унитаз с вертикальным сливом
Король Фарук подарил его Амире за сделанное ею лекарство от бесплодия, которое помогло ему обрести наследника.
И наконец, Амира с печальным вздохом вынула кольцо, подаренное ей Андреасом Скаурасом – человеком, который мог стать ее мужем. В золотой оправе светился халцедон с изображением шелковичного листа – символическое изображение вечной любви Скаураса к Амире, которую он назвал источником своей жизни, как лист шелковицы, питающий жизнь шелковичного червя. На самом дне шкатулки лежал пакет с фотографиями – Амира вынула их. Это были, фотографии изгнанной дочери Фатимы, – глядя на ее юное смеющееся личико, Амира вспомнила, как она в шоке глядела на Дахибу-Фатиму, к которой привела ее Камилия. Это было полгода назад, и возмущение Амиры успело смениться приливом сострадания и любви к изгнанной дочери, но Амира ждала, что Фатима сама придет к ней. А Фатима ждала, что первая придет Амира, и пока их пути не сошлись.
Раздался слабый стук в дверь, Амира воскликнула:
– Войдите.
Вошел Захария в армейской форме.
– Тебя ведь не взяли в армию! – изумленно воскликнула Амира.
Захария улыбнулся своей тихой улыбкой:
– А я попробовал снова. Я знал – отцу неприятно, что я не гожусь для армии. – Захария не стал объяснять, что за взятку можно и поступить на военную службу, и уклониться от нее.
– Я сделал это ради отца, умма, – грустно сказал он Амире. – Почему теперь отец всегда недоволен мной? Когда я был маленький, он был ласков со мной.
– Тюрьма меняет человека, Закки.
– Разве можно разлюбить своего сына?
– Он унаследовал эту манеру от своего отца – Али был строг с детьми и держал их на расстоянии. А ведь Ибрахим страдал от того, что отец был с ним холоден, а теперь заставляет страдать тебя. Прости ему, Закки! Отец будет гордиться тобой, и даже если он этого не покажет, помни, что это так.
– Омар приехал, благодарение Богу! – вскричала тетя Зубайда.
Когда вся семья Рашидов собралась вокруг двух молодых мужчин, восхищаясь будущими воинами Египта, Нефисса подошла к Ибрахиму и тихо сказала:
– Мне надо поговорить с тобой.
Ясмина, обнимавшая Омара, увидела, как они отходят в сторону, и забеспокоилась, но одернула себя. Откуда могла бы Нефисса узнать о Хассане? Но отец, выслушав сестру, подошел к Ясмине и позвал с собой ее, Амиру и Омара. Они прошли в комнату, где Ибрахим обычно принимал посетителей. Оказавшись в маленьком помещении лицом к лицу с Ибрахимом, Ясмина увидела в его чертах гнев и недоумение.
– Скажи мне, дочка, неужели это правда? – спросил он тихо.
– О чем ты ее спрашиваешь, Ибрахим? – вмешалась Амира.
Но он не сводил глаз с Ясмины, и губы его дрожали.
– Расскажи мне о ребенке, – потребовал он. Ясмина посмотрела на Нефиссу.
– Как вы узнали? Теперь вступился Омар:
– О чем это вы? Мама! Дядя! Ясмина подошла к отцу:
– Я объясню вам. Вы должны понять… Он отшатнулся от нее:
– Как ты могла? Ты понимаешь ли, что ты сделала, дочь?
– Я пошла к Хассану… – прошептала она, – я думала убедить его вычеркнуть наше имя из списков…
– Ты пошла к нему? – отозвался Ибрахим сдавленным голосом. – Добровольно? Ты не верила, что я сам смогу защитить себя и семью? Ты думала, что я рассчитывал на помощь женщины? Как ты смела вмешаться? И потом – ты предложила ему себя?
– Нет! Нет! Он взял меня силой, я боролась с гам, пыталась убежать!
– Это не имеет значения, Ясмина. Ты пришла к нему. Никто не заставлял тебя идти в дом Хассана аль-Сабира.
