Сделала глоток. Длинные пальцы на серебристом стакане. Красные губы, белые зубы. Великолепная.Интервью возобновилось с Павлова.Сгорая от стыда, Аркадий как можно глубже забрался в самый темный угол. Если бы тень была водою, то он утопился бы в ней не задумываясь. 19 Телефон в будке зазвонил ровно в пять.— Федоров слушает, — ответил Аркадий.— Говорит Шиллер из банка «Бауэрн-Франкония». Мы с вами разговаривали утром. У вас были вопросы о фирме «ТрансКом сервисиз».— Благодарю за звонок.— В Мюнхене нет «ТрансКома». Ни одному местному банку эта фирма не известна. Я связывался с некоторыми государственными учреждениями. Фирма «ТрансКом» в Баварии не зарегистрирована.— По всему видно, что вы все тщательно проверили, — сказал Аркадий.— Думаю, что сделал за вас всю работу.— А как насчет Бориса Бенца?— Господин Федоров, у нас свободная страна. Вести расследование в отношении частного лица — дело непростое.— Он не служит в «Бауэрн-Франконии»?— Нет.— А нет ли у вас его банковского счета?— Нет, но если бы и был, существует тайна вкладов.— Зарегистрирован ли он в полиции? — спросил Аркадий.— Я сказал вам все, что мог.— Тот, кто ложно утверждает о связи с банком, возможно, делал это не раз. Это может быть профессиональный преступник.— Даже в Германии есть профессиональные преступники. Я не имею никакого представления, является ли таковым Бенц. Вы мне сами говорили, что, возможно, не совсем правильно поняли, что он вам сказал.— Но теперь банк «Бауэрн-Франкония» фигурирует в отчетах консульства, — возразил Аркадий.— Уберите его.— Это не так просто. Контракт очень крупный. Наверняка потребуется выяснение.— Похоже, это ваша проблема.— По всей вероятности, Бенц предъявлял документы «Бауэрн-Франконии», содержащие финансовые обязательства банка. Он забрал бумаги с собой, но Москва будет интересоваться, почему банк теперь выходит из дела.Голос на другом конце как можно отчетливее произнес:— Никакого обязательства не было.— Москва спросит, почему «Бауэрн-Франкония» больше не интересуется Бенцем. Если преступник недобросовестно впутывает в это дело банк, то почему банк не проявляет должного желания помочь разыскать его? — спросил Аркадий.— Мы помогли всем, чем могли, — слова Шиллера звучали бы более убедительно, если бы не было его письма, адресованного Бенцу.— В таком случае, вы не будете возражать, если мы пришлем к вам своего человека.— Пожалуйста, присылайте. Чтобы покончить с этим делом.— Его зовут Ренко.
Третий этаж советского консульства был полон женщин в искусно вышитых блузках и в широких юбках, украшенных яркими лентами, так что казалось, что по коридору беспорядочно катались пасхальные яйца. Если добавить, что у каждой в руках было по букету роз, то нетрудно себе представить, сколько усилий и извинений требовалось для того, чтобы преодолеть коридор.Письменный стол Федорова стоял в окружении ведер с водой. Он оторвал голову от груды виз и прорычал, давая понять, что уже исчерпал свою дневную квоту дипломатии:— Какого черта вам здесь надо?— Как здесь мило, — заметил Аркадий.Кабинет был небольшой и без окон, мебель современная. Возможно, его обитателя постоянно преследовало ощущение, что с каждым появлением на работе он растет в размерах и все больше пропитывается влагой. Влажное пятно на ковре свидетельствовало о недавно опрокинутом ведре. Аркадий заметил также мокрые пятна на брюках и пиджаке Федорова, розовые лепестки, прилипшие к отворотам.Галстук на шее Федорова был не развязан, а расслаблен и сдвинут в сторону.— Когда будет надо, мы сами придем. А вы сюда не ходите.Кроме паспортов на столе лежали консульские бланки, набор из ручки и карандаша, стоял спаренный телефон; все было новенькое и блестящее, как набор первоклассника.— Мне нужен паспорт.— Ренко, напрасно теряете время. Прежде всего, ваш паспорт у Платонова, а не у меня. Во-вторых, вице-консул собирается держать его у себя до тех пор, пока вы не сядете в самолет, а это, если все пойдет нормально, будет завтра.— Может, чем-нибудь помочь? Похоже, у вас дел под завязку, — Аркадий кивком указал на коридор.— Минский народный хор? Мы просили десять, прислали тридцать. Будут укладываться спать, как блины. Попробую им помочь, но если будут требовать в три раза больше виз, то им же хуже.