Томми, играя роль хозяина, представил:— Мой приятель Аркадий.— Так и знали, что он русский, — отозвалась Татьяна. — У него романтический вид.— Бедняки не так уж и романтичны, — ответил Аркадий. — Томми куда романтичнее.— Можем позабавиться, — предложил Томми.Аркадий наблюдал, как одна из девушек, не спеша, направлялась на очередной поединок, ведя за собой солдата. Оба скрылись за ширмой из стекляруса, отгораживающей задние комнаты.— Русские часто бывают? — спросил он.— Водители грузовиков, — с гримасой ответила Татьяна. — Обычно у нас международная клиентура.— Мне немцы нравятся, — задумчиво заметила Марина. — Они моются.— Это важно, — согласился Аркадий.Татьяна добавила что-то под столом из плоской фляжки в шампанское и щедро плеснула в остальные три бокала. Водка и здесь подрывала моральные устои. Марина наклонилась над своим стаканом и прошептала: «Мольто импортанте».— Мы знаем итальянский, — сказала Татьяна. — Два года ездили по Италии.— Работали в балетной труппе «Большой Пикколо», — уточнила Марина.— Это еще не значит, что она связана с балетом Большого театра, — прыснула Татьяна.— Но мы действительно танцевали, — Марина выпрямилась, демонстрируя стройную мускулистую шею.— В маленьких городках. Но сколько солнца, музыки, — вспоминала Татьяна.— Когда мы уезжали, в Италии было с десяток так называемых русских балетных трупп. Все они копировали нас, — добавила Марина.— Думаю, мы можем сказать, что прививали любовь к танцу, — сказала Татьяна. Она плеснула Аркадию еще. — У вас и правда нет денег?— Ее всегда тянет не к тому, — пошутила Марина.— Спасибо, — сказал Аркадий, обращаясь к обеим. — Я разыскиваю пару своих друзей. Одного зовут Макс. Русский, он одевается лучше меня, знает английский и немецкий.— Такого не видали, — ответила Татьяна.— И Борис, — добавил Аркадий.— Борис имя известное, — сказала Марина.— Его фамилия что-то вроде Бенца.— Здесь такая фамилия тоже известна, — сказала Татьяна.— Как он выглядит? — спросил Аркадий Томми.— Высокого роста, интересный, дружелюбный.— По-русски говорит? — спросила Татьяна.— Не знаю. При мне он говорил только по-немецки, — ответил Томми.Бенц оставался пока чем-то до того отвлеченным — ничего, кроме фамилии на регистрационной карточке в Москве и на письме в Мюнхене, — что Аркадию служило утешением даже то, что он встретил кого-то, кто видел его во плоти.— Почему он должен знать русский? — спросил Аркадий.— У Бориса, которого я имею в виду, западная внешность, — сказала Марина. — Я только хотела сказать, что он очень хорошо говорит по-русски.— Он немец, — сказала Татьяна.— Ты же с ним не была в постели.— Ты тоже.— С ним была Тима. Она рассказывала.— Рассказывала? — передразнила чью-то жеманную речь Татьяна.— Мы с ней подруги.— Корова. Извини, — добавила Татьяна, увидев, что Марина обиделась. И обратившись к Аркадию, сказала: — Польский хрен, вот кто он.— Тима здесь?— Нет, не здесь, но я вам скажу, — ответила Татьяна. — Красная, все четыре колеса ведущие, откликается также, когда называют «Бронко».— Я знаю, что она имеет в виду, — сказал Томми, жаждущий снова вклиниться в разговор. — Это дальше по дороге. Я отвезу вас.— Жалко, что у вас нет денег, — сказала Татьяна Аркадию.В данной обстановке Аркадий воспринял это как самый большой комплимент, какой только можно себе представить.