– Ибрахим! – вскричала Амира. – Что происходит?
– Боже мой! – простонал Омар – он все понял.
– О дитя! – прошептал Ибрахим. – Что же ты сделала? Лучше бы ты вонзила нож в мое сердце. Пойми – он победил меня. Ты подарила ему победу. Я обесчещен.
– Я хотела спасти нашу семью! – рыдала Ясмина. – Я не хотела обмануть тебя! – воскликнула она, обернувшись к Омару.
– Так ребенок не мой?
– Мне так жаль, Омар… – Ясмина повернулась к Нефиссе: – Как вы узнали? Камилия сказала вам?
– Что я нашел дома! – В глазах Омара стояли слезы. – Я даю тебе развод, – выкрикнул он с рыданием.
Ибрахим повернулся к ним спиной, закрыл лицо руками и сказал мертвенным голосом:
– Хассан поклялся, что унизит меня, и он это сделал. Я потерял свою честь. Имя Рашидов опозорено.
– Отец! – вскричала Ясмина. – Никто не знает об этом, Хассан никому не сказал.
– Услышать это от него было бы меньшим унижением. Он торжествует победу.
Ясмина подбежала к отцу:
– Никто не узнает, отец. Никто не узнает! Он отпрянул от нее:
– Я сам знаю. Я знаю – этого достаточно. – Ибрахим возвел глаза к потолку и прошептал: – Отец мой Али, что ты думаешь теперь обо мне? – И увидев взгляд Ясмины, твердо сказал: – В ночь, когда ты родилась, этот дом был обречен проклятью!
– Нет, отец!
– У меня больше нет дочери!
– Сын мой, – простонала Амира, – не проклинай ее! Но Ибрахим повернулся к Ясмине и ясным голосом произнес:
– С этого момента ты харрам, отверженная. Ты изгнана из семьи, твое имя не прозвучит больше в нашем доме. Ты для нас умерла.
ГЛАВА 5
Ясмина и Элис ждали посадки на последний самолет, отправляющийся в Лондон. Никто из семьи, кроме матери, не провожал Ясмину. Три недели она ни с кем не общалась. Когда отец предал ее проклятию и объявил мертвой, у нее начались роды. Элис и Захария отвезли ее в больницу. Восемь часов спустя Ясмина очнулась от анестезии, и Элис со слезами сообщила ей, что ребенок родился неживой – к счастью, потому что при родах были повреждения и он рос бы калекой.
Ясмина прожила эти три недели в каком-то оцепенении, но в аэропорту она почувствовала, как острая боль охватывает сердце. Мухаммед оставался с отцом, новорожденный был потерян.
Элис протянула ей паспорт и билеты:
– Надвигается война, дорогая, хорошо, что ты улетаешь в Англию. Потом выезд закроют, и ты осталась бы здесь, как в ловушке. Родные побоялись бы помогать тебе, а в Англии о тебе позаботится тетя Пенелопа.
– Как я оставлю сына? – пожаловалась Ясмина, прекрасно понимая, что жалобы бессмысленны. Омар никогда не вернет ей мальчика. Но мысль о сыне не оставляла ее.
– Ты остаешься здесь, – она гладила руку матери, – отец не пустил тебя со мной, но, может быть, это к лучшему. Напоминай обо мне Мухаммеду, показывай мою фотографию, говори ему обо мне.
«Да, – подумала Элис, – я позабочусь о внуке, маленьком Мухаммеде… И о новорожденной девочке – она не умерла при родах, лежит в колыбели на улице Райских Дев. Два ребенка, лишенных матери…»
– Мне больно потерять сына, – сказала Ясмина, – так же больно потерять отца, который проклял меня, и сестру, которая предала меня.
– Ты уезжаешь, ты спасешься, Ясмина, – прошептала Элис. – Когда-то я уже хотела увезти тебя из Египта – ты была еще ребенком. Я тогда почувствовала, что Египет губителен для меня. Моя душа здесь не укоренилась, и твоя тоже. Ты спасешься в Англии.