— Так на то и консульство, — заметил Аркадий. — Может быть, все-таки помогу?Федоров тяжело вздохнул.— Нет, нет и нет! Кто угодно, только не вы.— Может, встретимся завтра, пообедаем или поужинаем?— Завтра опять гонки. Утром делегация украинских католиков, ленч с народным хором, потом надо поспеть днем к католикам в Фрауенкирхе, а после — вечер, посвященный Бертольту Брехту. Дел под завязку. Кстати, к этому времени вы уже будете лететь домой. А теперь, не обижайтесь, я действительно занят. Если хотите сделать доброе дело, не приходите сюда.— Можно хотя бы позвонить?— Нет.Аркадий дотянулся до телефона:— Москва все время занята. Может быть, отсюда дозвонюсь.— Нет!Аркадий поднял трубку.— Я быстро.— Нет же!Федоров ухватился за трубку, Аркадий выпустил ее из рук, и атташе консульства, качнувшись назад, опрокинул еще одно ведро. Аркадий хотел через стол удержать его, но вместо этого смахнул со стола все паспорта. Красные книжечки рассыпались по ковру, попадали в лужи и ведра.— Вот идиот! — закричал Федоров. Он метался вокруг ведер, выхватывая из воды паспорта, прежде чем те потонут. Аркадий скомканными бланками промокал воду на ковре.— Без толку, — проворчал Федоров.— Хочу хоть чем-нибудь помочь.Федоров вытирал паспорта о рубашку.— Не надо. Лучше уходите, — его вдруг молнией пронзила мысль. — Стой! — не спуская с Аркадия глаз, он собрал со стола все паспорта. Тяжело дыша, он тщательно дважды пересчитал их и проверил мокрое, но нетронутое содержимое. — Хорошо. Ступайте.— Извините, — повторил Аркадий.— Прошу вас, уходите.— Когда буду уходить, сказать мне внизу о воде?— Нет, никому не говорите.Аркадий посмотрел на опрокинутые ведра, на залитый водой ковер.— Какой стыд! Совсем новый кабинет и…— Да. Прощайте, Ренко.Дверь приоткрылась, и в нее заглянула увенчанная головным убором в жемчужных бусинках женщина.— Геннадий Иванович, дорогой, что вы делаете? Когда мы будем есть?— Сейчас, — ответил Федоров.— Мы ничего не ели с самого Минска, — пожаловалась она.Она решительно переступила порог, за ней последовали в кабинет и другие участницы народного хора. Они заполняли комнату, а Аркадий, протискиваясь между юбками и лентами и избегая шипов роз, двигался в противоположном направлении.
В польском магазине подержанных вещей, что к западу от вокзала, Аркадий разыскал механическую пишущую машинку в потертом пластмассовом футляре с разболтанным механизмом и с шрифтом кириллицей. Он перевернул ее вверх дном. На основании был выведен военный инвентарный номер.— Красная Армия, — сказал хозяин магазина. — Уезжают из Восточной Германии и что не хотят брать с собой, продают, черт бы их побрал. При малейшей возможности они и танки бы загнали.— Можно попробовать?— Валяйте, — хозяин уже направлялся в сторону лучше одетого, более перспективного покупателя.Аркадий достал из кармана пиджака сложенный лист бумаги и заправил в машинку. Бумага была со стола Федорова. Вверху вытеснено название советского консульства, все честь по чести: с серпом и молотом и золотыми колосьями хлеба. Аркадий подумал было написать по-немецки, но не был уверен, что совладает с витиеватыми готическими буквами. Кроме того, для качества стиля годился только русский.Он написал:
«Уважаемый господин Шиллер! Податель сего А.К.Ренко — старший следователь московской прокуратуры. Ренко поручено расследование вопросов, относящихся к предложению о создании совместного предприятия между советскими субъектами и немецкой фирмой «ТрансКом сервисиз», и особенно к заявлениям ее представителя, господина Бориса Бенца. Поскольку деятельность «ТрансКома» и Бенца может отрицательно отразиться на отношениях между советской стороной и банком «Бауэрн-Франкония», я надеюсь, что в наших общих интересах решить этот вопрос как можно скорее и без лишней огласки. С наилучшими пожеланиями Г.И.Федоров».
«Ну прямо как у Федорова!» — мысленно восхитился Аркадий последней фразой. Он вытащил лист из машинки и поставил красивую завитушку.— Значит, работает? — подошел хозяин.— Потрясающе, не правда ли?! — воскликнул Аркадий.— Я предложу вам хорошую цену. Отличную цену.Аркадий отрицательно покачал головой. По правде говоря, его не устроила бы никакая цена.— У вас много покупателей на русские машинки?Хозяину оставалось только расхохотаться.
