— Ты врешь, — сказал Сахалик, опять ударяя в голову Джедры, но на этот раз Джедра нагнулся достаточно быстро, подобрал свою дубину и ударил ею Сахалика между ног. Огромный эльф взвыл и отпрыгнул назад, а Джедра прыгнул следом за ним, ударив его дубиной в левый бок.
Джедра не понимал, что случилось с ним, но эльф сделал его таким злым, каким он не был уже много месяцев. Он не любил сражаться, и никакая физическая боль не могла заставить его полюбить это, но высокомерие и ложь Сахалика сотворили чудо: он захотел избить этого подлого эльфа. Он обрушился на своего мучителя с дубиной, нанося удары по груди, бокам и даже по спине, если Сахалик изгибался, уходя от его ударов, и все это время он орал не переставая, — Ты назвал трусом меня? Да это ты настоящий трус. Ты боишься насмешек. — С последними словами он он ударил с такой силой по ноге эльфа, что послушался громкий треск сломанной кости.
В то же мгновение Джедра почувствовал, как его схватили невидимые руки. Его дубина отлетела в сторону, и покатилась, как живая, по тренировочному полю, а темное присутствие псионических стражей наполнило его сознание. Сахалик тяжело опустился на землю, держась за ногу, потом закинул голову назад и заорал от боли и злости. Джедра ожидал, что когда эльф встанет, он превратит его голову в кашу, но вместо этого эльф жестом приказал псионикам освободить Джедру. Он задумчиво глядел на Джедру, ожидая, пока они подойдут и вылечат его рану, а потом сказал через сжатые зубы, — Я думаю, в тебе все-таки живет боец, несмотря ни на что. Это хорошо. Если ты во время настоящего боя вспомнишь то, что чувствовал сейчас, может быть ты и переживешь его.
— Я не хочу сражаться, — опять сказал ему Джедра.
— Жаль, — сказал Сахалик, — потому что тебе придется сражаться через три дня.
* * *
Этой ночью Кайана прошептала ему со своей койки в отстроенной заново казарме гладиаторов, — Это был глупо. Теперь он будет бить тебя еще сильнее. — В первый раз с того момента, как их схватили, она заговорила с ним первая. Они тренировались по отдельности, и в предшествующие ночи, когда они могли бы по меньшей мере прижаться друг к другу, она предпочитала дуться на него со своего матраца, демонстративно не замечая его.
Хотя он и не был уверен, что хуже, он сказал, — Это не имеет значения. В любом случае мы вскоре умрем.
— Нет, если я смогу сделать то, что они нам не дают, — сказала она. — Если мы сумеем использовать псионику на арене, мы победим всех, кого они бросят против нас.
— Если нам не придется сражаться с другими псиониками, — возразил Джедра.
— Мы победим и их, не сомневайся.
— Да-а, именно это ты говорила, когда мы решили померяться силами с этими ребятами, — Джедра кивнул на двоих псиоников, которые стерегли их — только двух, а для охраны Китарака требовалось четверо. Не было необходимисти во всех четырех, чтобы подавить их только частично развитые способности; пока они не давали Джедре с Кайаной слить их сознания, двое легко контролировли их. Это была наглядная демонстрация того, что им не хватало: Грубая, необученная сила не может сопротивляться умелому, обученному сознанию.
Псионики опять изменили свои смены. Казалось, что оба пожилых мужчины вообще не обращали на них внимания — они играли в кости и смеялись собственным шуткам — но Джедра чувствовал, как их присутствие колышится над ним, и он знал, что они мгновенно отреагируют, если он или Кайана даже просто что-то мысленно скажут друг другу.
Кайана поглядела на него. — Ты по прежнему думешь, что эта попытка была моей ошибкой.
— Нет, я так не думаю, — Джедра посмотрел на нее. — Мне просто надоело слышать о том, какие мы непобедимые, когда мы, увы, совсем не такие.
— Хорошо, хорошо, и что же ты хочешь услышать? Что мы слабаки и умрем в нашем первом бою? Это сделает тебя счастливым?
— Конечно нет, — сказал Джедра, грохоча цепями, которые приковывали его левую ногу к стене. — Но это ближе к правде.
Шани никогда не спала в казарме гладиаторов — она, по всей видимости, проводила ночи вместе с Сахаликом — но мужчина, который в свои тридцать был почти полностью седой, был прикован рядом с Джедрой. До этого мгновения он полностью игнорировал Джедру с Кайаной, тренировался с Сахаликом отдельно от них, или спал, когда не тренировался и не ел. Но сейчас он поднял голову со своей койки и сказал, — Вы можете стать самой великой командой, которая когда-либо появлялась на арене. Мне жаль ваших врагов; им придется сражаться со смертью. — С этими словали он опять свернулся клубочком и захрапел.
