Джедра испугался, что он и Кайана должны будут оставаться рядом с восторженным Галаром всю ночь, но эльф привел их к огромной палатке, внутри которой дюжина эльфов уже расстелила свои спальники и мягко похрапывала. При входе в палатку было зажжено несколько свечей, которые давали достаточно света, чтобы можно было видеть, но недостаточно, чтобы кого-нибудь разбудить. В их слабом свете Джедра ухитрился рассмотреть, что палатки, в отличии от одежды эльфов, были совершенно серые, под цвет песка, так что они сливались с цветом пустыни.
Еще больше спальников ждали своих хозяев в куче, сложенной около двери, каждый из них находился внутри рюкзака, причем на закрывающем клапане было вышито имя или рисунок владельца. Галар порылся среди них, выташил два рюкзака и передал своим друзьям. Они были из хорошей, плотной материи, а спальники, лежавшие свернутыми внутри, были еще толще. Было видно, что ими пользовались совсем недавно, их концы были обтрепаны.
— А разве владельцы их не хватятся? — спросил Джедра, пока Галар рылся в карзине с одеждой, стоявшей рядом с грудой рюкзаков.
— Уже нет, — сказал Галар. — Они принадлежат воинам, погибшим в битве. Теперь это собственность племени.
— О. — Джедра опять взглянул на рюкзак, который держал в руках. Он не умел читать по эльфийски, но даже если бы и умел, это не имело значения. Он не знал никого из тех, кто был убит сегодня. Но почему тогда ему внезапно расхотелось спать на их спальнике?
Галар заметил его колебания. — Не расстраивайся. Все имеет свою цену и Джура-Дай знали на что идут, когда решили напасть на караван. Мы все живем и умираем на благо племени; без рейдов типа этого мы давно умерли бы от голода в пустыне. — Он вытащил длинный желтый халат из корзины и протянул его Кайане. Сделаный для эльфийской женщины, оно было на добрых три фута длинее, чем надо. — Тебе придется сложить складки под ремнем, иначе он будет волочиться по земле, — сказал Галар, — но он из хорошей, плотной материи, красиво раскрашен, он согреет тебя ночью, при этом достаточно тонок, так что тебе и днем будет в нем не слишком жарко.
— Это будет замечательно. — Кайана взяла халат и повесила себе на плечо. Галар вытащил из корзины синий халат, вручил его Джедре и, махнув рукой, указал на незанятое место на полу около одной из стен палатки. — Спокойного сна, — сказал он, — но не слишком долгого. Мы уходим на рассвете. — С этими словами он повернулся и вышел из палатки, оставив их отдыхать.
Они осторожно прошли мимо спящих эльфов на пустое место и расстелили свои спальники. Когда Джедра вытянулся во весь рост на своем, у него даже хруснули суставы. Ох, как хорошо, передал он Кайане.
Она повернулась к нему спиной и зашуршала чем-то под своим халатом. Джедре внезапно стало жарко, когда он понял, что она снимает грудную перевязь и набедренную повязку.
И она точно знала, о чем он думает. Даже и не думай, послала она ему. Проклятая кожа чешется, вот и все. Без них я лучше сплю.
Конечно, послал в ответ Джедра. Он удержался он того, чтобы добавить Не думаю, что я вообще усну…
Но усталось быстро доказала ему, что он ошибается. Он закрыл глаза, чтобы не смущать ее, а когда опять открыл их, то увидел, что стена палатки перед ним пылает первыми утренними лучами.
* * *
Эльфы свернули лагерь через несколько минут после подъема. Никто не стал завтракать, они свернули свои спальники, собрали немногие личные вещи и запихнули их в рюкзаки, быстро и ловко упаковали палатки и другое оборудование, нагрузили их на канков и быстрым ровным шагом устремились в пустыню. Они не пошли по дороге, а устремились на запад, в дюны. Они растянулись в длинную цепочку, впереди разведчики и самые легкие на ногу воины, а остальные вытянулись за ними почти на четверть мили. Воины, вооруженные мечами и длинными луками, сновали взад-вперед по сторонам, чтобы защитить племя в случае внезапного нападения. Никто не ехал на канках — эльфы считали это бесчестием — но после нескольких миль пути взрослые начали сажать на них самых маленьких детей. Джедре было совсем не просто поддерживать такой темп, а Кайана с ее более короткими ногами вскоре вспотела и запыхалась еще больше, чем он сам.
Никто из них не жаловался. Путешествие с эльфами, даже в таком головокружительном темпе, было намного предпочтительнее, чем в одиночку бродить по пустыне. Они уже наткнулись на остатки двух кучеров из каравана, которые пошли тем же путем прошлой ночью; их скелеты лежали на склоне дюны меньше чем в миле от дороги, сухое жар пустыни и пожиратели падали уже очистили их кости от мяса.