Элис порывисто обняла дочь.
«Прости меня, дорогая, что солгала тебе, – думала она. – Твоя девочка не родилась мертвой, если б ты узнала это, у тебя не нашлось бы сил уехать и ты бы погибла. Проклятый Хассан аль-Сабир, погубивший ее брата, хотел погубить ее дочь. Но дочь ее спасется!»
– Я буду писать тебе о Мухаммеде, и он не забудет тебя! – пообещала она, сжимая руку дочери.
Ясмина не отрывала взгляда от лица матери:
– Я, наверное, не скоро увижу тебя, мама, я не вернусь в Египет. Здесь я проклята, я мертвая. Но я найду в себе силы, чтобы начать новую жизнь, никогда больше не стану жертвой. Моя жизнь обретет смысл, и ты будешь гордиться мной, когда мы увидимся.
Ясмина поднялась в самолет и устало опустилась в кресло. От прилива молока горела ее грудь, к которой никогда не прильнет изуродованный в тяжелых родах ребенок, и ее бессильно опущенные руки никогда не сожмут его жалкое тельце. Откинув голову на спинку кресла и проваливаясь в сон, Ясмина подумала: «Так умирают».
Она уже спала, когда мужчина в соседнем кресле достал из кармана газету и прочитал напечатанное большими буквами на первой странице сообщение: «Объединенная Арабская Республика мобилизует 100 000 резервных войск». И ниже, под портретом красивого мужчины, более мелким шрифтом: «Убит Хассан аль-Сабир, помощник министра обороны».
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
1973
ГЛАВА 1
Астролог Кетта жила за гробницей благословенной святой Зейнаб на маленькой улочке старого Каира под названием улица Розового Фонтана. Фонтана давно уже не было. Не было в помине и розового цвета. Хибарки на всех окрестных улицах были серые, обветшавшие и грязные. На пыльных тротуарах сновали прохожие в выцветших галабеях и грязных мелаях, а с шатких балконов свешивались женщины, оживленно болтая с соседками.
Когда Амира прошла под каменной аркой в Старый город, никто не обратил внимания на старую женщину, с ног до головы закутанную в черную мелаю. Она направлялась к Кетте, чтобы поведать ей свой странный сон. Амира надеялась, что прорицательница истолкует его как хорошее предвестие. Каирцы были смущены необычными явлениями – почти каждую ночь скатывались звезды; в засушливом районе на границе с Суданом пролились обильные дожди; над старейшей церковью коптов – египетских христиан – возникло видение Девы Марии. Тысячи каирцев видели ее, и патриархи Церкви сказали, что Святая Дева явилась к своим почитателям, потому что после взятия Иерусалима Израилем они лишены возможности видеть ее. Какая-то унылая затяжная истерия охватила Египет после позорного поражения страны в Шестидневной войне, в которой погибли пятнадцать тысяч египетских солдат и еще тысячи были тяжело ранены. И эта странная необъявленная война спустя шесть лет еще продолжалась. Мир не был объявлен. В зоне Суэцкого канала не прекращались стычки. Продолжались и бомбардировки в Верхнем Египте, а если была бы повреждена Ассуаиская плотина, разлив Нила погубил бы урожай. Даже Каир мог быть затоплен. Египтяне жили в непрестанном страхе и считали, что Бог отвернулся от Египта.
Амира с трудом пробиралась сквозь густую толпу нищих, сирот, вдов и калек, надеявшихся найти исцеление и помощь в мечети святой Зейнаб. После Шестидневной войны египтяне устремились в мечети, потому что имамы объясняли верующим, что поражение Египта вызвано упадком благочестия в стране, а победивших израильтян вдохновляла религия.
Амира в своей черной шелковой мелае, проходя мимо крестьянки в грязной полотняной мелае, сидящей перед грудой золотистого лука, подумала, что раньше, в ее молодости, это покрывало носили только богатые женщины, которые теперь одеваются по европейской моде, а бедные переняли их прежние обычаи.
