Справившись с ними, он распахнул полы, потом расстегнул лифчик и стянул его. Теперь его ладони касались моей обнаженной груди, растирали ее, ласкали, гладили соски – теми же осторожными, соблазнительными движениями.
– Что скажешь? – спросил он, чуть отстраняясь, но его лицо по-прежнему находилось лишь в паре дюймов от моего. – Пойдем в спальню?
– Да. Хотя я думала, что ты предпочитаешь кушетку. Смех.
– А, так тебе понравилось? Тогда почему бы не попробовать еще разок – уже с вариациями?
Когда он сказал про вариации, я ощутила неимоверное желание. Он окончательно стащил свитер и лифчик, расстегнул на мне брюки и уложил меня на кушетку – на этот раз ничком.
– Обещаю, что ты позабудешь обо всем – и тебе не придется делать ровным счетом ничего.
– Не задавайся, – сказала я.
– Потом у тебя будет шанс отплатить мне тем же.
Он начал гладить мою спину – медленными, чувственными движениями, потом массировал шею. Сильные пальцы растирали затылок, затем медленно спустились вниз, к ягодицам, – поглаживали, ласкали. Было так приятно просто подчиниться им и ни о чем не думать, кроме того, какое удовольствие я получаю – и благодаря кому. Красавчик медленно стянул с меня трусики, и я услышала, как они упали на пол. Когда он ввел внутрь два пальца и начал ритмично ими двигать, я чуть не сошла с ума.
Мы соединились, и я мгновенно испытала оргазм, а потом меня перестало волновать все, кроме учащенного дыхания Красавчика и его стонов, когда он властно входил в меня…
Потом он налил нам еще вина, и мы забрали его в спальню, и снова занимались любовью, и наконец я услышала, как он ровно дышит, лежа рядом со мной. Я была абсолютно измучена, но быстро поняла, что сон опять от меня бежит.
Я полежала какое-то время спокойно, пытаясь не думать о бессоннице, но она все-таки победила. Я поверить не могла, что эта дрянь снова меня настигла. Я попыталась постепенно расслабить все группы мышц, но с тем же успехом можно было дуть на огонь.
– Ты в порядке? – шепнул Красавчик. До сих пор он лежал на животе, но теперь повернулся на бок и обнял меня.
– Наверное, я слишком взвинчена, чтобы заснуть. Не возражаешь, если я пороюсь у тебя в холодильнике?
– Ты мой гость. Там есть пакет молока. Тебе это поможет?
– Если бы еще кое-кому оторвать голову…
Я пошла на кухню – маленькую, аккуратную кухоньку, украшенную огромными абстрактными картинами в алых и золотых тонах. Открыв холодильник, я мельком взглянула на то, что висело на дверце, – меню из китайского ресторана, фотография маленькой девочки, плещущейся в океане (должно быть, племянницы). На столе рядом с холодильником стояла белая керамическая миска с двумя апельсинами и валялись какие-то бумаги, которые, наверное, были забыты здесь во время уборки. Еще одно меню, на этот раз – мексиканское. Счет. И маленькая карточка, какие обычно посылают вместе с букетами. «Добро пожаловать домой, Красавчик. Я по тебе скучала».
17
О Господи, подумала я. То, чего я так боялась. Пожалуйста, Господи, пусть это будет записка от его матери. В конце концов, родители, которые посылают тебе сыр, способны прислать и букет цветов, чтобы ознаменовать твое возвращение домой после долгой поездки. Но, разумеется, цветы могли быть и от девушки.
Интересно, был ли Красавчик честен со мной сегодня, был ли он действительно готов забыть остальных женщин и встречаться со мной одной? Я подумала, что лечь с ним в постель меня побудил лишь прилив гормонов. Парни великолепно умеют обольщать девушек, когда хотят с ними переспать. Но у меня, однако, не было и причин не верить Красавчику.
Впервые за весь вечер я подумала о Крисе – и тут же ощутила укол совести. У нас с ним не то чтобы была какая-то договоренность, но всегда подразумевалось, что между нами происходит нечто особенное. Впрочем, какая теперь разница? Насколько я могла судить, он представил себя абсолютно в ложном свете – внушил мне, что он друг Тома и что интересы этого бедолаги для него всегда были на первом месте. Как трогательно!
Я забрала молоко в гостиную, достала ноутбук и включила его. Я подозревала, что квартира Красавчика подключена к беспроводной сети, и потому вышла в Интернет, чтобы проверить, не появилась ли какая-нибудь информация о Локет (ничего, кроме бесконечных предположений), и заглянуть в почту. Там лежало письмо от Нэша: Нэш слышал, что встречи с представителями СМИ проходят успешно, и предупреждал, что завтра их будет еще больше. Не сколько сообщений от наших пиар-агентов – круг моих обязанностей на завтра. Отлично. Костюм у меня с собой, и я сделаю все, что от меня требуют, но заодно мне нужно найти время и поговорить с Крисом и Харпер как можно скорее. И оставалось несколько невыясненных пунктов: так, я по-прежнему хотела установить, вернул ли Дик деньги Тому (мало шансов). Дик, разумеется, не станет сам бродить вокруг моего дома, но он может подговорить на это какую-нибудь девушку.