Джедра засунул большие пальцы под лямки рюкзака, стараясь помочь плечам удерживать на себе вес. В общем-то рюкзак был не такой уж тяжелый, там лежал спальник и еще немного его личных вещей, которые он взял у мага Дормала, продавшего его в рабство. Он и Кайана убили Дормала во время псионического боя, вспыхнувшего, когда эльфы напали на караван. Джедра сохранил и магический талисман, который и вовлек его во все эти неприятности: кусок стекла, который образовался во время удара темпларской молнии в песок. Стекло увеличивало все. Картинки, жару солнца, даже псионическую силу. Когда Джедра положил его в рюкзак, то невольно спросил себя, не увеличит ли оно и тяжесть рюкзака.
Он попытался не обращать внимание на трудности, вспомнив ощущение силы, которое испытал, когда он и Кайана объединили свои сознания. Она научила его делать это, когда поняла, что он нуждается в ее опыте для того, чтобы контролировать свой собственный дикий талант, но ни один из них не ожидал того невероятного усиления своих способностей, которое произошло во время объединения. В одиночку он мог послать свою мысль, ощутить, что кто-то смотрит на него и даже двигать вещи, когда это было необходимо, она же могла заживлять раны и лечить болезни, но вдвоем они могли распоряжаться такой силой, о которой не могло и мечтать большинство мастеров-псиоников. Они использовали эту силу чтобы найти племя Джура-Дай, которое было очень далеко в пустыне, а их тела в это время были внутри каравана рабов, причем снаружи бушевала песчаная буря, а потом это опять помогло им, когда эльфы примчались, чтобы освободить своего соплеменника.
Это был самый замечательный и одновременно самый ужасный момент в жизни Джедры. Сражаясь на уровне псионики, где иллюзорные образы были намного важнее реально существующих вещей, Джедра и Кайана представили себя быстрым острокрылым ястребом, летящим над почти бестелесными тенями эльфов и рабов, сражавшихся внизу. Но в своем видении они были не одни. Владелец каравана создал могучий вихрь, засасывающий в себя все на своем пути, а эльф-псионик появился в виде орла с острыми когтями и клювом. И маг, Дорнал, тоже был здесь, в образе черной, отвратительно пахнувшей летучей мыши, которая била перед собой огненными молниями. Мышь убила орла и почти без усилий рассеяла вихрь, но Джедра и Кайана налетели сверху, и при помощи своей объединенной силы загнали мышь в ловушку под кусок стекла. Потом, в мгновение ока, они изогнули барьер, придав ей форму талисмана Джедры, и мышь сгорела в пламени.
Восторг от этой победы был не похож ни на что, что они испытывали в своей жизни. Они чувствовали себя умнее и сильнее всех в мире. С неохотой они разорвали контакт, и то только потому, что, как они знали из предыдущего опыта, это тратит силы их тела с феноменальной скоростью.
Когда они вернулись обратно, на материальный уровень существования, оказалось, что они потеряли добрую половину своих способностей, но это было еще не самое худшее. Когда они набрались достаточно сил и пошли посмотреть, что случилось с магом, то испытали настоящий шок, увидев эффект в реальном мире от псионической битвы: Эльф-псионик был мертв, а Дормал сгорел так, что его невозможно было опознать, так как от его тела остались только закопченные кости на полу. Деревянный пол почти не обгорел, но позже они нашли еще трех человек, бывших в кабинке ниже, и сгоревших, как и маг. Они могли быть рабами или вообще ни к чему не причастными пассажирами фургона, сказать точнее было невозможно. В любом случае было ясно, что Джедра и Кайана убили их, и что сила, которую они контролировали, смертельно опасна и легко вырывается из-под контроля.
Они поклялись, что найдут настоящего мастера-псионика, который изучал ментальные таланты многие годы и который научит их контролировать их дикий талант. Они также поклялись не пользоваться им до тех пор, пока точно не будут знать, что он делает, но Джедра сгорал от желания опять объединить свое сознание с сознанием Кайаны. Не тем простым способом, который позволял им обмениваться сообщениями, но объединить, перемешать все их мысли и способности, именно то, что давало им возможность вновь стать единым существом, невероятно могущественным, невероятно умным…
И невероятно опасным.
Он с силой оторвал себя от этих мыслей. Сама по себе такая сильная навязчивая идея чревата неприятностями. Он легко может соскольнуть к тому, что станет зависеть от их метального объединения, и станет похож на несчастных наркоманов, живущих в городских трущобах, которые использовали магические заклинания или сок некоторых растений для того, чтобы их сознание жило на совсем другом плане бытия, а тело медленно угасало.
