— Вы изучали политические убийства? Но Руди был всего лишь банкир, а не наследник престола.— При нынешних нападениях террористов, особенно на западных банкиров, бомба в автомобиле — оружие избранных.— Вы и это изучали? — приуныл он.— Я все еще не могу понять, откуда столько крови в машине Руди, — призналась Полина.— Уверен, что разберетесь. Знаете, в жизни есть много чего, кроме… смерти.«У Полины черные локоны девушки с картины Мане, — подумал Аркадий. — Ей бы кружевной воротничок и длинную юбку, да сидеть за ажурным столиком, и чтобы на траве играли солнечные блики. А она на пустыре в развалившейся машине рассуждает о мертвецах». Он заметил, что ее глаза следят за ним.— Вам действительно дома нечем заняться? — спросила она.— Погоди, — сказал Аркадий. Разговор каким-то образом безо всякой логики вновь вернулся в прежнюю колею.— Вы же сами говорили, — настаивала она.— Ну, это неважно.— Вот видите, — не отставала Полина. — Вам можно вести такую жизнь, а меня обязательно нужно критиковать за мой образ жизни, хотя я день и ночь тружусь на вас.…Первая машина взорвалась с глухим звуком, словно ударила в отсыревший барабан. Белая вспышка смешалась с разлетевшимся на мелкие куски стеклом. Мгновение спустя, когда кристаллики стекла все еще дождем падали вниз, автомобиль охватило пламенем изнутри. Полина пометила в блокноте время вспышки.Аркадий спросил:— Значит, там не было ни взрывателя ни запала? Только химические вещества?— Только то, что вы видели. Хотя растворы имеют разную степень концентрации. У меня есть еще вариант с фосфором и алюминиевым порошком. Но здесь для детонации требуется какой-нибудь взрыватель.— Ну что ж, выглядело довольно эффектно, — заметил Аркадий.Он ожидал чего-то вроде произвольного воспламенения, но никак не взрыва такой силы. Огонь уже охватил крышу и переднее сиденье. Приборную доску лизали языки пламени, выделяя темный ядовитый дым. «Как это кому-то еще удается выбраться из горящего автомобиля?» — подумал Аркадий.— Спасибо, что не дала мне посмотреть поближе, — сказал он вслух.— Очень рада слышать.— И прошу прощения за пусть даже косвенный упрек в твой адрес. Ведь только ты одна изо всей группы проявила настоящее умение. Должен сказать, что я просто потрясен.Пока Полина внимательно разглядывала его, стараясь понять, нет ли тут насмешки, он закурил.— Будь здесь окно, я бы выкатился от стыда, — добавил он.Вторая машина вспыхнула, но не взорвалась, как первая. К этому времени Аркадий был уже опытным наблюдателем и улавливал последовательность: ослепительная вспышка, удар воздушной волны, извержение кристалликов стекла и затем последовательное появление светлого пламени и бурого ядовитого дыма. Полина делала пометки в блокноте. У нее были изящные маленькие руки, которые казались еще меньше из-за подвернутых манжет пальто. Она быстро писала аккуратными, как на машинке, буковками.«Белов говорил о похоронах отца. Что это будет — обычные похороны или кремация? Они могли бы, минуя крематорий, доставить старика сюда для великолепной посмертной прогулки на одной из пылающих колесниц Полины. Ирина сообщила бы об этой новости как еще об одном примере русской жестокости», — подумал Аркадий. Ему пришло на ум, что автомобили вовсе не для русских. Прежде всего, у русских мало дорог, не изуродованных рытвинами и ухабами и не утопающих в грязи. И, что еще важнее, людям, снедаемым водкой и меланхолией, нельзя доверять подобные средства передвижения.— У вас были другие планы на этот вечер? — спросила Полина.— Нет.Пятая и шестая машины взорвались почти одновременно, но горели по-разному — одна превратилась в огненный шар, а другая, уже и без того представлявшая собой выгоревший остов, покрылась языками пламени. До сих пор не появилось ни одной пожарной машины. Эпоха ночных смен давно осталась в прошлом, и в этот час расположенные кругом заводы пустовали, на месте оставались разве что сторожа. Аркадий прикинул, что бы они с Полиной еще успели спалить, прежде чем кто-нибудь обратил бы внимание на зарево.Перелистывая свои заметки, Полина сказала:— Я хотела посадить в машины манекены.— Манекены?— Да, манекены. Хотела раздобыть и термометры. Но не нашла даже термометров для печей.— Сейчас все нелегко достать.— Химическое самовозгорание — процесс неопределенный. Особенно трудно установить время воспламенения.— У меня такое впечатление, что Киму было бы куда проще прошить Руди очередью из автомата. Хотя я, конечно, в восторге от того, как взрываются машины. Что-то вроде индийского «сатти». Знаете, это когда индийские женщины приносят себя в жертву на погребальных кострах своих мужей? Наше зрелище очень похоже на большой «сатти» на берегу Ганга, если не считать, что мы на берегу Москвы-реки, что сейчас не полдень, а полночь и что мы не позаботились привести с собой вдов. Не позаботились даже принести чучела. В других отношениях все почти так же романтично.