— Чудовищно, — сказал Макс. — Во всяком случае, вы уже находитесь под защитой, не так ли?— Конечно, — поспешно согласился официант.Чеченцы направились к ресторану. Аркадий узнал в одном из них приятеля Али из «Джамп кафе», другой оказался младшим братом Али, Бено, форме ног которого мог позавидовать любой жокей.— Ты Борькин кореш, правда? Мы слыхали, что у тебя здесь хаза.— А у вас тоже здесь «хаза»? — изобразил удивление Макс.— Целая квартира, — «Бено унаследовал от деда проницательный взгляд и упорство, — подумал Аркадий. — Вот кто будет новым Махмудом». Все внимание Максу, так что Аркадий засомневался, заметил ли южанин кого-нибудь из сидящих за столом. — У вас компания? Можно к вам?— Молод еще.— Тогда посидим в другой раз.Бено и чеченец постарше пошли дальше. Два не совсем усталых путника чувствовали себя в Берлине как дома.
Когда Рита вызвалась было подписать счет за обед, Макс настоял на том, что заплатит он, — не столько из щедрости, сколько из желания показать, что хозяин он. «Далеко тебе, приятель, — подумал Аркадий. — Хозяева здесь не вы». 31 Он проснулся среди ночи и понял, что в комнате Ирина. Она была в плаще, босые ноги — в заливавшем пол молочном свете луны. Она заговорила.— Я сказала Максу, что ухожу от него.— Хорошо.— Нет. Он говорит, что знал, что так случится, как только ты появился в Мюнхене.Аркадий сел.— Забудь о Максе.— Макс всегда хорошо относился ко мне.— Завтра куда-нибудь переберемся.— Нет, здесь ты в безопасности. Макс готов помочь. Ты не знаешь, каким великодушным он может быть.Ее присутствие заполнило собой все. По ее тени он мог бы нарисовать ее лицо, глаза, рот. Он чувствовал ее запах и даже ощущал его на вкус. В то же время он знал, каким непрочным было его положение. Почувствуй она хоть малейшую подозрительность с его стороны по отношению к Максу, и он тут же потеряет ее.— Почему ты не любишь Макса? — спросила она.— Ревную.— Ревновать надо Максу. Он всегда был добр ко мне. Это он помог с картиной.— Каким образом?— Свел продавца с Ритой.— Ты знаешь, кто продавец?— Нет. Макс знает уйму людей. Он может помочь и тебе, если ты согласишься.— Как хочешь, — ответил Аркадий.Она наклонилась и поцеловала его. Не успел он встать, как она ушла.Орфей спустился в подземное царство спасти Эвридику. Согласно греческой легенде, он нашел ее в Царстве теней и повел по бесконечным пещерам на поверхность. Единственный запрет, который боги наложили на Орфея, состоял в том, чтобы он не оглядывался, пока не выйдет на поверхность. По пути он чувствовал, как она начала из призрака превращаться в теплую живую плоть.Аркадий размышлял о логических проблемах. Очевидно, Орфей шел впереди. Когда они петляли по уступам подземного пути, держал ли он ее за руку? Или же привязал ее кисть к своей, словно он был сильнее?Но, когда они потерпели неудачу, виновата была не Эвридика. Пусть они приближались к свету, проникавшему сквозь вход в пещеру, через который они могли окончательно спастись, обернулся-то Орфей и своим взглядом снова обрек Эвридику на смерть.Некоторым мужчинам приходилось оглядываться назад. 32 Поначалу Аркадий сомневался, была ли у него Ирина на самом деле, потому что внешне, казалось, ничего не изменилось. Макс повел их завтракать в отель на Фридрихштрассе, хвалил качество реконструкции ресторана, разливал кофе и раскладывал газеты по важности отзывов.— Время выбрали хорошо. Выставку отметили «Цайт» и «Франкфуртер Альгемайне». Две осторожные, но положительные заметки. Вновь возвращаются к разглагольствованиям о том, что русское искусство обязано немецкой поддержке. Плохая рецензия в «Вельт», газетенке правого пошиба, предпочитающей писать о стероидах да о сексе. Итак, начало хорошее. Ирина, у тебя днем интервью с «Арт Ньюс» и «Штерн». С прессой у тебя получается лучше, чем у Риты. Что еще важнее, у нас обед с коллекционерами из Лос-Анджелеса. Американцы — только начало, потом с нами хотят поговорить швейцарцы. Швейцарцы хороши тем, что не хвастаются покупкой, предпочитая держать ее под замком. Кстати, к концу недели ограничим доступ к картине. Вход будет открыт только для заинтересованных лиц.