Наскоро отписавшись, я вдруг почувствовала себя страшно усталой, у меня буквально руки затряслись, как будто дневное напряжение наконец на мне сказалось. Сильнейшее утомление, судя по всему, вот-вот должно было взять верх над бессонницей. Прежде чем отправиться в спальню, я набрала в поисковике «преследовать». Детектив Уиндгейт своим вопросом пробудил мое любопытство. Я даже представить не могла, чтобы кто-то из моих знакомых вдруг начал меня травить, но хотела по крайней мере понять, что имеется в виду. Хотя я сама недавно расследовала дело о навязчивом поклоннике кинозвезды, мне хотелось разыскать побольше информации – вдруг меня осенит.
Эксперты разделяют преследователей на несколько категорий. Те, которых чаще всего выводят в массовой литературе и на экране, – это влюбленные (некоторые специалисты называют их «ищущими взаимности») и эротоманы. «Ищущие взаимности» одержимы любовью к своей жертве – к человеку, с которым они, быть может, один раз встречались или случайно познакомились (как Алекс Форрест в «Роковом влечении»). Они знают, что их любовь безответна, и начинают настоящую кампанию, пытаясь завоевать сердце «объекта»: пишут письма, отправляют сообщения, присылают подарки. Эротоманы, с другой стороны, – это просто помешанные, которые воображают, что «объект» также их любит, хотя на самом деле они в большинстве случаев даже никогда не встречались. Все, что говорит и делает жертва, лишь подкрепляет их заблуждение.
То, что испытала я – жуткие звонки, нож в раковине и, возможно, наркотик (хотя и не факт), – не имело ничего общего с такими типами преследования. Но зато моя таинственная гостья подходила под категорию «обиженных». Некоторые преследователи из мести изматывают жертву или пугают до потери рассудка. Может быть, эта женщина злится на меня из-за какого-то несправедливого поступка с моей стороны? Но я не уводила ничьих парней – по крайней мере мне об этом ничего не известно. Может быть, однажды я разоблачила ее в журнале – написала о ней как о правонарушительнице или подружке правонарушителя. Или даже всего лишь рассказала историю ее жизни. Не исключено, что какая-то женщина некогда охотно согласилась дать интервью, а потом в центре внимания оказались какие-то неприятные моменты ее биографии, так что теперь она досадует на меня.
Но, разумеется, даже если происходящее вписывается в одну из этих схем, я должна была получить первое предупреждение – например, угрожающее письмо, или звонок, или хотя бы намек на то, что кто-то собирается создать мне проблемы.
Абсолютно измученная, я закрыла ноутбук. Остатков энергии у меня достало лишь на то, чтобы проверить голосовую почту на мобильнике. Уйма звонков – от Лэндона, от жаждущих сведений репортеров, от матери, которая поздравляла меня с успехом и отчитывала за то, что я ей ничего не рассказала. И два звонка от Криса. «Где ты?» – спрашивал он почти жалобно. Другое сообщение гласило: «Я буквально схожу с ума, нам нужно поговорить». Услышав его голос, я ощутила вину и гнев одновременно.
Когда я коснулась головой подушки, то уснула почти мгновенно. Я проснулась от того, что Красавчик сидел рядом со мной и трогал меня за плечо. Комнату озарял слабый свет, как будто было раннее-раннее утро или на улице шел дождь.
– Полагаю, тебя ждут, – ухмыляясь, сказал он.
– Который час?
– Десять минут седьмого.
– Дьявол. Я поставила будильник, но, наверное, просто его не услышала.
– Я подумал, что лучше сам тебя разбужу. У тебя в сумочке как сумасшедший звонил мобильник.
– Господи!.. Я лучше пойду.
Он провел рукой по моему виску, его пальцы властно погладили мой затылок.
– И учти, мне пришлось воздержаться. Я подумал, что ты должна выспаться.
Я слабо улыбнулась:
– В другой раз. У тебя есть утюг? Я забыла вытащить костюм из сумки.
– Сейчас найду. Полагаю, он работает.