Койка Джедры находилась между его койкой и койкой Кайаны. Он посмотрел на нее, готовый разразиться добрым смехом, но его улыбка мгновенно умерла, когда он заметил злость на ее лице. Может быть этот недружелюбный раб был прав…
* * *
Сахалик, по меньшей мере, считал, что у них есть шанс. На следующий день он и Шани взяли Джедру с Кайаной и стали тренировать их вместе, обучая стратегии боя.
— Вы будете сражаться с дварфом по имени Лотар, — сказал им Сахалик. — Он сражается изогнутым мечом, заостренным с обоих сторон. Судя по твоему вчерашнему маленькому представлению, Джедра, я думаю, что мы дадим тебе дубину, а тебе, Кайана, копье. — Он вручил им оружие. Дубина Джедры была, по видимому, той самой, которой ему предстоит сражаться на арене, но копье Кайаны было просто длинным деревянным шестом, на конце которого была привязана тряпка.
Шани вооружилась изогнутым мечом, тоже деревянным. — Будем считать, что она покороче и помедленнее, — сказал, улыбаясь, Сахалик. — Вы будете сражаться, я буду смотреть, и когда я скомандую «стой», я хочу, чтобы вы замерли, и мы посмотрим, что вы делаете правильно, а что нет. Основная идея: пока Кайана занимает Лотара своим копьем, Джедра дубиной должен забить его насмерть, а если он заметит и повернется к Джедре, тот отступает так, чтобы Кайана смогла пронзить его копьем. Никто из вас не должен бросать свое оружие и не бояться попасть им в уязвимое место Лотара, пока крови не будет столько, что толпа удовлетворится. Ясно?
— Чьей крови? — спросил Джедра.
Сахалик опять улыбнулся. — Любой, — сказал он. — Им без разницы. — Он отступил назад и крикнул, — Вперед!
Шани немедленно прыгнула к Джедре и полоснула его своим кривым мечом. Он отпрыгнул, но не слишком далеко, и затупленный клинок ударил его в предплечье, пока он поднимал свою дубину, чтобы защититься от удара.
— Стой! — крикнул Сахалик, и Шани замерла. Джедра и Кайана замерли на секунду позже, Джедра все еще поднимал дубину, а Кайана нацелилась своим копьем куда-то в промежуток между Шани и Джедрой.
— Ты только что потерял свою правую руку, — сказал ему Сахалик, — а ты, Кайана, сейчас ударишь в бок своего товарища, когда он отпрыгнет назад, спасаясь от меча. Хорошо, давайте еще раз.
Они сразились больше дюжины раз в этом тренировочном бою, и каждый раз после нескольких секунд боя Сахалик командовал «Стой», и указывал на очередной ляп в их стратегии. К концы занятия все тело Джедры болело от очередной порции ран от тупого меча, а его голова распухла от количества советов, которые он получил.
Пришло время поесть и перевести дух, а потом они опять взялись за дело. На этот раз Сахалик сконцентрировался на их атаке, показывая им как напасть на Шани с двух сторон и разоружить ее.
— А что о псионике, — спросила Кайана, видимо эта идея не отпускала ее. — Если бы мы могли использовать ее в битве, почему мне бы тогда не остановить ее сердце — хорошо, сердце дварфа, — сказала она, заметив злую усмешку Шани, — и покончить с ним?
— Две причины, — сказал Сахалик. — Во первых, толпа хочет крови, а тут ее нет; во вторых, тебе могут не дать воспользоваться ей. Вы будете ослаблены псиониками храма до того уровня, который они посчитают честным. Мы не узнаем, что они вам разрешат, пока вы не окажетесь на арене, но не рассчитывайте на многое. Может быть они разрешат вам подавлять свою боль или поддерживать свои жизненные силы, но совершенно точно они не дадут вам использовать никакого псионического оружия.
— Но, — Кайана повернулась и взглянула через поле на обоих псионических стражниц, — но я думала, что на поле боя мы можем использовать все, что захотим.
— О, это можно организовать, — сказала Шани тихим, мрачным голосом. — Конечно, тогда вам придется сражаться с более грозными противниками, причем как на физическом, так и на псионическом уровне. Ты этого хочешь?
Кайана пожала плечами. — Нет, — тихо сказала она. Джедре показалось, что она даже стала меньше ростом, ее бравада куда-то исчезла.
— Выше нос! — сказал Сахалик, шлепая ее по спине с такой силой, что она едва устояла на ногах. — Лотар для псионики как камень. Если ты сможешь срезать даже заусеницу на его ногте, это будет настоящим чудом.
Кайана кивнула, — Какое счастье, — сказала она, но радости в ее голосе почему-то не было.
* * *
Следующие два дня они тренировались в броне из толстой кожи, о которой Сахалик сказал, что она выдержит все, кроме самых сильных ударов мечом, хотя следы порезов и кровавые пятна на ней заставили Джедру отнестись к его словам с большим сомнением. Тем не менее она ослабляла удары учебного меча Шани, даже когда она била на полную силу. Сахалик также дал Джедре маленький круглый шит, которым он мог защищать себя в тот момент, когда бил своей дубиной. Вообще он постепенно перестал бояться ее оружия, и начал сражаться почти как настоящий гладиатор.
