Мы располагаем информацией, что террористические акции будут и дальше иметь место. Главными их объектами являются наши американские друзья и НАТО, незыблемая гарантия нашей свободы. – Какие выводы мы должны сделать, господин министр? – Мы не вправе допускать в вопросах внутренней и внешней безопасности либерализма, махровым цветом распустившегося при прежнем правительстве. Социал-демократам предстоит решить, в поддержку демократии или террора они выступают! – А какой вклад могли бы внести вы, ваше правительство? – Что нам нужно, так это расширение возможностей полиции по выявлению террористических акций в зародыше, с целью их предупреждения. Бесконечным рассуждениям на тему, допустимы ли в правовом отношении тайные агенты, то есть переодетые полицейские, в уголовной и экстремистской среде, должен быть положен конец. Подобная мера необходима. И я хотел бы подчеркнуть еще раз: необходим федеральный закон о полиции, дающий нам возможность совместных действий в особых случаях, позволяющий оснастить полицию новыми видами оружия и избавляющий от юридического крючкотворства, мешающего нашим парням в чрезвычайных обстоятельствах немедленно вытащить пистолет. Законы должны защищать государство и верных его слуг, но не врагов государства. – Господин министр, благодарю вас за интервью». 27 Законодательницы мод были возмущены. С недовольными личиками стояли они в посудомоечной туристской базы, рассматривая с нарастающим омерзением гору грязной посуды, которую подвозили на тележках. Недоеденные картофелины, обглоданные кости, плавающие в белой жиже кусочки огурца – все это и в самом деле выглядело далеко не аппетитно.– Что случилось? – спросила Рената Краузе у превратившихся в соляные столпы граций. – Ревматизм разыгрался?Беа сунула практикантке под нос свои свеженамапикюренные пальчики.– Надеюсь, вы не думаете, что этими руками я стану соскребать все дерьмо?– А почему бы и нет?– В жизни не делала ничего подобного.На мгновение практикантка потеряла дар речи, потом спросила:– Скажи, Беатрикс, тебе никогда дома не приходилось мыть посуду?– Мне?! – Глаза Беа расширились от ужаса. – А на что тогда вообще мамочка? Старик приносит бабки, я занята учебой, мамаше остается домашнее хозяйство.Насмешливые смешки. Отбывающий гражданскую повинность парень, давно уже дожидавшийся у посудомоечной машины, покрутил пальцем у лба.Биргит почувствовала себя обязанной поддержать закадычную подругу:– Я тоже не стану этого делать!– Почему же?– Тут можно подцепить какую-нибудь гадость!Парень ухмыльнулся и протянул красоткам свои руки.– Как, по-вашему, они выглядят?Биргит невольно взглянула на изящные, тонкие пальцы с аккуратно подстриженными ногтями.– Довольно чистые, – признала она в конце концов.– Может быть, язвы или экзема?– Насколько я вижу – нет.– То-то. А знаешь, что я делаю этими руками в сем благородном заведении?– Мне-то какое дело? – надменно спросила Биргит.– Много разных вещей, мышка. К примеру, прочищаю засорившиеся унитазы, когда леди вроде тебя швыряют туда использованные тампоны!Беа отступила на шаг.– Прочищаешь руками?– Ну, естественно…Гробовая тишина.Девицы уставились на парня так, словно им явились граф Дракула, дьявол и популярный рок-певец в едином облике.Биргит нашлась первой.– Ну и что? Это твоя работа! Мог бы пойти служить в бундесвер.Когда этого никто не ожидал, подала голос Елизавета. Привычным движением она откинула челку со лба и заявила:– Я тоже нет это делать!– Нет? – Парень уперся кулаками в бока.– Нет! Мне нет нужно работать кухня!– Полька? – с участием осведомился длинноволосый.– Я? Я нет полька, я немецкий!– Слушай, киска! – Тон парня становился понемногу угрожающим. – От молитв тарелки чистыми не станут.– Мы заплатили!– Сколько же? Как за отель?– Двадцать марок за день!– Так вот, мышка. Или ты немедленно доплатишь шестьдесят марок, тогда тебе не нужно мыть посуду, и я даже постелю тебе постель, если ты того пожелаешь. Если нет – бери сейчас же тарелки, соскребай остатки еды в зеленое ведро и загружай в машину!Затем он показал на Беа и скомандовал:– Милочка, ты будешь помогать польской графине! Остальные берут полотенца, вытирают чистую посуду и убирают ее вон в тот шкаф. Кто не хочет, может выметаться через десять минут с барахлом на улицу. Всем ясно?Прежде чем заняться своим делом, он бросил быстрый взгляд на практикантку. Та улыбнулась и подняла вверх большой палец. 28 Обермейстер полиции Хаггеней, двадцати девяти лет, направлялся в патрульном «пассате» к зданию полиции, чтобы сдать дежурство. Георг Лузебринк, тридцати восьми лет, обервахмистр и начальник патруля, сидя рядом с ним, лениво жевал резинку. В последний раз за сегодняшний день проезжали они по новому промышленному району.