Ярко-синее небо сияло над Каиром, начал задувать хамсин. Улиц была наполнена запахами кухни, человеческого пота, навоза и гирлянд жасмина.
Пройдя мимо дверей множества лавчонок, куда прохожие ныряли как в темные разбойничьи пещеры, Амира нагнулась и постучала в дверь под небольшой аркой. Ей открыла дочь Кетты. Мать умерла, и дочь унаследовала все ее искусство и имя «Кетта» – так повелось со времен фараонов.
Войдя в темную комнату, Амира прошептала:
– Мир и благословение Божье на этот дом! И Кетта ответила ей:
– Мир и благословение да пребудут с вами, саида! Я рада, что вы почтили мой дом.
В комнате астролога было много амулетов, астрологических карт и таблиц, перья и чернила. Амира была в таком помещении впервые и думала увидеть там кошек: «Кетта» значит «кошка», и астрологи считают, что ведут свой род от священных кошек. Но никаких животных в доме не было.
Закипела вода в старом горшке, Кетта заварила чай и усадила Амиру за столик. Она взяла ее руки в свои и стала разглядывать линии на ладонях.
– Под какой звездой вы родились, саида? – спросила предсказательница.
– Я не знаю, почтенная, – ответила после некоторого колебания Амира.
– А в каком лунном доме?
– Тоже не знаю.
– Под какой звездой родилась ваша мать?
– Я ничего не знаю о своей матери.
– Тогда я не могу предсказать вам будущего, – сказала прорицательница. – Для этого надо знать прошлое.
– Я не об этом прошу вас, – возразила Амира. – Мне снится сон, растолкуйте мне его. Снится прекрасный мальчик лет четырнадцати, он кивает мне и улыбается, и я просыпаюсь радостная и счастливая. Лицо его мне незнакомо.
– Ну что ж, давайте посмотрим, саида.
Кетта налила Амире чаю, и когда та допила до дна, предсказательница вынула чайную ложку и стала встряхивать чаинки, оставшиеся на дне. Она три раза повернула чашку кругом, высыпала чаинки на блюдце и начала разглядывать их. В комнате воцарилось молчание, только слегка постукивал ставень. Амира с нетерпением вглядывалась в морщинистое лицо Кетты, но оно оставалось непроницаемым.
Наконец предсказательница оторвала взгляд от чайных листьев и обратила лицо к Амире:
– Этот мальчик – реальное лицо, саида. Из вашего прошлого.
– Кто же он? Жив ли он?
– Когда вы вспоминаете прошлое, саида, не представляется ли вам какое-нибудь здание?
– Я часто вижу во сне прямоугольный минарет.
– Может быть, это минарет мечети Аль-Назир Мухаммеда на улице Аль-Муиз?
– Нет. Я знаю, что этот минарет–не в Каире, а где-то очень далеко от Египта. Я так чувствую.
Кетта снова вгляделась в чайные листья и задала вопрос:
– Вы – вдова, саида?
– Много лет. Но все-таки кто же этот мальчик? Мой брат?
– Саида, – сказала Кетта, – это не брат ваш, а жених.
– Этого не может быть! Я никогда не была помолвлена.
– Вы были помолвлены с этим юношей много лет назад, вы должны были выйти за него замуж.
– Но я ничего не помню.
Кетта отставила чашку и блюдце и дала Амире маленькую бронзовую пиалу, велела сжать ее в ладонях и посчитала до семи. Потом она вылила содержимое пиалы в кубок с водой, и в воздухе сразу распространился аромат роз. Кетта поглядела в чашу, где бурлил маленький водоворот и всплывали перламутровые кружочки масла.
– Вам надо предпринять путешествие, саида, – сказала она.
– Куда же?
– На Восток. Там находится ваш бывший жених. Вы не соединились с ним в былые годы, ваша судьба свернула с предназначенного пути.
