Хотя лучше сначала разберемся, понимаете ли вы вообще, о чем идет речь?
— Да, я знаю Принцип, — ответила девушка. — Так же как, очевидно, и вы. Вы, кстати, не очень хорошо выглядите.
— Вы слишком добры. Судя по тому, как вы легко все переносите, я могу сделать вывод о том, что вы не первый раз выполняете эти, как вы их называете, проекции. Верно?
— Да, конечно. Я уже их кучу переделала… — О, ради всего святого, еще один натурал. За что мне это? — Но впервые с кем-то разговариваю. Обычно я просто стою и слушаю.
Алексий напрягся и собрал последние крохи сил, которые у него оставались.
— На это может быть несколько причин, — сказал он. — Может, у нас одно и то же видение, такое со мной случалось несколько раз, хотя не так, как сейчас. Я могу разговаривать с вами благодаря своему опыту в проекциях. А может, у меня галлюцинации из-за лихорадки, и вас там вовсе нет.
— Нет-нет, я здесь, точно, — заверила его девушка и потянулась, чтобы дотронуться до руки Алексия. Почему-то ей не удалось этого сделать, хотя подобралась она довольно близко. — Хм… ну ладно. Я думаю, что нахожусь здесь, как и вы. Разве это не доказательство?
Алексий покачал головой.
— Не совсем. Видите ли, вы можете быть моей галлюцинацией, и я вполне могу представить, как вы говорите, что видите меня.
Девушка казалась разочарованной.
— Так вы считаете, что я вовсе не здесь? Но я честно думаю, что нахожусь здесь. Вы, конечно, не поверите мне на слово, да?
— Я верю вам, — ответил Алексий. — Думаю, что вы здесь, потому что наступил какой-то критический момент в истории…
— Простите… продолжайте.
— Нет, вы что-то хотели сказать. Я хочу знать что. Девушка заколебалась.
— Ну, просто когда вы назвали его критическим моментом. Мой преподаватель, доктор Геннадий, тоже использует это выражение. Он говорит…
— Геннадий!
— Мой преподаватель, — повторила девушка. — А что, вы о нем слышали?
— Геннадий! — повторил Алексий. — Невысокий, круглолицый, с очень светлыми голубыми глазами, темно-коричневые волосы начинают редеть на макушке. Он раньше был архимандритом в Академии Города.
— Да, — ответила девушка. — Вы знакомы?
— И он ваш учитель. Где? — Алексий чувствовал, что теперь все становится на свои места. — На Шастеле, — сказал он. — Вы член Фонда, а Геннадий работает там. Я прав?
Девушка опустила голову.
— Он старший преподаватель прикладной метафизики, — ответила она. — Доктор Геннадий научил меня, как это делать. По крайней мере делать правильно. А вы тоже из Перимадеи?
Алексий улыбнулся.
— Почему все задают мне этот вопрос? Да. Слушайте меня, вы можете сейчас же найти Геннадия и рассказать, что видели? Пожалуйста? Это очень важно.
— Конечно, — согласилась девушка, — простите, а вы не тот Алексий, который раньше был патриархом? Доктор Геннадий только о вас и говорит. Он сказал, что вы самый лучший…
— Он ошибается. Очень доверчивый человек. Пожалуйста, вы выполните мою просьбу?
— Сделаю все, что в моих силах. Обещаю, — сказала девушка. — Но вы правда не должны говорить такие вещи о Геннадии, он очень уважаемый человек в Фонде.
— Правда? Удивительно. Ладно. Эй, мне не хочется показаться грубым, но я был бы рад, если бы вы отправились к доктору Геннадию прямо сейчас. Очень интересно с вами пообщаться, но мне нужно…
…Кто-то склонился над ним, проклятый гостеприимный чудак со своей фаянсовой кружкой сидра и круглым толстым лицом.
— Еще по одной? Вы со мной? — бодро предложил он. — Если да, то выпьем до дна…
…Алексий снова посмотрел на девушку.
— Пожалуйста, — попросил он.
Та кивнула. Гостеприимный зануда посмотрел сквозь девушку, потом снова на Алексия и покачал головой.
— Это не галлюцинация. Ее там на самом деле нет, но видите ли…
— Конечно, нет, — ответил мужчина, ставя кружку на стол. — Вы просто разговаривали во сне, вот и все. Пожалуй, действительно лучше больше не пить. — Он поднялся слишком поспешно, чтобы это выглядело убедительно. — Ну, приятно было с вами познакомиться, мне пора. До свидания, патриарх.
Алексий молча посидел несколько минут, чтобы убедиться в том, что зануда точно ушел, и надеясь (довольно оптимистично), что головная боль поутихнет. Когда этого не случилось, он буквально силой заставил себя подняться со стула; уже на самом выходе владелец постоялого двора позвал Алексия и сказал, что его друг, который так поспешно ушел, забыл оплатить счет.
— Что ты видишь? — спросил мальчик.