Так что мысли Джедры вернулись в настоящее. Ему было чем занять свой ум: виды, звуки и запахи пустыни были богаты и разнообразны. Раньше он всегда думал о пустыне как об огромной протяженности песка, в которой нет ничего — и рядом с дорогой, по которой ездили многие поколения путешественников, которые съели и сожли все, что там росло, так оно и было — но здесь, в глубине пустыне, было на удивление много растений. И будьте уверены, все они были вооружены лучше, чем большинство гладиаторов, против сурового, тяжелого климата и мириадов голодных животных, которые ели все, что не могло защитить себя, но тем не менее была странная красота в этих шипах, колючках и чешуйках, которые и защищали и украшали растения. Некоторые из них были выше эльфов, с многочисленными побегами, вытянувшимися на дюжины футов вокруг. Джедра обратил внимание, что эльфы стараются держаться от них подальше, и он понял почему это так, когда увидел, как один из этих отростков со свистом метнулся к канку, подошедшему слишком близко. Побег, настоящая рука, ударил в мешок, висевший на канке, тут же из него появилось множество шипов, пронзивших этот мешок в поисках живого тела, канк в панике бросился прочь, и только тогда шипы отпустили мешок, иначе сам побег мог бы оторваться от основного дерева.
Все опасно здесь, мысленно передала ему Кайана, хотя Джедра шел рядом с ней. Говорить мысленно оказалось проще, чем выговаривать слова сухим ртом.
Но люди опасны везде, ответил Джедра. Вспомни, что случилось в Урике, когда люди готовы были ограбить тебя, как только ты ослабила свою защиту. Нам нужно научиться выживать здесь, играть по здешним правилам, вот и все.
Да, я согласна. Просто я чувствую себя такой беззащитной. Просто голой.
Джедра хихикнул. Кайану вообще было трудно узнать, с ног до головы она была завернута в развевающееся на ветру желтое платье-халат, которое Галар дал ей. Эльфы предупредили ее, чтобы она не высовывала нос из-под одежды, не говоря уже о коже, так как ее нежная городская кожа немедленно сгорит на солнце, покроется волдырями и облезет за несколько часов. Джедра поступил также как и она, так и он был жителем города и знал, что его эльфийское наследство не защитит его до тех пор, пока он не привыкнет к жестокому и безжалостному солнцу пустыни.
Так ты думаешь, все это… приятно? спросила она.
Не слишком, согласился Джедра. И дело не только в этой дурацкой одежде. Мы с тобой, два смертельно опасных мастера-псионика, которые сокрушили в битве мастера каравана и мага, сами, без чьей бы то ни было помощи, мы два необученных таланта, чья самая большая проблема в том, что мы становимся слишком могущественны, когда объединяем свои сознания, и мы с тобой совершенно беспомощны в пустыне.
Да, это не слишком радует, скорее огорчает, сказала Кайана. Несколько минут она шла молча, потом добавила. Но ничего, все в порядке, я вижу в этом иронию судьбы, но это лучше, чем чувствовать себя ничего не умеющей и ничего не знающей.
В подобных случаях Джедра бывал рад, что они общались мысленно. Он нигде не учился, не получил никакого образования, и при обычном разговоре он бы даже не понял, что означает слово «ирония», но во время обмена мыслями он чувствовал значение слова, и одновременно «слышал», как оно произносится. Тем не менее у него заняло не меньше минуты, прежде чем он освоил новую идею и запомнил ее.
Впереди он заметил мальчика-эльфа, гордо игравшего деревянным мечом, который его отец дал ему. Пока Джедра глядел на него, мальчик подбежал к невысокому, но широко раскинувшему свои колючки кактусу, обрубил его шипы серией короткой, резких ударов, потом подошел к толстому стволу, надрезал его наверху и обежал вокруг ствола, не отнимая меча, чтобы отрезать верхушку. Отбросив ее, он запустил руки внутрь и вытащил из ствола пригорошни белой мякоти. Подняв ее над головой и опустив большой палец вниз, ко рту, он сдавил мякоть, и струйка воды потекла из его кулака через палец прямо в рот.
Ну и ну, мысленно заметил Джедра. Ты видела? Да, все здесь опасно, но и все — он использовал слово, которому научился от Кайаны — беззащитно, в одно и тоже время. Нам просто надо научиться, как использовать слабости пустыни.
Прежде чем она использует наши, с сомнением заметила Кайана.
Счастливый мальчик побежал внутрь каравана, где его и поймал отец. Очевидно остатками кактуса мог попользоваться любой; одна из женщин перед Джедрой подошла к нему, набрала полную горсть мякоти и пошла обратно к каравану, выдавливая на ходу воду. Джедра тоже хотел пить; он последовал примеру эльфийки и запустил руку в самый центр ствола, вытащив пригорошню холодной белой массы, передал ее Кайане и нарыл еще для себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44