– Тогда, значит, мне действительно снилось то, что случилось со мною в детстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
И наконец, Амира с печальным вздохом вынула кольцо, подаренное ей Андреасом Скаурасом – человеком, который мог стать ее мужем. В золотой оправе светился халцедон с изображением шелковичного листа – символическое изображение вечной любви Скаураса к Амире, которую он назвал источником своей жизни, как лист шелковицы, питающий жизнь шелковичного червя. На самом дне шкатулки лежал пакет с фотографиями – Амира вынула их. Это были, фотографии изгнанной дочери Фатимы, – глядя на ее юное смеющееся личико, Амира вспомнила, как она в шоке глядела на Дахибу-Фатиму, к которой привела ее Камилия. Это было полгода назад, и возмущение Амиры успело смениться приливом сострадания и любви к изгнанной дочери, но Амира ждала, что Фатима сама придет к ней. А Фатима ждала, что первая придет Амира, и пока их пути не сошлись.
Раздался слабый стук в дверь, Амира воскликнула:
– Войдите.
Вошел Захария в армейской форме.
– Тебя ведь не взяли в армию! – изумленно воскликнула Амира.
Захария улыбнулся своей тихой улыбкой:
– А я попробовал снова. Я знал – отцу неприятно, что я не гожусь для армии. – Захария не стал объяснять, что за взятку можно и поступить на военную службу, и уклониться от нее.
– Я сделал это ради отца, умма, – грустно сказал он Амире. – Почему теперь отец всегда недоволен мной? Когда я был маленький, он был ласков со мной.
– Тюрьма меняет человека, Закки.
– Разве можно разлюбить своего сына?
– Он унаследовал эту манеру от своего отца – Али был строг с детьми и держал их на расстоянии. А ведь Ибрахим страдал от того, что отец был с ним холоден, а теперь заставляет страдать тебя. Прости ему, Закки! Отец будет гордиться тобой, и даже если он этого не покажет, помни, что это так.
– Омар приехал, благодарение Богу! – вскричала тетя Зубайда.
Когда вся семья Рашидов собралась вокруг двух молодых мужчин, восхищаясь будущими воинами Египта, Нефисса подошла к Ибрахиму и тихо сказала:
– Мне надо поговорить с тобой.
Ясмина, обнимавшая Омара, увидела, как они отходят в сторону, и забеспокоилась, но одернула себя. Откуда могла бы Нефисса узнать о Хассане? Но отец, выслушав сестру, подошел к Ясмине и позвал с собой ее, Амиру и Омара. Они прошли в комнату, где Ибрахим обычно принимал посетителей. Оказавшись в маленьком помещении лицом к лицу с Ибрахимом, Ясмина увидела в его чертах гнев и недоумение.
– Скажи мне, дочка, неужели это правда? – спросил он тихо.
– О чем ты ее спрашиваешь, Ибрахим? – вмешалась Амира.
Но он не сводил глаз с Ясмины, и губы его дрожали.
– Расскажи мне о ребенке, – потребовал он. Ясмина посмотрела на Нефиссу.
– Как вы узнали? Теперь вступился Омар:
– О чем это вы? Мама! Дядя! Ясмина подошла к отцу:
– Я объясню вам. Вы должны понять… Он отшатнулся от нее:
– Как ты могла? Ты понимаешь ли, что ты сделала, дочь?
– Я пошла к Хассану… – прошептала она, – я думала убедить его вычеркнуть наше имя из списков…
– Ты пошла к нему? – отозвался Ибрахим сдавленным голосом. – Добровольно? Ты не верила, что я сам смогу защитить себя и семью? Ты думала, что я рассчитывал на помощь женщины? Как ты смела вмешаться? И потом – ты предложила ему себя?
– Нет! Нет! Он взял меня силой, я боролась с гам, пыталась убежать!
– Это не имеет значения, Ясмина. Ты пришла к нему. Никто не заставлял тебя идти в дом Хассана аль-Сабира.