— Там везде люди, — ответил Бардас Лордан, — но я никак не пойму, наши это или нет. — Он осторожно подвинулся, перенося большую часть веса на локти, прекрасно отдавая себе отчет в том, что его положение между стропил в дыре в крыше, мягко говоря, неустойчиво. Если бы звенья крыши осознали, что он находится там, они были бы вполне вправе обрушиться под его весом и позволить Бардасу упасть на землю. — Кажется, направляются к руинам на склоне, но это слишком далеко, и я не вижу как следует из-за дождя.
— Почему бы мне тихонечко не вылезти наружу и не посмотреть, что там происходит?
— Тихо, — ответил Лордан.
Мальчик что-то пробормотал и снова принялся строгать палку. Лордан продвинулся еще чуть-чуть вперед. Его левая рука затекла.
— Если это наши, — сказал мальчик, — то мы должны спуститься и рассказать им, что увидели. А если нет, то они все равно слишком заняты, чтобы обращать на нас внимание. Мы можем даже услышать какую-нибудь полезную информацию.
— Не думаю, что у тебя получится. А теперь заткнись и дай мне сосредоточиться.
Мальчик отбросил палку, которая стала совсем тонкой, и начал затачивать наконечники стрел о влажный камешек, который нашел у себя в кармане. Медленный скрежет металла о камень — самый противный звук на свете.
— Убери сейчас же, — рыкнул Лордан. — Они и так уже острые, ты только снимаешь острие.
— Мне скучно.
— Считай, что тебе повезло. А теперь, ради Бога, веди себя тихо, пока я не рассердился.
— Все же я думаю…
— Тихо! — Лордан внимательно смотрел вниз, пытаясь разглядеть что-нибудь за стропилами. Ему только удалось мельком увидеть двух мужчин, огибавших склон холма и направляющихся к руинам. — Тихонько выходи и держись темной стороны, — негромко скомандовал он. — Я спускаюсь, если мне удастся схватиться за эти…
Он покрутился, ударился головой и соскользнул вниз, цепляясь за опоры для ног в стене, сдирая кожу с ладоней. Он неловко приземлился и направился туда, где согнувшись сидел мальчик, по пути подхватив меч. Левую ногу покалывало, что было не очень кстати, учитывая, что в любой момент на него могли напасть.
— Где лук? — прошептал он.
— Я думал, у тебя.
— Черт! Ради… Ладно, придется выкручиваться. А теперь заткнись и не двигайся и молись, чтобы они ушли.
Раздалось шарканье, скрип, и они увидели какую-то фигуру, появившуюся в тусклом свете.
— Эй? — прокричал кто-то. — Есть здесь кто-нибудь? Полковник Лордан?
Бардас Лордан затаил дыхание, но мальчик встал и выкрикнул:
— Сюда! Все в порядке, это лучники. Мы здесь, — повторил он, пока двое близоруко озирались по сторонам, пытаясь привыкнуть к темноте. — У задней стены.
Лордан измученно попытался подняться, но левая нога не слушалась.
— Вы не ранены? — спросил один из них, увидев, как Лордан покачнулся. — Хирург скоро прибудет, потерпите.
— Все в порядке, — ответил Лордан. — Просто судорога. Вы искали меня?
— Приказ губернатора Лордана, — ответил второй. — Поиски ведутся уже несколько часов.
— Ну, теперь вы меня нашли, — ответил Лордан. — Что происходит?
— Идет облава, — объяснил солдат. — Там, за холмом, в Пенне. Вы знаете это место? Не важно. Вы можете двигаться?
Лордан покачал головой.
— С нами все в порядке. Не беспокойтесь о нас. Возвращайтесь назад к своим людям, мы сами о себе позаботимся.
Сержант покачал головой.
— Приказ губернатора Лордана, — повторил он. — Он хочет убедиться, что все в порядке.
— Пусть успокоится. Спасибо за участие, но сейчас мы возвращаемся домой. С нами все будет в порядке.
Сержант тяжело вздохнул, и Лордану стало его жалко, хорошего солдата, пытающегося тактично поладить с трудными горожанами.
— Пожалуйста, пойдемте с нами, — повторил он. — Приказ губернатора Лордана.
Лордан на секунду прикрыл глаза. Какая курьезная ситуация; они пришли спасти его, и теперь он отказывается быть спасенным, а они, судя по всему, не примут «нет» в качестве ответа. Ему вовсе не хотелось видеть брата, вопрос заключался в том, стоит ли драться с двумя мужчинами. Он взвесил «за» и «против».
— Мне очень жаль, но я не могу сейчас пойти с вами. — Мальчик смотрел на него так, как будто тот сошел с ума.
Лордан резко шагнул вперед, чтобы оказаться между солдатами и ребенком. Он вспомнил, что его меч лежит в ножнах, и если он его достанет, то привлечет внимание.
— Извините, — сказал сержант, — вы должны пройти с нами.
— Да? Ну, тогда ладно, — ответил Лордан. Он осторожно положил меч, быстро развернулся и ударил сержанта в лицо; затем перешагнул через него и стукнул второго солдата в живот, а когда тот согнулся — ударил в челюсть. Лордан почувствовал, как кожа с кулака сдирается при соприкосновении с железным шлемом.