Ирина возразила:— Предполагалось, что выставка будет открыта в течение месяца, чтобы дать возможность публике насладиться высоким искусством.— Знаю. Тут дело в страховке. Рита вообще боялась выставлять картину, но я сказал ей, что ты решительно настроена.— Как насчет Аркадия?— Аркадий, — со вздохом повторил Макс, давая понять, что это не такой уж важный вопрос. Вытер рот. — Давай подумаем, что можно сделать. Когда истекает виза? — обратился он к Аркадию.— Через два дня, — он был уверен, что Макс это знал и без его ответа.— Проблема в том, что Германия больше не принимает политических беженцев из Советского Союза. Теперь времена изменились, — он повернулся к Ирине: — Извини, но это действительно так. Ты можешь вернуться когда угодно. Даже если на тебе обвинение в измене, всем наплевать. В худшем случае не пустят. Если бы ты была со мной, не было бы никаких проблем, — Макс снова повернулся к Аркадию. — Дело в том, Ренко, что вы не можете перебежать. Поэтому вам придется продлить визу в немецкой внешней полицейской службе. Я вас сведу. Кроме того, вам понадобится разрешение на работу и вид на жительство. Все это, конечно, при условии, что советское консульство окажет содействие.— Не окажет, — сказал Аркадий.— Тогда поставим вопрос по-другому. Как насчет Родионова в Москве? Захочет ли он, чтобы вы остались дольше?— Нет, не захочет.— Странно. Кого вы разыскиваете? Вы можете мне это сказать?— Нет.— Ирине говорили?— Нет.Вмешалась Ирина:— Брось это, Макс. Кто-то пытается убить Аркадия. Ты говорил, что собираешься Аркадию помочь.— Я тут ни при чем, — сказал Макс. — Это все Борис. Я говорил с ним по телефону, и он очень расстроился, узнав, что ты и галерея связались с таким, как Ренко, особенно когда наша работа близится к завершению.— Борис — это муж Риты, — объяснила Ирина Аркадию. — Типичный немец.— Ты его когда-нибудь видела? — спросил Аркадий.— Нет.У Макса был страдальческий вид.— Борис опасается, что у твоего Аркадия трудности из-за того, что он замешан в делах русской мафии. Один намек на это, и выставка окончится катастрофой.— Никакого отношения к галерее я не имею, — возразил Аркадий.Макс продолжал:— Борис считает, что Ренко использует тебя.— Для чего? — потребовала Ирина.«Она действительно приходила ночью, — подумал Аркадий. — Это был не сон. Она ждала, когда Макс сделает малейшую оплошность. Соотношение сил изменилось, и Макс со всей осторожностью отступил».— Чтобы остаться, укрыться… не знаю. Я только говорю, что думает Борис. Пока ты хочешь, чтобы Ренко оставался здесь, я буду делать для этого все, что в моих силах. Обещаю. Во всяком случае, до тех пор, пока он будет находиться здесь, ты со мной.
Они затеяли игру, представляя себя западной парочкой, какими-нибудь Джорджем и Джейн или Томом и Сью. Они ходили по магазинам, купили Аркадию рубашку спортивного покроя, которую он надел тут же, в магазине. Бродили по Тиргартену, смотрели, как катаются на пони. За все это время не встретили ни одного чеченца, ни одного коллекционера. Не говорили ни о чем таком, что могло бы нарушить очарование прогулки.В два часа Аркадий проводил ее до галереи, а сам вернулся к станции метро «Зоо». Попробовал позвонить Петеру — телефон не отвечал. Петер, видимо, был сыт штучками Аркадия по горло. В общем, как бы там ни было, Аркадий потерял с ним связь.Не успел он положить трубку на рычаг, как телефон зазвонил снова. Аркадий отошел. На тротуаре африканцы продавали восточным по виду немцам что-то французское. Сонные длинноволосые туристы с рюкзаками стояли в очереди у пунктов обмена валюты. Никто не подошел к звонившему телефону. Он снял трубку и услышал голос Петера:— Ренко, вы никудышный шпион. Хороший шпион никогда не звонит дважды из одной телефонной будки.— Вы где?— Взгляните через улицу. Видите мужчину в шикарной кожаной куртке, говорящего по телефону? Это я.