– Ибрахим! – вскричала Амира. – Что происходит?
– Боже мой! – простонал Омар – он все понял.
– О дитя! – прошептал Ибрахим. – Что же ты сделала? Лучше бы ты вонзила нож в мое сердце. Пойми – он победил меня. Ты подарила ему победу. Я обесчещен.
– Я хотела спасти нашу семью! – рыдала Ясмина. – Я не хотела обмануть тебя! – воскликнула она, обернувшись к Омару.
– Так ребенок не мой?
– Мне так жаль, Омар… – Ясмина повернулась к Нефиссе: – Как вы узнали? Камилия сказала вам?
– Что я нашел дома! – В глазах Омара стояли слезы. – Я даю тебе развод, – выкрикнул он с рыданием.
Ибрахим повернулся к ним спиной, закрыл лицо руками и сказал мертвенным голосом:
– Хассан поклялся, что унизит меня, и он это сделал. Я потерял свою честь. Имя Рашидов опозорено.
– Отец! – вскричала Ясмина. – Никто не знает об этом, Хассан никому не сказал.
– Услышать это от него было бы меньшим унижением. Он торжествует победу.
Ясмина подбежала к отцу:
– Никто не узнает, отец. Никто не узнает! Он отпрянул от нее:
– Я сам знаю. Я знаю – этого достаточно. – Ибрахим возвел глаза к потолку и прошептал: – Отец мой Али, что ты думаешь теперь обо мне? – И увидев взгляд Ясмины, твердо сказал: – В ночь, когда ты родилась, этот дом был обречен проклятью!
– Нет, отец!
– У меня больше нет дочери!
– Сын мой, – простонала Амира, – не проклинай ее! Но Ибрахим повернулся к Ясмине и ясным голосом произнес:
– С этого момента ты харрам, отверженная. Ты изгнана из семьи, твое имя не прозвучит больше в нашем доме. Ты для нас умерла.
ГЛАВА 5
Ясмина и Элис ждали посадки на последний самолет, отправляющийся в Лондон. Никто из семьи, кроме матери, не провожал Ясмину. Три недели она ни с кем не общалась. Когда отец предал ее проклятию и объявил мертвой, у нее начались роды. Элис и Захария отвезли ее в больницу. Восемь часов спустя Ясмина очнулась от анестезии, и Элис со слезами сообщила ей, что ребенок родился неживой – к счастью, потому что при родах были повреждения и он рос бы калекой.
Ясмина прожила эти три недели в каком-то оцепенении, но в аэропорту она почувствовала, как острая боль охватывает сердце. Мухаммед оставался с отцом, новорожденный был потерян.
Элис протянула ей паспорт и билеты:
– Надвигается война, дорогая, хорошо, что ты улетаешь в Англию. Потом выезд закроют, и ты осталась бы здесь, как в ловушке. Родные побоялись бы помогать тебе, а в Англии о тебе позаботится тетя Пенелопа.
– Как я оставлю сына? – пожаловалась Ясмина, прекрасно понимая, что жалобы бессмысленны. Омар никогда не вернет ей мальчика. Но мысль о сыне не оставляла ее.
– Ты остаешься здесь, – она гладила руку матери, – отец не пустил тебя со мной, но, может быть, это к лучшему. Напоминай обо мне Мухаммеду, показывай мою фотографию, говори ему обо мне.
«Да, – подумала Элис, – я позабочусь о внуке, маленьком Мухаммеде… И о новорожденной девочке – она не умерла при родах, лежит в колыбели на улице Райских Дев. Два ребенка, лишенных матери…»
– Мне больно потерять сына, – сказала Ясмина, – так же больно потерять отца, который проклял меня, и сестру, которая предала меня.
– Ты уезжаешь, ты спасешься, Ясмина, – прошептала Элис. – Когда-то я уже хотела увезти тебя из Египта – ты была еще ребенком. Я тогда почувствовала, что Египет губителен для меня. Моя душа здесь не укоренилась, и твоя тоже. Ты спасешься в Англии.