Полина сказала:— Вряд ли назовешь это аналитическим подходом.— Аналитическим? Мне не нужен никакой печной термометр. Я и так нюхал Руди. Его пришили.Полину словно ужалило. Аркадий поразился своей выходке. Что теперь сказать в оправдание? Что устал, расстроен? Что хочется пойти домой и приложить ухо к приемнику?— Извини, — сказал он. — Мне стыдно.— Думаю, вам лучше найти другого судмедэксперта, — ответила Полина.— Думаю, что мне лучше уйти.Когда он выбирался из машины, взорвался седьмой автомобиль, высоко взметнув фонтаны стекла. Вслед за хлопком взрыва к ногам посыпались, звеня, как колокольчики, кристаллики стекла. «Москвич» полыхал, как работающая на полную мощь домна, из окна с силой вырывалось пламя, жар от которого заставил Аркадия отступить в сторону. Когда загорелось сиденье, пламя перешло в клубы насыщенного ядовитыми веществами багрового дыма. Краска вспучилась. Весь участок, словно горящими угольками, был усеян отражающими огонь кусочками стекла.Он заметил, что Полина опять что-то записывает. «Из нее бы получился хороший наемный убийца, — подумал он. — К тому же она хороший специалист в своем деле. А я — дурак». 9 — Жалко Руди. Он был очень человечным, отзывчивым, заботился о нашей молодежи, — Антонов поморщился, когда один паренек загнал другого в угол и выбил изо рта резинку. — Он здесь часто бывал, подбадривал ребят, учил добру, — Антонов одобрительно кивнул, когда боксер выбрался на свободное пространство. — Не отпускай его, не отпускай, двигайся! Хорошо, очень похоже на винт!.. В общем, Руди был как добрый дядюшка. Здесь вам не центр Москвы. Здешние ребята не ходят в специальные балетные школы… Бей!.. Но молодежь — наше самое ценное достояние. Комсомол предоставляет ребятам и девчатам большие возможности: авиамоделирование, шахматы, футбол. Готов спорить, что Руди помогал здесь всем клубам… Отступи!.. Не ты! Он!..Яак все еще не появлялся. Полина звонила, но Аркадию больше всего не хотелось начинать день с морга. Когда же ей надоест копаться в крови? С другой стороны, смотреть, как ребята мутузят друг друга, тоже не средство от головной боли. Мастер спорта Антонов производил впечатление человека, у которого мозги от ударов давно превратились в нечто более крепкое. Седой ежик волос, плоские, невыразительные черты лица и кулаки, настолько узловатые, что, казалось, на них костяшек пальцев больше, чем следует. В руках молоток гонга и часы. Ребята на ринге были в кожаных шлемах, майках и трусах. Их кожа, за исключением мест, по которым приходились удары, была белой, как очищенная картофелина. Временами было похоже, что они боксируют, временами казалось, что они просто плохо танцуют. В спортзале Ленинградского райкома комсомола имелось место и для занятий других тяжелоатлетов, так что в зале раздавалось еще и пыхтение борцов и штангистов. «Налицо два психических склада, — подумал Аркадий. — Штангисты похрюкивают в одиночку, борцам же не терпится схватиться между собой». Сквозь забеленные окна проникал слабый свет. В воздухе стоял застарелый запах пота. Дверь обрамляли гимнастические стенки и плакат, гласивший: «Или сигареты, или успех!». При виде его Аркадий вспомнил, что случайно надел пиджак с двумя подаренными Борей пачками «Мальборо», так что в жизни есть и светлые моменты.— Руди был заядлым болельщиком? Поэтому вы и просили меня прийти? Вы награждали его призом?— Он действительно умер? — в свою очередь спросил Антонов.— Вне всякого сомнения.— Доставай, доставай, — крикнул Антонов в сторону ринга, а Аркадию сказал: — Забудьте про этот приз.— Почему? — Аркадий припомнил, что ранее Антонов напоминал о нем дважды на день.— Зачем он ему теперь?— Я как раз об этом и думал, — ответил Аркадий.— Не сочтите за дерзость, но мне просто хотелось выяснить один вопрос. Скажем, в кооперативе умирает человек, который подписывает чеки. Означает ли это, что все деньги на счету переходят к другому партнеру по кооперативу?— Вы с Руди были партнерами?Антонов усмехнулся, словно вопрос показался ему нелепым.— Не я лично, конечно, а клуб. Извините… Не меняй стойку! Если бьешь правой, оставайся в правой стойке!Аркадий начал соображать.— Клуб и Руди?— Местным комсомольским организациям разрешено состоять в кооперативах. Это вполне законно, но кое-кому бывает полезно иметь официального партнера, когда хочешь приобрести некоторые вещи.— Игральные автоматы? — осенила Аркадия счастливая догадка.