– Давай-ка еще раз к «Эльху», – приказал Лузебринк.– Что, покупки собираешься сделать?– Чушь. Хочу еще раз взглянуть на фургон.– На какой фургон?Хаггеней давно уже забыл про тот случай. Лузебринк напомнил.– Совсем с ума сошел! – возмутился Хаггеней. – Мы уже, считай, закончили!– Поезжай! Кому сказано!«Форд» все еще стоял на старом месте.Патрульный автомобиль с позывными «Хельвег 12–16» остановился рядом.– Ну и что дальше? – спросил Хаггеней.Этого Лузебринк тоже не знал.– И все-таки очень странно, – заметил он вдруг. – Взгляни, там за домом он красит, а здесь оставляет свой драндулет. Ты видел когда-нибудь маляра, который по доброй воле станет тащить ведро с краской через всю пустую стоянку?Повинуясь внезапному приливу служебного усердия – первому за последние шесть или семь лет, – Лузебринк вылез из автомобиля. Кряхтя, поднялся он на подножку «транзита» и заглянул внутрь. Однако, кроме забытого термоса, на полке рядом с приборным щитком разглядеть ничего было нельзя.Хаггеней нетерпеливо нажал стартер. Глухой стон внутри фургона потонул в этом шуме.Лузебринк разочарованно уселся на свое место.– И все-таки это странно, – упорствовал он. – Надо сообщить следующей смене. Пусть глянут еще раз. 29 Почти в полном составе десятый «Б» расселся на низенькой ограде перед туристской базой. Вейен назначил прогулку в деревню, и все дожидались шестерых фей, подвергавшихся истязаниям в посудомоечной. В разрыве между облаками блеснул робкий солнечный луч – погода явно, хотя и медленно, улучшалась.Наконец явились богини. Лица у них были мрачными, словно Мёнезее в февральские сумерки.Вейен снова пересчитал всех по головам. Затем вывел строем за ограду, на другую сторону улицы. Там он занял место в голове колонны, дав указание практикантке следовать в арьергарде, дабы подгонять отстающих, врачевать натертые ноги и спасать утопающих. Вид у него был такой, словно они отправлялись в опасную для жизни экспедицию по Скалистым горам.Поначалу «модные куклы» держались ближе к боссу. Плотно окружив его со всех сторон, они затеяли увлекательнейшую дискуссию о самых модных лавках и фасонах стрижки. Траугот блаженствовал.Стефи со своей компанией держалась – наполовину осознанно, наполовину случайно – в хвосте колонны, чтобы быть ближе к практикантке. Какое-то время она молча шагала рядом с Ренатой, потом спросила напрямик:– И как это вы выдерживаете с такой скотиной? Рената вздрогнула и попыталась разыграть недоумение:– О ком ты?– А, бросьте, все вы прекрасно понимаете. Вейен обращается с вами точно так же.Рената задумчиво взглянула на девушку. Как и большинство учителей, она предпочитала не обсуждать с учениками своих коллег. Когда-нибудь это обязательно выплывет, и тогда оскорбленные педагоги буквально размажут тебя по стене. Да и вообще, к чему это перемывание косточек, которого она терпеть не могла.Но Стефи выдержала взгляд практикантки, казалось, она хотела сказать: можешь на меня положиться, я не болтаю.– А как ты выходишь из положения? – задала Рената встречный вопрос.Стефи пожала плечами:– Я знаю, что мне он ничего не может сделать.– Вот видишь, и я исхожу из этого.Колонна между тем миновала участок с двумя сараями. Мимо ворот со странной надписью прошли последние.Внезапно Илмаз остановился. Там, где забор подходил вплотную к озеру, в одном месте он здорово завалился, можно было просто его перешагнуть, не зацепив даже штанами о колючую проволоку. Практикантка и Стефи о чем-то оживленно болтали – момент был благоприятный.Он перешагнул изгородь и подкрался, прячась за деревьями, поближе к сараю. Тут он обнаружил, что на участок прибыл еще один гость – почти вплотную к сараю стоял темно-синий «ауди-100».Илмаз помедлил. Подойти ближе? Уж очень хотелось ему узнать, что происходит в этих таинственных строениях, имеющих внешне такой заброшенный вид и столь часто принимающих гостей. А с другой стороны – если его, турка, здесь застукают? Плохой расклад…Но стоило ему повернуть назад, как в правом сарае скрипнула дверь, одна из четырех выходящих на озеро.Илмаз сжался, боясь шелохнуться.Дверь распахнулась, появился человек невысокого роста. Илмаз успел лишь разглядеть, что это мужчина в низко надвинутой шляпе, с чемоданчиком врача в руке. Юноша втянул голову, надеясь, что его не заметят.Лишь когда мужчина отошел на несколько шагов от сарая, дверь захлопнулась. Илмаз отчетливо услышал, как внутри задвинули засов. Потом послышались торопливые шаги. Дверца автомобиля захлопнулась, мотор взревел. Водитель разворачивался, чтобы подъехать к воротам.