Элис порывисто обняла дочь.
«Прости меня, дорогая, что солгала тебе, – думала она. – Твоя девочка не родилась мертвой, если б ты узнала это, у тебя не нашлось бы сил уехать и ты бы погибла. Проклятый Хассан аль-Сабир, погубивший ее брата, хотел погубить ее дочь. Но дочь ее спасется!»
– Я буду писать тебе о Мухаммеде, и он не забудет тебя! – пообещала она, сжимая руку дочери.
Ясмина не отрывала взгляда от лица матери:
– Я, наверное, не скоро увижу тебя, мама, я не вернусь в Египет. Здесь я проклята, я мертвая. Но я найду в себе силы, чтобы начать новую жизнь, никогда больше не стану жертвой. Моя жизнь обретет смысл, и ты будешь гордиться мной, когда мы увидимся.
Ясмина поднялась в самолет и устало опустилась в кресло. От прилива молока горела ее грудь, к которой никогда не прильнет изуродованный в тяжелых родах ребенок, и ее бессильно опущенные руки никогда не сожмут его жалкое тельце. Откинув голову на спинку кресла и проваливаясь в сон, Ясмина подумала: «Так умирают».
Она уже спала, когда мужчина в соседнем кресле достал из кармана газету и прочитал напечатанное большими буквами на первой странице сообщение: «Объединенная Арабская Республика мобилизует 100 000 резервных войск». И ниже, под портретом красивого мужчины, более мелким шрифтом: «Убит Хассан аль-Сабир, помощник министра обороны».
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
1973
ГЛАВА 1
Астролог Кетта жила за гробницей благословенной святой Зейнаб на маленькой улочке старого Каира под названием улица Розового Фонтана. Фонтана давно уже не было. Не было в помине и розового цвета. Хибарки на всех окрестных улицах были серые, обветшавшие и грязные. На пыльных тротуарах сновали прохожие в выцветших галабеях и грязных мелаях, а с шатких балконов свешивались женщины, оживленно болтая с соседками.
Когда Амира прошла под каменной аркой в Старый город, никто не обратил внимания на старую женщину, с ног до головы закутанную в черную мелаю. Она направлялась к Кетте, чтобы поведать ей свой странный сон. Амира надеялась, что прорицательница истолкует его как хорошее предвестие. Каирцы были смущены необычными явлениями – почти каждую ночь скатывались звезды; в засушливом районе на границе с Суданом пролились обильные дожди; над старейшей церковью коптов – египетских христиан – возникло видение Девы Марии. Тысячи каирцев видели ее, и патриархи Церкви сказали, что Святая Дева явилась к своим почитателям, потому что после взятия Иерусалима Израилем они лишены возможности видеть ее. Какая-то унылая затяжная истерия охватила Египет после позорного поражения страны в Шестидневной войне, в которой погибли пятнадцать тысяч египетских солдат и еще тысячи были тяжело ранены. И эта странная необъявленная война спустя шесть лет еще продолжалась. Мир не был объявлен. В зоне Суэцкого канала не прекращались стычки. Продолжались и бомбардировки в Верхнем Египте, а если была бы повреждена Ассуаиская плотина, разлив Нила погубил бы урожай. Даже Каир мог быть затоплен. Египтяне жили в непрестанном страхе и считали, что Бог отвернулся от Египта.
Амира с трудом пробиралась сквозь густую толпу нищих, сирот, вдов и калек, надеявшихся найти исцеление и помощь в мечети святой Зейнаб. После Шестидневной войны египтяне устремились в мечети, потому что имамы объясняли верующим, что поражение Египта вызвано упадком благочестия в стране, а победивших израильтян вдохновляла религия.
Амира в своей черной шелковой мелае, проходя мимо крестьянки в грязной полотняной мелае, сидящей перед грудой золотистого лука, подумала, что раньше, в ее молодости, это покрывало носили только богатые женщины, которые теперь одеваются по европейской моде, а бедные переняли их прежние обычаи.
