Через двадцать минут практикантка постучала в дверь кабинета Нойнера.– Войдите!Открыв дверь, Рената в первый момент вздрогнула. В кабинете директора собралась внушительная аудитория. Рядом с Нойнером, окопавшимся за письменным столом, она обнаружила еще двух шестидесятилетних мужчин, усевшихся на красном директорском диване.Один из них был высокий седовласый доктор Киндерманн, руководитель учебного педагогического семинара и, собственно говоря, прямой начальник Ренаты. Второй – курирующий школу имени Анны Франк советник из Швельма, некий доктор Рамм, невысокий человечек в очках, принадлежность которого к высокому сословию государственных служащих была видна уже с расстояния в сто метров.Наискосок от них, с другой стороны стоявшего перед диваном журнального столика, сидела тоже не молодая женщина в строгом сером костюме. Она сидела подчеркнуто прямо, словно спинка ее кресла утыкана была гвоздями или иголками. Против нее сидел Вейен с пепельно-серым лицом.Взгляд его был направлен мимо дамы в сером в пустоту.Киндерманн жестом предложил практикантке занять одно из двух свободных кресел. Его лицо, имевшее обычно розоватый поросячий оттенок, свойственный тайным любителям спиртного, налилось теперь темно-красными пятнами гнева, так что походило больше на спелую клубнику весьма странной формы.– Фрау Краузе, мы хотели бы послушать теперь ваше сообщение о событиях последних дней, – начал школьный директор, намеренно избегая встречаться взглядом с практиканткой.– Но я уже сделала подробное сообщение в полиции, – возразила Рената.– Не имеет значения, – назидательно заметил Киндерманн, – полиция занимается уголовно-правовым аспектом происшедшего. Мы же хотели бы выяснить его служебно-правовой аспект.Рената, не испросив предварительно разрешения, закурила и была награждена неодобрительным взглядом советника и старой девы в сером.– Насколько я поняла, – произнесла Рената, – вы рассматриваете вопрос о привлечении меня к дисциплинарной ответственности?– Можно сформулировать это и так, – уклонился от прямого ответа Киндерманн.– Но об этом вы обязаны поставить меня в известность сразу же, в самом начале разговора и без всяких просьб с моей стороны! А кроме того, я имею право узнать, в чем конкретно вы меня обвиняете?!Советник бросил быстрый взгляд на клубничное лицо соседа. Потом сказал:– Это покажет наш разговор!Смотри-ка, подумала Рената, я должна сейчас положить голову на плаху, а им останется лишь подыскать соответствующее дисциплинарное упущение.– Если так, – сказала практикантка, – то я настаиваю на приглашении члена педагогического совета школы – по моему выбору…– Фрау Краузе! – сморщенные щеки Киндерманна приобрели уже пурпурный оттенок. – Я бы попросил вас оставить эти профсоюзные замашки!Рената притушила сигарету и поднялась.– Вы начали беседу с нарушения служебной инструкции! Существующий порядок рассмотрения персональных дел с условием соблюдения интересов обеих сторон вы назвали профсоюзными замашками! И вы полагаете, что в такой ситуации я стану вести служебную беседу без свидетелей?– Запишите, – обратился советник, к своей секретарше, – временно исполняющая обязанности педагогического работника Рената Краузе отказалась дать соответствующие разъяснения.Рената покачала головой.– Ложь. Я лишь настаиваю на приглашении члена педагогического совета.– Фрау Краузе!Советник теперь тоже поднялся.– Мы не желаем вам никаких неприятностей!– А разве я утверждала что-то подобное? – возразила Рената. – Но без свидетелей никаких служебных разговоров!– Фрау Краузе! – Киндерманн с трудом попытался подавить раздражение. – Ведь больше в школе сейчас никого нет!– Тогда назначьте другой срок!Практикантка направилась к дверям.Киндерманн вскочил, бросился за ней и придержал ручку двери.– Фрау Краузе, я вынужден объявить вам, что вплоть до окончания изучения всех обстоятельств дела вы освобождены от прохождения практики. 58 В три часа дня в кафе напротив участка с сараями состоялась импровизированная пресс-конференция. Всю первую половину дня полицейский кордон держал съехавшихся репортеров на расстоянии. Теперь пора было предложить возмущенным журналистам нечто вроде всепримиряющего финала.Конференция началась с сенсации. На стоянку перед «Южным берегом» выехали пять зеленых фургонов марки «фольксваген». Когда их раздвижные двери открылись, журналистам предстал самый большой склад оружия из обнаруженных и конфискованных в последнее время по всей восточной Вестфалии.