Антонов вспомнил про часы и ударил молотком по гонгу. Бойцы, шатаясь, разошлись, не в силах поднять перчатки.— Это вполне законно, — повторил Антонов и, понизив голос, добавил: — «ТрансКом сервисиз», с заглавной «К». «ТрансКом».Комсомол плюс Руди равняется игральным автоматам в «Интуристе». Если смотреть сквозь призму таланта Руди, этот захудалый комсомольский клуб превратился в золотую жилу. Это была маленькая победа Аркадия, правда, незначительная по сравнению с задачей разыскать Кима.— Вы увидите, — сказал Антонов, — что клуб числится в документах кооператива. Там записаны имена партнеров, объем услуг, номера банковских счетов — одним словом, все.— Документы у вас?— Все бумаги были у Руди, — ответил Антонов.— М-да, боюсь, что Руди унес их с собой.У мертвых свои странности.
В морге они все спокойны. Носилки на колесах стоят, выстроившись в длинный ряд. Мертвецы под грязными простынями не проявляют нетерпения и пассивно ждут своей очереди попасть на стол. Их не беспокоит, что из-за нехватки формальдегида они начинают разлагаться. Никто не обидится, если следователь, чтобы заглушить вонь, закурит дорогую американскую сигарету. Руди был в одном из выдвижных ящиков, внутренние органы лежали в пластиковом мешочке между ног. Полины еще не было.Аркадий нашел ее в середине тысячной очереди за свеклой в небольшом парке рядом с Петровкой. Моросил мелкий дождь, мелькая в свете фонарей. Кое-где виднелись зонтики, но не так много, потому что обе руки у людей были заняты сумками. В голове очереди солдаты сгружали в грязь мешки. Плащ у Полины был застегнут по самый подбородок, в темных волосах блестели капельки влаги. Она казалась частью фантастической многоножки с устремленными вперед бесчисленными глазами и ртами, в которых сквозила страшная усталость. Стояли еще две очереди — за яйцами и за хлебом, а вокруг киоска вился длинный хвост за сигаретами. Вдоль людских рядов ходили добровольцы-наблюдатели: дабы никто не влез, не отстояв сколько надо. У Аркадия не было с собой визитки. Так что вся эта роскошь была ему ни к чему.— Я приехала с пустыря, чтобы все закончить с Руди, — сказала Полина. — Говорила вам, что там слишком много крови. Теперь он целиком ваш.Аркадий усомнился, может ли для Полины когда-нибудь быть «слишком много крови», но всем своим видом изобразил признательность. Наверное, она работала ночь напролет.— Полина, извини за то, как я вел себя на автосвалке. Я не переношу судебную медицину и патологию. У тебя нервы гораздо крепче, чем у меня.Стоявшая позади Полины женщина в сером платке, с седыми бровями и усами наклонилась к нему и грозно спросила:— Без очереди лезешь?— Нет, не лезу.— Стрелять таких надо, которые без очереди, — изрекла женщина.— Поглядывайте за ним, — посоветовал стоявший за ней мужчина. Это был бюрократического вида коротышка с внушительным портфелем, который, по-видимому, вмещал много свеклы. Аркадий огляделся: на него смотрели с нескрываемой злостью. Люди придвигались плотнее друг к другу, становясь стеной, которую ему было не пробить.— Давно здесь? — спросил Аркадий Полину.— Около часа. Я вам возьму, — сказала она и свирепо глянула на стоявшую сзади пару: — Да пошли они!..— Что ты имеешь в виду, говоря «слишком много крови»?Полина пожала плечами: она же ему предложила купить свеклы!— Обрисуйте взрывы в момент гибели Руди, — сказала она. — Что вы в точности видели?— Две вспышки пламени, — ответил Аркадий. — Первая была неожиданной. Серебристо-белой.— Это сработало устройство на основе красного натрия и сульфата меди. А вторая вспышка?— Вторая тоже была яркая.— Такая же яркая?— Не совсем, — он их сравнивал мысленно и раньше. — Невозможно было хорошо рассмотреть, но она была скорее оранжевой, чем белой. Потом увидели, как в дыму взлетают в воздух горящие деньги.— Итак, две вспышки, но след в машине оставила только одна. Пахло чем-нибудь после второй вспышки?— Бензином.— Бензобак?— Тот взорвался позже, — Аркадий непроизвольно следил за ссорой у табачного киоска, где покупатель утверждал, что ему дали только четыре, а не пять полагающихся на месяц пачек. Двое солдат взяли его одной рукой за шею, другой между ног и швырнули в фургон. — Гарри говорил нам, что бомбу в машину бросил Ким. Это мог быть «молотовский коктейль» — бутылка с бензином.— Кое-что получше, — сказала Полина.— Что может быть лучше?— Желеобразный бензин. Он прилипает и долго горит. Поэтому так много крови.Аркадий все еще не понимал.— Раньше ты говорила, что ожоги не вызывают кровотечения.— Я еще раз как следует осмотрела Розена. У него не было порезов, результатом которых было бы такое обилие крови в машине и рядом с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54