Ярко-синее небо сияло над Каиром, начал задувать хамсин. Улиц была наполнена запахами кухни, человеческого пота, навоза и гирлянд жасмина.
Пройдя мимо дверей множества лавчонок, куда прохожие ныряли как в темные разбойничьи пещеры, Амира нагнулась и постучала в дверь под небольшой аркой. Ей открыла дочь Кетты. Мать умерла, и дочь унаследовала все ее искусство и имя «Кетта» – так повелось со времен фараонов.
Войдя в темную комнату, Амира прошептала:
– Мир и благословение Божье на этот дом! И Кетта ответила ей:
– Мир и благословение да пребудут с вами, саида! Я рада, что вы почтили мой дом.
В комнате астролога было много амулетов, астрологических карт и таблиц, перья и чернила. Амира была в таком помещении впервые и думала увидеть там кошек: «Кетта» значит «кошка», и астрологи считают, что ведут свой род от священных кошек. Но никаких животных в доме не было.
Закипела вода в старом горшке, Кетта заварила чай и усадила Амиру за столик. Она взяла ее руки в свои и стала разглядывать линии на ладонях.
– Под какой звездой вы родились, саида? – спросила предсказательница.
– Я не знаю, почтенная, – ответила после некоторого колебания Амира.
– А в каком лунном доме?
– Тоже не знаю.
– Под какой звездой родилась ваша мать?
– Я ничего не знаю о своей матери.
– Тогда я не могу предсказать вам будущего, – сказала прорицательница. – Для этого надо знать прошлое.
– Я не об этом прошу вас, – возразила Амира. – Мне снится сон, растолкуйте мне его. Снится прекрасный мальчик лет четырнадцати, он кивает мне и улыбается, и я просыпаюсь радостная и счастливая. Лицо его мне незнакомо.
– Ну что ж, давайте посмотрим, саида.
Кетта налила Амире чаю, и когда та допила до дна, предсказательница вынула чайную ложку и стала встряхивать чаинки, оставшиеся на дне. Она три раза повернула чашку кругом, высыпала чаинки на блюдце и начала разглядывать их. В комнате воцарилось молчание, только слегка постукивал ставень. Амира с нетерпением вглядывалась в морщинистое лицо Кетты, но оно оставалось непроницаемым.
Наконец предсказательница оторвала взгляд от чайных листьев и обратила лицо к Амире:
– Этот мальчик – реальное лицо, саида. Из вашего прошлого.
– Кто же он? Жив ли он?
– Когда вы вспоминаете прошлое, саида, не представляется ли вам какое-нибудь здание?
– Я часто вижу во сне прямоугольный минарет.
– Может быть, это минарет мечети Аль-Назир Мухаммеда на улице Аль-Муиз?
– Нет. Я знаю, что этот минарет–не в Каире, а где-то очень далеко от Египта. Я так чувствую.
Кетта снова вгляделась в чайные листья и задала вопрос:
– Вы – вдова, саида?
– Много лет. Но все-таки кто же этот мальчик? Мой брат?
– Саида, – сказала Кетта, – это не брат ваш, а жених.
– Этого не может быть! Я никогда не была помолвлена.
– Вы были помолвлены с этим юношей много лет назад, вы должны были выйти за него замуж.
– Но я ничего не помню.
Кетта отставила чашку и блюдце и дала Амире маленькую бронзовую пиалу, велела сжать ее в ладонях и посчитала до семи. Потом она вылила содержимое пиалы в кубок с водой, и в воздухе сразу распространился аромат роз. Кетта поглядела в чашу, где бурлил маленький водоворот и всплывали перламутровые кружочки масла.
– Вам надо предпринять путешествие, саида, – сказала она.
– Куда же?
– На Восток. Там находится ваш бывший жених. Вы не соединились с ним в былые годы, ваша судьба свернула с предназначенного пути.
– Тогда, значит, мне действительно снилось то, что случилось со мною в детстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58