Только на участке дополнительно к найденному ночью в сараях обнаружено было еще десять пистолетов-пулеметов, десять автоматов «УЗИ», десять автоматов «Хеклер и Кох» и около двух тысяч боевых патронов. Оружие хранилось вблизи изгороди, на самом высоком и сухом месте, в бетонированных и тщательно замаскированных тайниках.Но это было еще не все.Утром молодой человек, отбывающий гражданскую повинность, на очередном допросе упомянул, что господин Хольц незадолго до этого приобрел земельный участок на опушке леса, чуть выше туристской базы. С помощью металлических индикаторов эксперты обнаружили там еще восемь тайников. Взгляду открылись двадцать пять штурмовых винтово» Г-3, находящихся на вооружении НАТО, пять тысяч боевых патронов к ним, три килограмма взрывчатки, бикфордовы шнуры и взрыватели с часовым механизмом, двенадцать ручных гранат, зажигательные патроны, ракетницы с осветительными ракетами…Советник Пуш дал репортерам десять минут, чтоб они во всех деталях могли сфотографировать этот роскошный арсенал. Затем двери автомобилей задвинулись и колонна тронулась в путь.– А теперь я приглашаю вас следовать за мной, господа…Двадцать журналистов расселись за столиками в кафе. Большинство сотрудничали в местных или окружных газетах. Из федеральных средств информации присутствовали представители центрального радиовещания, телевидения, одного информационного агентства, а также самой крупной в Центральной Европе бульварной газеты.– Хольц сознался? – Это был первый вопрос, прозвучавший после того, как все полукругом заняли места вокруг двух шефов чрезвычайной комиссии.– Нет.– Но он должен был что-то сказать по поводу найденного оружия!Пуш покачал головой.– У нас имеется лишь короткое письменное заявление его адвокатов. В нем говорится, что господии Хольц периодически наблюдал за состоянием дел на земельном участке с лодочными сараями и вот уже несколько месяцев посещал купленный им участок на склоне горы. Факт наличия там оружия он объяснить не может.– Вы думаете, это похоже на правду?– Я не комментирую подобные моменты.– Правда ли, что его зять является владельцем земельного участка на берегу?– Этот момент я тоже не вправе комментировать!– Вы уже беседовали с владельцем участка?– Да. Он предъявил договор об аренде, из которого следует, что дортмундский гребной клуб «Викинг» взял этот участок в аренду на пять лет.– А что это за гребной клуб?– Это проверяется.– Кто конкретно арендовал участок?– Это тоже в настоящий момент проверяется. В любом случае мы можем сообщить, что подписавшиеся под контрактом лица в момент заключения ими контракта не числились в картотеке полиции.– Каким образом получал владелец арендную плату?– По почте. Деньги отправлялись с разных почтовых отделений.– Не свидетельствует ли все это, что речь в данном случае идет о хорошо организованной банде неонацистов?– Комментариев не будет.– Но ведь верно, что Манфред Керн находился в угнанном «транзите»?– Похоже на то. Но пока у нас нет весомых доказательств связи Керна с Хольцем.– А сами вы в это верите?Воцарилось неприятное молчание.Пуш сверлил взглядом задавшего вопрос, Локамп с безразличием игрока в покер уставился в потолок.В конце концов, их выручил представитель бульварной газеты.– Что известно о других угонщиках?– Личности пока не установлены.– А убитый?– То же самое. Зато известно, что он по меньшей мере один раз был в лодочном сарае.– Вы идентифицировали другие отпечатки пальцев?– Комментариев не будет!– Послушайте, вы не имеете права пичкать нас полуправдой.Пуш резко выпрямился, в упор взглянул на говорившего, потом произнес:– Я не уполномочен распространять преждевременные выводы или гипотезы. Я придерживаюсь фактов.– Но позавчера министр внутренних дел довольно быстро поделился своей гипотезой с общественностью.– По этому вопросу я не вправе давать объяснения.– Но ведь в данном случае речь идет не о левых, а о нацистах?Пуш пожал плечами.– У господина Хольца имелись нацистские сувениры и пластинки с речами Гитлера. Вы можете делать свои выводы, я буду делать свои…В помещение вошел Херцог и протиснулся между столами вперед. В руках он держал записку, которую протянул Пушу. Тот дважды прочитал ее и удовлетворенно кивнул.– Господа, – заявил он затем, – господин Хольц сообщил нам, что даст свои показания в присутствии нескольких адвокатов. Допрос состоится завтра. Полагаю, федеральная адвокатура немедленно предоставит в наше распоряжение несколько своих сотрудников.– А вы не отправите господина Хольца в Карлсруэ?Взгляд Пуша выразил удивление.– Разве в Зосте его охраняют недостаточно хорошо? 