флорентина мойки официальный сайт
– Я приехала к вам, как только было окончено последнее интервью.
– А почему вы не обратились к нам в воскресенье, после того как мисс Форд рассказала вам о своем романе с Фейном? – спросил он, скрестив руки на груди.
– Потому что я подумала, что это ее обязанность. Она поклялась, что свяжется с вами в четверг.
Уиндгейт подозрительно взглянул на меня и четырьмя пальцами пригладил усы.
– А вы не задавались вопросом, как могло бы все обернуться, если бы вы немедленно пришли к нам? – поинтересовался он.
Ой.
– Послушайте, я обещаю отныне согласовывать с вами каждый свой шаг, – сказала я. – Я хочу рассказать вам нечто очень важное – то, что я не собираюсь обнародовать в своей статье.
– Ну-ка?
Я рассказала ему о звонке Локет в Анды, о приезде какого-то гостя и о цитате из Шекспира.
Пока я говорила, Уиндгейт с озадаченным видом что-то записывал. Должно быть, он счел рассказ о таинственном посетителе очень серьезным фактом, но было невозможно определить, насколько важной показалась ему строчка из «Укрощения строптивой».
А потом начались вопросы. Он рассматривал мою встречу с Локет под разными углами, видимо, надеясь вытянуть из меня какие-нибудь сведения, о которых я могла позабыть или которые сочла малозначительными – об их романе, о приезде гостя, – но мне нечего было добавить. Конечно, он спросил, почему Локет была столь откровенна со мной, и я ответила так, как и обещала Крису. Когда мы исчерпали эту тему, Уиндгеит заставил меня сделать шаг назад и описать мою поездку в Анды. Это дало мне шанс рассказать о телефонных звонках, которые я начала получать после возвращения, и о том, что случилось в баре.
– А почему вы не сообщили нам об этом? – спросил Уиндгеит.
– У меня не было никаких доказательств того, что мне подмешали наркотик, и вообще это могло быть никак не связано с Томом. Что касается звонков, я подумала, что это чья-то шутка. Я думала так до вчерашнего вечера – время звонка идеально совпало со временем убийства Ло-кет, так что теперь я уверена, что связь и впрямь есть.
Он записал номер моего мобильника и сказал, что они попытаются отследить звонки.
Когда мы закончили, я чувствовала себя совершенно измученной, костюм на спине промок от пота. Когда Уиндгеит вышел меня проводить; он был уже добрее.
– Значит, мы теперь на связи? – спросил он, придерживая передо мной дверь.
– Разумеется. И вы держите меня в курсе, ладно? Попытка не пытка.
Уиндгеит ухмыльнулся, моя наглость его явно позабавила.
– Вряд ли у меня получится. Кстати, я не хочу видеть в печати ни слова о звонке в Анды. Важно, чтобы до поры до времени это оставалось в тайне.
– Хорошо.
– И будьте осторожны, мисс Уэггинс. Теперь убийца знает, что мисс Форд говорила с вами. Если ее убили из-за того, что она располагала какой-то информацией, преступник может заподозрить, что вы также в курсе.
Не то чтобы до сих пор я чувствовала себя в безопасности, но после его слов страх мой еще усилился – как будто у меня в животе шевельнулся булыжник.
Сворачивая с Семьдесят девятой улицы, я проверила автоответчик. Два сообщения от безжалостных пиарщиков (сегодня мне предстояло еще несколько пресс-конференций) и звонок от Нэша (он хотел знать, обновила ли я информацию на сайте). Едва я собралась ответить, телефон зазвонил.
– Бейли Уэггинс? – надменно спросил мужчина, чей голос показался мне смутно знакомым.
– Да. Кто это?
– Алекс Оттсон. Я должен с вами встретиться. Наверное, мне не следовало так удивляться.
– Хорошо. Где и когда?
– У меня дома. Сейчас. На Семьдесят четвертой улице. Сколько у вас уйдет времени, чтобы приехать?
– Я в десяти минутах от вас.
– Снаружи толпа папарацци, лучше зайдите через черны й ход, за углом. Возможно, там тоже кто-нибудь ошивается, так что вас встретит мой ассистент.
Алекс, конечно, зашел на наш сайт (или ему обо всем рассказали), и теперь хочет повыспрашивать меня о романс Локет и Тома. Это мой шанс как следует присмотреться к нему, хотя ситуация будет не из приятных. Идя через парк, я рассматривала пыльные кусты справа. Они были очень похожи на те, возле которых была убита Локет. Алекс мог бы легко выследить ее, когда она вышла с собакой, или перехватить в каком-нибудь определенном месте. Наверное, она бы удивилась, увидев его, но не испугалась. Он мог ударить ее по голове прежде, чем она сообразила бы, что ее жизнь в опасности.