Кайана махала и колола своим копьем, как ей показали, но после безрадостных новостей Сахалика об ограничениях на поле боя в ее глазах больше не горел огонь, она потухла и походила на механическую куклу. Она почти не говорила с Джедрой, ни на тренировочном поле, ни вечером, в казарме.
В день игр, как и в почти любой другой день на Атхасе, было жарко и солнечно. Джедра проснулся задолго до рассвета, хотя вчера Сахалик тренировался с ним допоздана, снова и снова повторяя возможные сценарии боя. Он чувствовал себя так, что даже не мог бы сразиться с жуком харрум — безобидной жужжащей игрушкой богачей — а не с вооруженным и опытным дварфом.
Он напомнил себе, что он тот самый полуэльф, который убил вооруженного дикого б'рога голыми руками, только при помощи плотоядного кактуса, но это не слишком помогло. Это навело его на мысль, а нет ли на арене скрытых ловушек. Но ведь Сахалик предупредил бы его об этом, разве нет?
Но он этого не знал наверняка. Сахалик, казалось, был очень заинтересован в том, чтобы он победил в своем первом бою, но это могло быть и игрой. Быть может он смеялся в душе, когда думал о том, как пошлет их на арену неготовыми.
Нет, не может быть. Это уже паранойя. Или нет?
Есть надежда, что дварф, Лотар, так же психует, как и они, но если подумать, то скорее всего нет. Мало кто из дварфов, которых он видел раньше, имели достаточно воображения, чтобы заботиться о неприятностях, которые еще не произошли. Но даже и так, а сможет ли он, Джедра, заставить себя убить разумное существо? Он не знал ответа на этот вопрос.
Вскоре после рассвета он, Кайана и еще пара гладиаторов съели плотный завтрак и отправились вниз с холма на стадион. Народ, мимо которого они проходили, одобрительно кричал им что-то вроде, «Разорви их на части» или «Умри со славой». Джедра старался не обижаться и не кидаться ни на кого, хотя без поддержки Кайаны чувствовал себя хреново.
Как участники, они прошли через особые ворота на стороне зиккурата, обращенной к городу, затем через освещенный факелами коридор в огромной каменной махине вышли к прохладным подземным помещениям для гладиаторов под краем арены. Но когда огромный стадион наполнился народом, даже здесь стало жарко, а вонь от потных, немытых тел гладиаторов, из которых по меньшей мере половина боялась до смерти, скоро стала почти невыносимой.
Джедре казалось, что они будут ждать всю оставшуюся жизнь, пока трибуны заполнятся и игры начнутся, но когда король появился на своем балконе и распорядитель объявил первый поединок, Джедре внезапно захотелось, чтобы это продлилось немного подольше. Как совершенно новая и неизвестная команда, он и Кайана должны были быть пятыми, сразу после казней.
Из своего загона они не могли видеть схватки. Гладиаторы-добровольцы имели такое право, но не рабы. Они могли только сидеть в своей яме, слушать удары клинка и рев толпы, и ждать. С каждой минутой ожидания Джедра нервничал все больше и больше, хотя ни одна из схваток не длилась больше нескольких минут, наконец он не выдержал и взял Кайану за руку так сильно, что она не сумела вырваться.
— Мы переживем это, — сказал он ей.
— И для чего? — спросила она. — Для того, чтобы драться на следующей неделе?
— Мы выигрываем время, — сказал Джедра. — В конце концов мы найдем способ вырваться отсюда. Может быть, например, появится Китарак и поможет нам.
— Ха. Он слишком умен, чтобы дважды подряд наступить на одни и те же грабли.
Джедра собирался было запротестовать, но тут толпа заревела, когда последняя казнь пришла к своему неизбежному завершению, Сахалик сунул голову внутрь их ямы и сказал, — Порядок, сладкая парочка. Ваш выход.
Стражники вывели их по лестнице вверх, на утоптанный песок арены рядом со входом. Яркое солнце освещало арену. Лотар-дварф в потоке солнечных лучей выглядел как черный силуэт на желтом фоне, на его груди, ногах и предплечиях было несколько пластин хитиновой брони, сверкавших на солнце. Он оценивающе глядел на них, пока они подходили ближе, отметив и их старую кожаную броню на самых уязвимых частях тела — броня не могла скрыть, однако, их ужас — потом улыбнулся страшной, беззубой улыбкой. У него был только один зуб, торчащий из верхней челюсти.
— Дайте мне настоящий бой, — сказал он. — Если я буду хорошо выглядеть на вашем фоне, я убью вас быстро и без мучений.
Рот Джедры был настолько сух, что он просто не смог ничего сказать. Вместо этого он схватился за свой счастливый кристалл. Зараза, надо было купить настоящий амулет счастья на рынке у мага, когда была такая возможность, но теперь слишком поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44