В стороне от основного шоссе стояла дюжина джипов, «Труперов», «Пасфайндеров» и «Лендкрузеров». У колеса каждой из машин стояла проститутка. Клиенты останавливались поторговаться на обочине. Как только договаривались о цене, девушка выключала красный фонарь, означавший, что она занята, клиент забирался внутрь, и они отъезжали в глубь площадки, подальше от света фар проезжавших мимо машин. На краю темного поля уже стояло десятка два съехавших с шоссе автомобилей.Томми с Аркадием прошли вдоль ряда освещенных машин, пересекли площадку, уступив дорогу подъехавшему «Труперу». Томми все больше входил в роль гида.— Они работали в прицепных домиках в городе, пока жители не стали жаловаться на движение в поздний час. Здесь они меньше бросаются в глаза. Их ежемесячно проверяют врачи, так что вполне безопасно.На машинах, стоявших в отдалении, задние шторки были задернуты. Один из джипов колыхался с боку на бок, словно ехал по дороге.— Как выглядит «Бронко»? — спросил Аркадий.Томми указал на одну из крупных моделей, но голубого цвета. Салоны у всех были высоко приподняты над землей, так что можно путешествовать по тундре.— Ну и как? — спросил Томми.— Все вполне приличные.— Я имею в виду девочек.Аркадий уловил, куда клонит Томми.— Что вы хотите сказать?— Хочу сказать, что мог бы одолжить денег.— Нет, благодарю.Томми переминался с ноги на ногу, затем протянул ключи от своей машины.— Будьте любезны.— Вы серьезно? — спросил Аркадий.— Раз уж мы здесь, почему бы не воспользоваться? — отрывисто заговорил Томми, набираясь храбрости. — Ей-богу, всего несколько минут.Аркадий был потрясен и чувствовал себя по-дурацки. Какое право он имеет судить других? В следующий момент Томми начнет умолять. Он взял ключи.— Буду в машине.«Трабант» стоял на противоположной стороне дороги. Из него Аркадий видел, как Томми направился прямо к джипу, моментально договорился о цене и, обежав машину, сел с правой стороны. Джип задним ходом отъехал в темноту.Аркадий закурил, нашел пепельницу, но радио не обнаружил. Идеальный социалистический автомобиль, предназначенный для дурных привычек и невежества, а он был его идеальным водителем.На дороге, перекрещиваясь, то появлялись, то исчезали лучи фар. Возможно, дело не в том, есть ли преступность в Германии, а, скорее, в том, что считать преступлением. В Москве проституция была нарушением закона. Здесь она была регулируемым бизнесом.На освободившееся после джипа место въехал «Трупер». Его владелица включила красный фонарь. Глядя в зеркальце заднего вида, подправила кудряшки, подкрасила губы, поправила бюстгальтер, подняв повыше могучие груди, и взяла книжку. Женщина в машине, стоящей впереди, глядела перед собой густо накрашенными глазами. Ни та ни другая не походили на Тиму. Аркадий предполагал, что имя является уменьшительным от Фатимы, и искал девушку хотя бы отдаленно похожую на мусульманку. На таком расстоянии света от фонарей было не больше, чем от свечи. Ветровые стекла казались иконами с изображениями томящихся от скуки мадонн.Через двадцать минут он начал беспокоиться о Томми. В памяти отпечатались машины в дальнем конце площадки, особенно машина с задернутыми шторками, все сильнее раскачивающаяся на рессорах. Если где и можно спутать секс с преступлением, так именно здесь. Скажем, кого-нибудь душат или избивают. Снаружи можно вполне принять за занятие любовью.Страхи оказались неоправданными: он с облегчением увидел, как Томми резво перебегает дорогу. Американец нырнул в машину и втиснулся на место за рулем. Отдышавшись, спросил:— Долго ждали?— Вечность, — ответил Аркадий.Вжавшись в спинку сиденья, Томми заправил рубашку и застегнул пиджак. Маленькую машину наполнил запах духов и пота, словно он принес с собой аромат экзотической земли. Он был так доволен собой, что Аркадий поинтересовался, как часто он набирается смелости обращаться к проституткам.— Вполне стоило денег. А вы не передумали? — спросил он.— Верю вам на слово. Поехали.Дверца со стороны Аркадия открылась. Петеру Шиллеру пришлось присесть, чтобы быть на одном уровне с ним.— Ренко, вы не отвечали по телефону.
«БМВ» Петера стояла в темноте вдали от шоссе. Аркадий, раскинув руки, опирался на кузов машины, а Петер обыскивал его. Им хорошо была видна площадка, стоявшие там машины и одинокий «Трабант» Томми, возвращавшийся в Мюнхен.— Москва остается для меня загадкой, — говорил Петер, обшаривая Аркадия руками вокруг поясницы, между ног, по запястьям и лодыжкам. — Я там никогда не был и, надеюсь, никогда не буду, но мне кажется, что старшему следователю не следовало бы работать, прибегая к помощи телефона-автомата. Я проверил номер, когда вы не ответили.— Больше всего не люблю сидеть за столом.— У вас и стола-то нет. Я был в консульстве и говорил с Федоровым. Вырвал его из объятий певиц. Он ничего не знает о вашем расследовании, никогда не слыхал о Борисе Бенце и, думаю, больше всего хотел бы никогда в жизни не видеть вас.— Мы так и не поняли друг друга, — признался Аркадий.Он попробовал повернуться, но Петер ткнул его лицом в крышу автомобиля.