В квартире Бенца по-прежнему не было света. В девять часов Аркадий прекратил слежку. Он рассчитал таким образом, чтобы половина пути приходилась на парки: Энглишер Гартен, Финанцгартен, Хофгартен, Ботанишер Гартен. Вокруг было тихо. Тишину нарушали лишь легкое шуршание в траве да мягкий шелест деревьев. Время от времени Аркадий останавливался в темноте и прислушивался. Ничего подозрительного. Только редкие прохожие да одинокие любители бега трусцой. Он так и не услышал за собой никаких внезапно обрывающихся шагов. Словно, покинув Москву, он ступил за пределы мира. Исчез. Растворился. Кому он здесь был нужен?..Аркадий вышел из Ботанического сада в квартале от вокзала. Переходя улицу с намерением проверить, на месте ли пленка в камере хранения, он увидел, как пешеходы бросились врассыпную от разворачивающегося в неположенном месте автомобиля. Возмущение публики было настолько велико, что он даже не обратил внимания на автомобиль. Затем, постояв немного, Аркадий миновал вокзал и пошел вдоль железнодорожной колеи. Он выбрал не самый безопасный путь, если учесть, что по обе стороны стремительно неслись машины. Ближайшей улицей была Зейдельштрассе, где он жил, а дальше советское консульство. Услышав шум замедляющих движение шин, он оглянулся и увидел знакомый потрепанный «Мерседес». За рулем сидел Стас.— Мне казалось, ты хочеш видеть Ирину.— Я ее видел, — сказал Аркадий.— Ты ушел еще до того, как она кончила интервью. Посидел секунду в аппаратной и тут же ушел.— Того, что я услышал, с меня достаточно, — ответил Аркадий.Стас не обращал внимания на знаки «Остановка запрещена» и беспечным взмахом руки пропускал вперед машины, идущие позади него.— Я приехал узнать, не случилось ли чего с тобой.— В такой-то час?— У меня работа. Приехал, когда смог. Хочешь, поедем на вечеринку?— Сейчас?— А когда же еще?— Скоро десять. Что мне делать на вечеринке?Водители позади Стаса орали, гудели, одновременно включали свет. Никакого внимания с его стороны.— Там будет Ирина, — сказал он. — Ты же с ней так и не поговорил.— Но она мне сказала все. Причем дважды за день.— Думаешь, она не хочет тебя видеть?— Похоже, что так.— Слишком ты чувствительный для москвича. Слушай, через минуту нас заживо съедят разъяренные «порши». Садись в машину. Давай съездим.— Чтобы еще раз испытать унижение?— У тебя есть лучшее занятие?
Вечеринка проходила в квартире на четвертом этаже, полной, как сказал Стас, ретронацистских атрибутов. Стены пестрели красным, белым и черным цветами нацистских флагов. На полках красовались каски, железные кресты, противогазы и коробки из-под них, всевозможные боеприпасы, фотографии Гитлера, слепок его зубов, портрет его племянницы в вечернем платье, с улыбкой женщины, сознающей, что дело идет к развязке. Вечеринка посвящалась первой годовщине уничтожения Берлинской стены. Кусочки стены, бетон с вкрапленным щебнем были украшены черным крепом на манер подарков ко дню рождения. Люди разных национальностей, среди них было достаточно и русских, теснились на ступенях, стульях, диванах и курили так, что щипало глаза. Из табачного дыма, словно медуза, выплыла Людмила и, подмигнув Аркадию, исчезла.— Где Людмила, там и замдиректора, — предупредил Стас.У стола с напитками Рикки наливал кока-колу девушке в мохеровом свитере.— С момента, как я встретил дочь в аэропорту, мы с ней только тем и заняты, что ходим по магазинам. Слава богу, что в половине седьмого они закрываются.— В Америке пассажи открыты всю ночь, — сказала она по-английски.— Хорошо владеешь английским, — похвалил Аркадий.— В Грузии никто не говорит по-русски, — отрезала она.— Они по-прежнему такие же коммунисты, только дуют в новую дуду, — вставил Рикки.Аркадий спросил:— Очень волновалась, увидев отца спустя столько времени?— Я чуть было не ошиблась, разыскивая его машину, — она крепко обняла Рикки. — Неужели здесь нет где-нибудь американских баз с открытыми магазинами? — ее глаза загорелись при виде приближающегося молодого, атлетически сложенного американца в галстуке-бабочке, который укоризненно взглянул на Аркадия и Стаса. За спиной маячила Людмила.— Это, должно быть, тот самый нежданный гость, который сегодня был на радио? — спросил он и крепко, без церемоний, пожал Аркадию руку. — Я Майкл Хили, заместитель директора по вопросам безопасности. Вы, конечно, слыхали, что ваш босс, прокурор Родионов, был у нас. Мы приняли его по высшему разряду, так сказать, расстелили красный ковер.— Майкл, ко всему прочему, еще и заместитель директора по коврам, — ввернул Стас.— Кстати, Стас, ты напомнил мне, что, кажется, есть инструкция, предусматривающая предварительное уведомление об официальных советских гостях.Стас засмеялся.— Служба безопасности до того завалена работой, что шпионом больше, шпионом меньше — какая разница? Разве не блестящий пример тому сегодняшняя вечеринка?Майкл ответил:— Мне нравится твое чувство юмора, Стас. Ренко, если захотите снова прийти к нам, не забудьте позвонить мне, — и удалился поискать белого вина.Стас и Аркадий пили шотландское виски.— Что сегодня отмечают? — спросил Аркадий.— Кроме первой годовщины уничтожения Стены? Ходят слухи, что возвратился бывший руководитель русского отдела. Мой бывший друг. Даже американцы любили его.— Тот самый, что снова перебежал в Москву?— Он самый.— Где же Ирина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54