Я снова проверила входящие – пиарщики хотели удостовериться, что я не забыла про свой напряженный график, – и отправилась в душ. Я впервые принимала здесь душ; вытираясь огромным полотенцем, я оглядела прелестную, чистенькую, облицованную белой плиткой ванную и попыталась представить, что воцарилась здесь на законных основаниях. Сколько раз в неделю я буду ночевать тут? Неужели это действительно случится? С одной стороны, вроде бы моя судьба – быть с ним, но в то же самое время все так непрочно…
Когда он, в свою очередь, пошел в душ, я приготовила кофе и принялась гладить костюм, используя кухонный стол в качестве импровизированной гладильной доски. Мои глаза неизменно притягивала записка «Добро пожаловать домой». «Брось, Бейли, ради всего святого, – твердила я себе. – Вчера ночью этот мужчина вознес тебя на седьмое небо, и есть все основания думать, что ты ему нравишься». Но, отогнав сомнения, я поняла, что меня гложет что-то еще – какая-то смутная мысль, которая постоянно ускользает. Это было нечто вроде того, что я испытывала в тот вечер, когда узнала о гибели Локет. Лишь потом, в парке, я поняла: меня мучит подсознание, намекая на то, что я, возможно, подстрекнула Харпер. Я не могла взять в толк, что мое подсознание хочет сказать мне на этот раз. Надеюсь, если я проявлю терпение и подожду, то в конце концов разберусь, что меня грызет.
Красавчик проводил меня до лифта и предложил, к моему облегчению, провести вечер у него. Он собирался допоздна просидеть в студии, но мы сошлись на том, что я позвоню в половине восьмого и мы где-нибудь перекусим. Я думала, что будет лучше, если новая встреча произойдет через два-три дня, но мне буквально не терпелось снова оказаться с ним в постели. Торчать дома я хотела еще меньше, чем садиться за руль в четыре утра.
По пути на первую пресс-конференцию я позвонила Уиндгейту, и на этот раз мне ответил не автоответчик, а он сам.
– Эксперты что-нибудь обнаружили у меня в квартире? – спросила я.
– Пока трудно с уверенностью утверждать, чьи именно отпечатки мы нашли на кухне. Но отпечатки на ноже свидетельствуют о том, что человек, который последним держал его в руках, был в перчатках. А это значит, что мы, возможно, не найдем вообще никаких следов.
– Я подумала над вашим предположением, – сказала я, – но не смогла вспомнить никого, кто затаил бы на меня обиду. Все это, несомненно, связано с убийствами.
– Должен с вами согласиться. Я установил систему видеонаблюдения в вашей квартире – на тот случай, если гостья снова объявится. Хочу, чтобы вы немедленно сообщили мне, если случится что-нибудь из ряда вон выходящее.
– Разумеется, – ответила я. Его слова внушили мне определенные опасения, пусть даже я слегка и утешилась при мысли о том, что полиция не будет спускать глаз с моей квартиры. Странно, но я снова почувствовала, как меня ч го-то гложет. Я изо всех сил сосредоточилась на этой мысли, но она опять ускользнула.
– Я хочу, чтобы вы были предельно осторожны, – добавил Уиндгейт. – Поговорите с хозяином дома, пусть усилит охранную систему, и не теряйте бдительности, выходя на улицу. Этот человек крайне опасен.
Я задумалась, не назвать ли имя Харпер. Не хотелось бы создавать ей проблемы и портить ее репутацию, если она здесь ни при чем.
– Да, я слышу. Кстати, вам нечего мне рассказать по поводу всего дела в целом? Какая-нибудь свежая информация… – Я надеялась, что он выдаст мне хоть что-нибудь – ведь я так послушно себя вела.
– Могу сказать лишь одно, – помолчав, произнес он. – Мисс Форд не изнасиловали. И сумочка с тремя сотнями долларов осталась при ней.
– А как насчет Алекса Оттсона? Он по-прежнему вас интересует?
– Я не уполномочен это обсуждать.
Потом я связалась с редакцией и сообщила эти скудные сведения одному из помощников редактора, которому предстояло обновить информацию на сайте. А затем, с комом в горле, позвонила Крису.
– Господи, Бейли, где ты ходишь? – спросил он с явным раздражением. – Такое ощущение, что последние двенадцать часов ты была вообще вне зоны доступа.
– Прости, – сказала я. – Я слишком устала. Нужно было писать статью и общаться с прессой.
– Ты что, легла спать и отключила телефон? Я звонил тебе домой раз двадцать.
– Вчера я поспала всего лишь пару часов и сегодня сразу отключилась, – ответила я, ловко обходя опасный поворот. – А как у тебя дела?
– Ничего. То есть мне, конечно, очень жаль Локет – нам всем жаль. Но фильм, судя по всему, не прикроют. Режиссер собрал нас всех; о деталях он не распространялся, но сказал, чтобы в понедельник мы были готовы к съемкам – а смерть Локет как-нибудь впишут в сценарий. Мой агент сказал, что всех голливудских актрис, кому за тридцать, пробуют на эту роль. Дело вполне может закончиться тем, что я буду сниматься с Мег Райан.
Я засмеялась, услышав о Мег Райан, но упоминание об агенте заставило меня вздрогнуть.
– Ситуация, конечно, скверная, но хотя бы моя роль в безопасности, – провозгласил Крис. – По крайней мере по голливудским меркам. И, слава Богу, до конца недели я свободен. Полиция что-нибудь узнала?
– Они говорят лишь, что Локет не изнасиловали и, судя по всему, не ограбили. Кстати, после нашего вчерашнего разговора ты видел Харпер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36