Илмаз осторожно выглянул из укрытия.Мужчина вышел из машины и распахнул створки ворот. Затем выехал на улицу, снова вылез и запер ворота. Снова хлопнула дверца, мотор заработал на больших оборотах, и автомобиль рванул с места в направлении турбазы.Турок еще с полминуты оставался в укрытии. Он почувствовал, как лихорадочно бьется пульс и дрожат руки.Лишь когда шум мотора совсем смолк, Илмаз поднялся с колен и прошмыгнул назад, к повалившейся ограде. Быстрым шагом он догнал класс. 30 Пока Эвелин Пфайфер прибиралась на кухне, муж, устроившись в маленьком кабинете, просматривал бумаги клиентов, назначенных на прием во второй половине дня. Тихо играло радио. Потом начались последние известия, и он сразу прибавил звук. «В эфире вторая программа западногерманского радио. Четырнадцать часов, ноль минут. Слушайте последние известия. Интервью, данное в понедельник министром внутренних дел западногерманскому радио, вызвало в Бонне острые политические разногласия. Косвенным образом министр обвинил соииал-демократов в нарастании новой волны терроризма. Представитель СДПГ подчеркнул, что члены его партии принимали участие исключительно в мирных акциях протеста. Он напомнил, что именно социал-демократическое правительство превратило в начале семидесятых годов федеральное ведомство уголовной полиции и федеральную пограничную охрану в мощный инструмент государственного аппарата. Лишь в федеральном ведомстве уголовной полиции за десять лет число штатных должностей возросло более чем втрое, финансовый же баланс увеличился в десять раз. Вот почему чудовищным выглядит обвинение СДПГ в игнорировании вопросов внутренней и внешней безопасности. Однако партия и впредь будет занимать критическую позицию по отношению к всеобщему федеральному закону о полиции. Никто в Мюнхене не имеет права решать, что должна и чего не вправе делать полиция в Кастроп-Раукселе. Полиция продолжает розыск…»
Вальтер Пфайфер снова приглушил звук и сосредоточенно углубился в работу, пока без четверти три не раздался писк его наручных часов.Адвокат дописал фразу, захлопнул скоросшиватель и сунул его в черный «дипломат». На бегу допивая чашку кофе, он влетел в кухню.– Мне пора, дорогая, – сказал он, бегло поцеловав жену. – Обед был чудесен. А кофе просто потрясающий!Эвелин устало улыбнулась:– Это ты говоришь всегда. Но ты путаешь дом с отелем. Ты появляешься дома, чтобы только поесть и выспаться.Пфайфер недовольно сморщил лоб. Он не любил подобных разговоров, особенно когда торопился, когда поджимало назначенное время встречи.– Попрощайся хотя бы с сыном. Скоро он станет называть тебя дядей.– Хорошо.Пфайфер прошел в гостиную, где Эрик со стопкой детских книг устроился в его любимом кресле.– Привет, мой мальчик! Поцелуй папу!Эрик вскочил и потянулся губами к отцовской щеке. При этом книги слетели у него с колен и грохнулись на пол. А с ними упал еще какой-то предмет – длинный, блестящий, он со звоном ударился о латунную ножку кресла.Пфайфер наклонился, поднял книги и снова положил Эрику на колени. Тут он заметил кусочек металла.– Откуда у тебя это? – спросил он.– Что, папа?– Патронная гильза. Ею кто-то стрелял. Где ты ее взял?Эрик всхлипнул. Теперь красивую вещь поминай как звали!– Там сбоку, у дороги, стояла машина…– Какая машина?– «БМВ». Большая.– А какого она цвета?– Синяя, и блестит как металл…Пфайфер бросился на кухню.– Скажи, Эвелин, ты видела на дороге машину?– Машину?Молодая женщина кончиками пальцев потерла переносицу. Потом вспомнила:– Да, вроде какая-то стояла. «БМВ». Теперь, наверх нос, уже уехала. А что случилось?Через пятнадцать минут тихий переулок стал похож на военный лагерь.Несколько полицейских машин перегородили участок дороги между последними домиками и местом, где кончалась живая изгородь из боярышника. Полицейские теснили любопытных, сбежавшихся неведомо откуда. Раздался рокот вертолета. Он завис на несколько секунд над местом действия, потом медленно приземлился на лугу. Коровы в ужасе кинулись врассыпную.Пуш, Локамп и Херцог бежали по лугу. Друг за другом они осторожно протиснулись между рядами колючей проволоки. На дороге они остановились и принялись внимательно разглядывать автомобиль, из-за которого полиция напряженно прочесывала весь округ.– С этой стороны ящик цел, – произнес, наконец, Локамп. – Если пограничник и в самом деле попал, пуля где-то внутри…– Или в чьем-нибудь животе, – добавил Пуш.Он присел на корточки. Наклонив голову, он сосредоточенно изучал дорожное покрытие. За исключением нескольких желтых комков глины у левого колеса покрытие было чистым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23