура тут же взяла широкий лист, положила его на стол. Лист был примерно восемь дюймов в ширину и почти два фута в длину, гладкий смолистый на ощупь с пряным запахом. Глядя, как работают женщины рядом с ней, девушка свернула его напополам и насыпала в середину порезанный черный табак. Завернув края, она постаралась скрутить его как можно плотнее, нажимая из-за всей силы, затем облизала листок, чтобы склеить сигару, про себя изумляясь омерзительному вкусу, и некоторое время подержала готовую сигару в руках. Со всей предосторожностью Лаура положила сигару на стол и увидела, что изделие получилось довольно бесформенное. Один конец вышел толще другого, а середина совершенно пустая. Затем место склеивания разлепилось, и лист начал медленно раскручиваться.
– Я отдам ее папе, пусть курит, – сказала Лаура и взяла сигару. В ту же секунду табак посыпался на стол, но никто не засмеялся.
Лаура оставалась с ними еще часа два, разговаривая и пытаясь научиться скатывать сигары, в то время как Ида потихоньку дремала на своем стуле.
– А как месье Шартье и надсмотрщики с вами обращаются? – наконец, спросила девушка. Шепот сразу стих, смолкли разговоры, головы склонились, быстрее забегали пальцы. Ида открыла один глаз и укоризненно покачала головой.
– Они об этом говорить не будут, моя милая.
– Почему нет? Может я чем-нибудь смогу помочь.
– А тут никто не может помочь. Рабы – это не люди, разве ты этого не знаешь?
– Прекрати, Ида, говорить мне такое. Ты же знаешь, как я отношусь к рабству.
– Да, девочка, но ты с этим ничего не сможешь поделать. Если ты говорить со своим папа, то вы только снова ругаться.
Лаура резко встала.
– Ладно, если вы все не хотите со мной разговаривать, то я сейчас пойду на поле и поговорю с вашими мужчинами.
– Пожалуйста, мисси! – заплакала девочка, – ваш папа не такая плохая. Он говорить своим людям хорошо обращаться с рабами, не часто их пороть.
– Не очень часто пороть? Да он не имеет права вообще разрешать им бить людей.
– Сядь, детка, – вдруг решительно сказала Ида, – ты не можешь изменить привычки мужчин. Он будет поступать с этими людьми как захочет.
– Нет, он мне сначала ответит за это.
– Угу, ты так думаешь. Давай пошли назад в коттедж.
– Но…
– Никаких со мной «но». Ты завтра поговоришь с миста Шартье, когда немножко остынешь.
– Я ни за что не остыну.
– М-м-м, ну ладно, все равно пойдем назад посмотрим, что ты сможешь выловить в море на этот раз, может быть, кита поймаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42