— Он рассказал, как найти пансион. У вас было темно. Я ждал и думал, как мне лучше всего вас отделать. Очевидно, вы наугад выбрали «Бауэрн-Франконию», чтобы заняться рэкетом. Кроме того, ясно, что вы занялись этим в одиночку, чтобы заработать несколько марок себе на отпуск. Небольшое русское свободное предпринимательство. Я подумал было направить протест в различные министерства и в Интерпол, но потом вспомнил, что дед очень чувствителен к огласке, связанной с банком. Это коммерческий банк, не для простой публики, и в рекламе не нуждается, по крайней мере, в такой, какую устроили бы вы. Поэтому я подумал вывезти вас куда-нибудь подальше и сделать из вас отбивную.— Разве это не противоречит закону?— Отделать вас так, чтобы вы даже думать боялись кому-нибудь рассказать, что с вами было.— Ну, это от вас не уйдет, — заметил Аркадий.У Аркадия не было оружия, а у Петера, судя по беглому взгляду в банке, был «вальтер». Он был уверен, что Петер Кристиан Шиллер стрелять не будет, по крайней мере, пока не отвезет Аркадия подальше от «БМВ», потому что пуля может пройти сквозь мягкие ткани, разбить стекло и повредить внутреннюю отделку его шикарного автомобиля. Если же Петер действительно захочет его избить, то тут Аркадий пока что не знал, станет ли он сопротивляться. Разве в данный момент немного крови или выбитый зуб что-нибудь значат? Он выпрямился и повернулся лицом к Петеру.Желтая куртка Петера полоскалась на дувшем с поля ветру. Рука с пистолетом была опущена.— Потом является не кто иной, как ваш дружок на «Траби». Я думал, что этот бедняга из Восточной Германии. Если есть возможность, на «Траби» предпочитают не ездить. Иногда его можно встретить у старой границы, только не здесь. Десять минут спустя он выходит вместе с вами. Стало понятно, что «осси» ходят у вас в сообщниках.— Что значит «осси»?— Восточный немец. Он подыскивает жертву, вы являетесь с фальшивым письмом от консульства. Я справился о номере машины, но она принадлежит Томасу Холлу, американскому подданному, проживающему в Мюнхене. Зачем американцу водить «Траби»?— Он говорит, что это его вложение капитала. Вы за нами следили?— Это нетрудно. Медленнее никто не ездит.— Итак, что вы собираетесь делать? — спросил Аркадий.Лицо немца примечательно тем, что на нем отчетливо отражаются мысленные муки. Даже в слабом свете, идущем от шоссе, было видно, что в Петере бешенство боролось с любопытством.— Вы с Холлом хорошие друзья?— Я познакомился с ним прошлой ночью. И очень удивился, увидев его сегодня вечером.— Вы с Холлом были вместе в секс-клубе. Это похоже на приятельские отношения.— Томми сказал, что он видел там Бенца. Девушки в клубе посоветовали нам поискать здесь.— Значит, до прошлой ночи вы с Холлом не разговаривали?— Нет.— И до прошлой ночи не поддерживали никакой связи?— Нет. Куда вы клоните? — спросил Аркадий.— Ренко, утром вы дали мне номер факса, чтобы найти его. Я нашел. Аппарат принадлежит Радио «Свобода». Он стоит в кабинете Томаса Холла.«В жизни все еще случаются неожиданности», — подумал Аркадий. Он провел вечер вроде бы с простаком и стал свидетелем собственной глупости. Почему он сам не проверил номера «Свободы»? А от скольких еще сведений он отмахнулся?— Как, по-вашему, можно догнать Томми? — спросил Аркадий.Петер колебался, и Аркадий с интересом следил, на что он решится. Немец глядел на него так пристально, что Аркадию вспомнился старый сценический эпизод, когда один актер изображает зеркальное отражение другого.Наконец Петер сказал:— В данный момент единственное, в чем я уверен, так это в том, что могу догнать «Траби».
Они возвращались тем же путем, каким Аркадий ехал с Томми, но скорость была другой. Петер разогнал «БМВ» до двухсот километров, словно ехал в темноте по знакомой гоночной трассе. Он то и дело оглядывался на Аркадия, а тот хотел, чтобы он не отрывал глаз от дороги.— В банке вы ни разу не упомянули о Радио «Свобода», — заметил Петер.— Я не знал, что с этим делом связана и «Свобода». Возможно, и не связана.— Нам здесь не нужна русская гражданская война. Уж лучше бы вы все уехали к себе и убивали друг друга там.— Такая возможность не исключена.— Если с этим связана «Свобода», то связаны и американцы.— Надеюсь, что нет.— Вы никогда не работали с американцами?— Зато вы работали с ними, — Аркадий понял это по тону Петера.— Я проходил подготовку в Техасе.— Учились на ковбоя?— Служил в авиации. Летал на реактивных истребителях.На повороте мелькнул знак. Аркадию подумалось, что только на большой скорости можно почувствовать, что такое поворот.— Проходили подготовку для службы в германской авиации?— Некоторые тренируются там. Меньше разрушений, если падаем.— В этом есть смысл.— Вы из КГБ?— Нет. Что, Федоров так сказал?Петер язвительно засмеялся.— Федоров клялся, что вы не из КГБ. Бог ему судья. Но если вы не из КГБ, почему интересуетесь Радио «Свобода»?— Томми послал в Москву факс.— И что там говорится? — потребовал Петер.— «Где Красная площадь?»Они ехали молча, пока впереди не возникло розовое пятно.— Нужно поговорить с Томми, — сказал Аркадий. Он достал сигарету. — Не возражаете?— Опустите стекло.В машину со свистом ворвался воздух, а вместе с ним едкий запах, от которого перехватило горло.Петер сказал:— Кто-то жжет пластмассу.— И шины.Розовое пятно увеличивалось в размерах, исчезало и вновь возникало, становясь все больше и интенсивнее. Вот оно исчезло, потом появилось снова у подножия пандуса в виде факела, служащего основанием относимого ветром густого клуба дыма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54