День выдался превосходный, и поездка за город походила на летнюю увеселительную прогулку. Они ехали в южном направлении, минуя вечнозеленый Грюневальд и Хафельские водохранилища с сотнями маленьких лодок под парусами, наполненными солнцем и ветром и казавшимися издали стаями белых чаек.— Будучи немцем, имеешь ряд преимуществ. В середине первого нашего разговора я услышал в трубке шум поезда. Транспортная организация — а там народ знающий — сообщила мне, на какие подземные и надземные станции города поезда прибывают точно в это время. Я сократил список до станции метро «Зоо», разумеется, потому, что вы русский. Эту станцию вы должны были знать наверняка. Вы неизбежно направились бы к знакомым местам.— Блестяще. И неоспоримо.Петер не возражал.— Когда вы вчера звонили со станции «Зоо», я уже поджидал вас там. Потом следовал за вами по Берлину. Заметили, как изменился город?— Да.— Когда пала Стена, то-то было ликование! Еще бы! Восточный и Западный Берлин снова вместе! Это было подобно бурной любовной ночи. А потом… словно ты проснулся утром и видишь, что женщина, о которой ты так долго мечтал, роется у тебя в карманах, в кошельке, берет ключи от твоей машины. Эйфория прошла. И это не единственная перемена. Мы были готовы к приходу Красной Армии. Но мы не были готовы к появлению русской мафии. Вчера я ходил за вами. Вы их видели.— Как в Москве.— Вот чего я боюсь. Немецкие уголовники по сравнению с вашими просто зальцбургские хористы. Немецкие убийцы убирают за собой. Русские же мафиози загаживают улицы, устраивая между собой перестрелки. Дорогие магазины нанимают охранников, спешат перебраться в Гамбург или Цюрих. Плохи дела.— Но вы сдается, не слишком расстроены.— Они еще не добрались до Мюнхена. До вашего приезда жизнь была скучной.Аркадий понял, что Петера снова понесло, так что оставалось только ждать, когда тот остановится. Он не знал, как долго Петер следил за ним, и ожидал услышать имена Макса Альбова, Ирины, Маргариты Бенц.Где-то среди лесов, загородных домов и полевых тропинок они пересекли бывшую восточногерманскую границу. Впереди показался Потсдам. По крайней мере, та его часть, где были рабочие кварталы — ряды безликих десятиэтажных домов с обвалившейся штукатуркой.Старый Потсдам прятался под сводом букового леса. Петер остановился на усыпанной листьями аллее перед трехэтажным домом. Это был особняк кайзеровских времен с коваными железными воротами и аркой, достаточно широкой и высокой для того, чтобы мог проехать экипаж; с мраморными ступенями, ведущими к двустворчатым дверям; со строгой каменной облицовкой, резным орнаментом над окнами, сквозь которые без труда можно было разглядеть ячеистые потолки. Над черепичной крышей возвышалась поросшая травой декоративная башенка с наполовину обвалившейся облицовкой. Из нее торчало небольшое чахлое деревце. Второй этаж был одет в строительные леса. На ступенях, с одной стороны, лежал деревянный настил. Некоторые окна были заложены кирпичом или забиты досками. Всюду валялся мусор, росли сорняки. Ворота стояли покрытые слоем ржавчины, сажи и кирпичной пыли. Однако дом был обитаем: снизу доверху на балконах и уцелевших окнах стояли горшки с красной геранью; сквозь стекла проглядывал тусклый свет и было заметно какое-то движение. Вывеска у ворот гласила: «Больница».— Дом Шиллеров, — сказал Петер. — Вот он. За него, за эти развалины, продался дед.— Он его видел? — спросил Аркадий.— Борис Бенц привозил ему фотографию. Теперь он хочет возвратиться сюда.Весь квартал был застроен по обе стороны особняками. Своим архитектурным стилем и крайней запущенностью они походили на дом Шиллеров. Один из домов сплошь зарос плющом, как древняя гробница. На другом сохранилась надпись: «Verboten! Kein Eingang!» — Вход воспрещен!— Когда-то здесь был банкирский ряд, — сказал Петер. — Каждое утро все они ездили в Берлин, каждый вечер возвращались. Это были культурные, интеллигентные люди. Держали скромный портрет фюрера. Делали вид, что ничего не заметили, когда из того вон особняка исчез Мейерс, а из этого сгинула семья Вайнштейнов. Позднее они могли выгодно купить эти дома. Сегодня вряд ли можно узнать, где жили евреи, не так ли? И теперь мой дед снова хочет ради этого продать душу дьяволу.Открылась балконная дверь, и женщина в белой шапочке и переднике вывезла на балкон инвалидную коляску. Поставив на тормоз, она уселась в нее и закурила — хозяйка всего, что можно охватить взглядом.— Что собираетесь делать? — спросил Аркадий.Петер распахнул ворота.— Хочу посмотреть, разве не видите?Подъездная аллея в свое время была вымощена булыжником и вела к расположенной полукругом колоннаде. Теперь сквозь сорняки просматривались лишь две колеи, а одна из колонн настолько пострадала от чего-то, что вместо нее торчком поставили канализационную трубу. На входной двери они увидели красный крест и надпись: «Ruhig!» — Тихо! Однако дверь была открыта, и сквозь нее проникали звуки радио и запах дезинфекции. У входа никакой регистратуры. Осматривая здание, Петер и Аркадий прошли через вестибюль красного дерева в просторный зал, превращенный в столовую, затем оказались в громадной кухне, разделенной шлакобетонными плитами на кухни меньших размеров с большими, испускающими пар кастрюлями.Петер попробовал суп.— Неплохо. В Восточной Германии хороший желтый картофель. Вчера вечером я был в Потсдаме, но заехать сюда не смог.— Где же вы были?— В архивах потсдамского муниципалитета. Разыскивал Бориса Бенца, — он опустил черпак и двинулся дальше. — Там недостает многих сведений о нем, — сказал он. — Я постучал на федеральном компьютере и увидел его водительские права, подтверждение проживания в Мюнхене и свидетельство о браке. Видел регистрацию его собственности на частную компанию под названием «Фантази Турз». Что касается данных об условиях труда, страховании и медицинских осмотрах, то с ними все в порядке, потому что работающие в этой фирме раз в месяц — в соответствии с законом — проходят осмотр на предмет венерических заболеваний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54