— Что, черт побери, вы делаете? — воскликнул мальчик.
— Не чертыхайся, — ответил Лордан. — Пойдем, пора домой.
Глава седьмая
Поверенного в делах Сконы пригласили в офис Фонда и вежливо спросили, в какие игры он играет. Поверенный в делах ответил, что, насколько ему известно (а он слышал только официальную версию Шастела), его люди лишь защищались от актов немотивированной агрессии, так же как советники Шастела, когда вооруженные силы Банка напали на них без каких-либо причин. Фактически, продолжал поверенный, он готов сообщить, что Банк тщательно рассмотрел последние обстоятельства. Официальный представитель Шастела ответил, что Фонд также тщательно рассмотрел сложившуюся ситуацию и исследовал акты насилия и потери в людях. На что поверенный ответил, что Банк всегда исследовал акты насилия и потери в людях.
Достигнув согласия по основным позициям, обе стороны перешли к обсуждению деталей. Банк, сказал поверенный, является чисто коммерческой организацией, и в его планы не входила ни политическая, ни военная деятельность, все, чего он хотел, — заниматься своим бизнесом, который изначально включал одалживание денег под сельскохозяйственную собственность, без риска насилия над работниками или клиентами. Официальное лицо Фонда ответило, что они тоже представляют организацию хоть и не полностью коммерческую по своей сути, но имеющую определенные финансовые интересы, которые необходимо защищать от налетчиков, бандитов, пиратов и других преступных элементов; и только по этой причине Фонд считает необходимым содержать армию. Что, конечно же, Банк должен понимать лучше, чем кто-либо еще.
Поверенный подумал и сказал, что, хотя им, очевидно, будет трудно прийти к соглашению по некоторым вопросам в настоящий момент, наверняка они согласятся, что ни одна из сторон не заинтересована в вооруженных конфликтах, и первоочередной задачей должна быть немедленная приостановка враждебной деятельности с обеих сторон с последующим периодом реструктуризации и переговоров, которые впоследствии могли бы привести к более фундаментальному соглашению обеих сторон.
— Другими словами, — позже докладывал официальный представитель своему начальнику, — они собираются заставить нас платить бешеные деньги за заложников. Это катастрофа.
— К черту, — ответил начальник.
Он был одним из пяти заместителей начальника тюрьмы для бедных, членом семьи Соефов и обладателем двух докторских степеней в лингвистике и прикладной математике, и мысль о том, что его может взять в заложники какой-то торгаш из Перимадеи, казалась ему не очень приятной. Но начальник был умным человеком, а одним из заложников был Боверт.
— Мы должны получить заложников назад, — сказал он. — И мы должны сделать это так, чтобы гектеморы не пронюхали, что мы теряем хватку и готовы сдаться. Я собираюсь поговорить об этом на собрании каноников и узнать, что они хотят сделать, пока у нас еще есть выбор.
Перед встречей он разговаривал с доктором Геннадием, одним из перимадейцев, которые повыскакивали повсюду, как грибы после дождя, но в этот раз он рассказал кое-что интересное. Конечно, надо быть круглым дураком, чтобы полагаться на слова иностранного чародея; с другой стороны, начальник сам был ученым и знал, что нельзя сразу отказываться от гипотез только из-за того, что они непонятны. Надо уметь сохранять здоровый баланс и не принимать ни поспешных решений, ни отметать чужие точки зрения сразу. А что касается заложников, то он надеялся, что они там, где тепло и сухо в такую промозглую погоду, потому что, независимо от того, какие действия он решит предпринять, на освобождение потребуется некоторое время.
— Как представлю, что придется торчать здесь всю жизнь, у меня мурашки по коже бегут, — пробормотал молодой солдат, наблюдая за каплями, стекающими из дыры в крыше. — Хотя в таких условиях я долго не протяну. — Он поежился и подбросил в огонь полено. — С другой стороны, человек ко всему привыкает.
Ренво кивнул.
— Ну, по моим подсчетам, я уже умер, — сказал он. — Или по крайней мере должен умирать. Но лекарство, которое мне дал дневальный, было таким плохим, что теперь я слишком болен, чтобы умирать.
Молодой солдат кивнул.
— Синий плесневый хлеб в чесночном соусе. Это определенно добавляет ужаса серьезной болезни. Я хочу сказать, никто не считает, что смерть — бочонок с медом, но она наверняка приятнее на вкус, чем это. — Он ухмыльнулся. — Я полагаю, вам стало лучше?
Ренво кивнул.
— Думаю, я хорошо пропотел этой ночью. Сейчас я немного слаб и совсем не голоден, что очень хорошо в сложившейся ситуации.
— Ваша правда, — уныло согласился солдат. — Еды хватит на неделю, от силы — на две, если мы будем себя во всем ограничивать. Хорошо хоть с водой проблем нет, — добавил он, когда в глаз ему упала капля.
— Замечательно, — вздохнул Ренво. Он перевернулся на спину и стал смотреть на пятна на соломенной крыше, через которые просачивалась вода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59