59 Эльфрида Шу, как обычно, вернулась домой в шестом часу. Она отворила входную дверь и, не включая в коридоре света, втащила в квартиру четыре тяжелые сумки с покупками. Затем ногой захлопнула дверь и направилась в кухню. Но тут нога ее наткнулась на большой, мягкий предмет, лежавший прямо посреди дороги. Она споткнулась, один пакет выскользнул у нее из рук, зазвенело стекло.– Линда!Прошло несколько секунд, прежде чем Линда открыла дверь своей комнаты:– Да, мамочка…– Сколько раз я говорила тебе, чтоб ты не бросала спои тряпки в коридоре? Быстро убери сумку и распакуй вещи!Линда без всякого желания взяла несколько вешалок и потащила рюкзак в комнату. Подумав, она решила распаковать его сразу же.Тут же в дверь полетело грязное белье. Несколько пуловеров и запасные джинсы приземлились на кровать, две пары туфель грохнулись о дверь шкафа.И тут Линда увидела фотоаппарат.Она сняла кожаный футляр и проверила на крошечной шкале количество отснятых кадров. Осталось только три. Она перемотала пленку и открыла крышку. Маленькую черную кассету она сунула в сумочку, выбежала в коридор и стала натягивать куртку.– А теперь куда ты собралась?– Я только отнесу пленку. Там должен быть Илмаз. Стефи захочется получить карточки. 60 Ранним утром в четверг гауптвахмистр Котткэмпер вместе с двумя товарищами заступил на дежурство в караульном помещении следственной полицейской тюрьмы в Зосте.– Доброе утро. Что нового?Заспанный после ночного дежурства полицейский помотал головой.– Двое пьяных и один бездомный. Камеры первая, вторая и третья.– А наци?– В самой дальней. Сегодня его переводят в Хамм.Котткэмпер расписался в книге приема дежурств. Затем нажал центральный включатель, от которого свет зажигался сразу во всех камерах.– Ну, теперь посмотрим…Он вышел в небольшой коридор и кулаком постучал в первую дверь:– Давай, поднимайся!Со скрежетом повернулся ключ в замке, со скрежетом отодвинулся засов:– Ну-ка, выматывайся. Получи на входе свои шмотки и уплати за ночлег. И поживее!Та же процедура повторилась еще дважды. Недоспавшие, с тяжелой головой, но наполовину уже протрезвевшие задержанные показались в коридоре и тяжело поплелись в караулку. Там им вернут шнурки, ремни, документы.Котткэмпер остановился у камеры самого знаменитого на сегодняшний день заключенного: «Бильд» поместила вчера его фотографию о небольшой заметкой на третьей полосе. Вахмистру было ужасно интересно, как выглядит этот человек в натуре.– Эй, пора подниматься, господин…Слова застряли у него в горле. Рядом со слегка приоткрытым зарешеченным окном висела веревка, привязанная, должно быть, к перекладине решетки снаружи. На другом конце веревки была петля. Петля сжимала человеческую шею. 61 – Пора, дорогая, пора…– Что, уже семь?– Да. Утренний обход.Фриц Клозе встал и потянулся за коричневой кожаной курткой. Рывком натянул ее на себя, так что связка ключей, помещавшаяся в правом боковом кармане, со звоном ударилась о стул. Тихо повизгивая, овчарка начала скрестись в кухонную дверь.– Спокойно, Гаррас!Клозе стоя допил кофе, вытер рукой губы, потом сунул чашку в мойку.– Ты читал, Фриц? Все-таки нехорошо, как ополчились газеты на господина Вейена. При чем здесь он? А если кому-то из турков снова взбредет мысль удрать ночью?…– Нет-нет, Лиза, – возразил Клозе, покачав головой. – Они по-своему правы. Ему даже было лень проверить по-настоящему комнаты. Я всегда знал, что он сядет в лужу. Дерет нос, никогда не поздоровается толком. А вот мальчишку жаль. Был очень неилохой парень…Он еще раз поцеловал жену в лоб и распахнул кухонную дверь.– Пошли, Гаррас!Собака тут же бросилась в кусты, а Клозе еще несколько минут постоял на крыльце пристройки, в которой помещалась его служебная квартира. Здесь, на окраине города, воздух был достаточно свежим. Можно было бы даже почувствовать дыхание находившегося неподалеку леса, если б проклятая домна не сбрасывала на Вельпер копоть своих труб.Клозе свистнул собаке и двинулся вперед. В обязанности сторожа реальной школы имени Анны Франк входила регулярная проверка состояния окон. Многие классы находились на первом этаже и поистине магически притягивали непрошеных гостей.Сначала Клозе свернул влево и обследовал восточное крыло здания. Отдельные участки пути пришлось выложить плитами, ведь осенью и зимой луг от дождей раскисал, превращался в болото, стоившее ему уже не одной пары добротных башмаков.Клозе скользнул внимательным взглядом по длинному ряду окон, выходящих во двор. Затем обогнул спортивный зал, пристроенный к длинному школьному комплексу с северной стороны.Здесь тоже все было в порядке.Сторож бодро зашагал вдоль западной стены, приближаясь к выходившему на Марксштрассе актовому залу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23