У черного хода тоже стояли репортеры, человек пять, но ассистент Алекса, стройная женщина с восточной внешностью, в черной тунике, лосинах и остроносых полусапожках, ждала меня прямо у двери и сразу провела внутрь. Мы поднялись на один пролет и вошли в парадное. Она не произнесла ни слова, пока мы поднимались на лифте, и, отперев входную дверь, сказала лишь: «Пожалуйста, следуйте за мной». Я шла позади нее через просторную гостиную, затем по длинному коридору, в который выходили запертые двери. Локет, когда я была у нее, вела меня другим путем. В квартире царила абсолютная тишина, как в могиле или в подземном бункере. В самом конце коридора женщина постучала в дверь, и я услышала приглушенный голос Алекса: «Войдите». Едва я вошла в огромный кабинет, моя провожатая исчезла где-то в недрах квартиры.
Алекс, в крахмальной белой рубашке и в наброшенном на плечи кашемировом свитере карамельного цвета, сидел за полированным черным столом, на котором не было ничего, кроме телефона. Для безутешно горюющего любовника продюсер выглядел чересчур нарядно. Он не встал сам и не предложил сесть мне.
– Примите мои соболезнования, – сказала я.
– Давайте перейдем прямо к делу, – резко откликнулся он. – Я хочу знать все, что Локет рассказала вам о своем романе с Томом Фейном.
– Я вовсе не обязана делиться с вами тем, что рассказала мне Локет.
– Но вы не задумываясь сообщили всему свету, что у нее была интрижка с Фейном.
– Она собиралась рассказать это полиции. Ее секрет недолго оставался бы секретом.
– Она его любила? – Голос Алекса слегка дрогнул, и я ощутила нечто вроде жалости.
– Не думаю, – ответила я. – Она сказала, что не хотела ставить под угрозу отношения с вами.
– Прелестно, – отозвался он с издевкой. – А почему, могу я полюбопытствовать, она во всем призналась вам?
– Я расследую убийство Тома – не как репортер, а просто потому, что первой обнаружила тело и захотела узнать, что случилось. До меня дошли слухи о ней и о Томе, так что я пошла ва-банк. А вы знали об их романе?
– Подозревал, но не мог найти доказательств. Локет была ловкой обманщицей, она великолепно умела заметать следы. В тот день, когда, судя по всему, убили Фейна, она поехала к друзьям, а когда я им позвонил, мне сказали, что она отправилась в антикварный салон. Локет и в самом деле привезла с собой несколько антикварных серебряных ложек – просто чтобы вернуться не с пустыми руками.
– А где вы были в тот день? – спросила я. Если он хочет перейти прямо к делу, то почему бы мне не последовать его примеру?
– Между нами – я был с женщиной. И вчера вечером тоже.
Великолепно.
– Полицейские не сказали вам, что, по их мнению, произошло с Локет?
– Нет. Полагаю, что и не скажут, пока не проверят полностью мое алиби. А теперь, если вы меня извините, мне нужно сделать несколько звонков.
Я подумала, что мне предстоит выбираться отсюда самостоятельно, но, обернувшись к двери, увидела там ассистентку. Может быть, Алекс вызвал ее спрятанной под столом кнопкой звонка?
– Только один вопрос, – сказала я, когда Алекс потянулся к телефону. – Как вы узнали, что Том Фейн лечился в клинике?
– Если вам это так уж важно, нам рассказал лос-анджелесский агент Криса Уикершема, хотя, разумеется, мы проверили информацию.
Услышав это, я пошатнулась. Значит, это Крис подставил Тома. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота…
Но стоило ли так удивляться? Возможно, мне следовало догадаться, когда Локет сказала, что случилось. Ведь у Криса был мотив. Он хотел славы и денег – а какой же актер из тех, что рвутся в Лос-Анджелес, этого не хочет? Я могла его понять, когда он не пришел ко мне на помощь на съемочной площадке, – вмешательство испортило бы его отношения с режиссером. Но предать Тома – это же совсем другое дело!
Такси остановилось перед домом. Я, чувствуя себя безмерно несчастной, поплелась к двери – в своем мятом костюме и в натерших ноги босоножках – и грустно поздоровалась с консьержем Бобом.
– Вы только что разминулись, – сказал он.
– С кем? – в замешательстве спросила я.
– С вашей золовкой. Я впустил ее в квартиру, как вы сказали.
– Как я сказала?! – Весь имеющийся в моем организме адреналин бросился мне в голову. – Что вы имеете в виду?
Боб уставился на меня. Его глаза под козырьком коричневой фуражки тревожно расширились.
– Вы позвонили мне час назад! И сказали, чтобы я ее впустил…
16
Секунду я собиралась с мыслями, затем пересекла коридор и подошла к лифту.
– Все в порядке, мисс Уэггинс? – крикнул вдогонку Том.
– Не совсем, – глухо отозвалась я. – Я вам не звонила.
Сердце у меня колотилось. Лифт полз на четырнадцатый этаж целую вечность. Я не звонила Бобу, и, насколько мне было известно, одна моя золовка сейчас была на Карибах с мужем, другая – в Бостоне. Это значило, что кто то позвонил консьержу от моего имени. Видимо, этот кто-то пришел сюда и какое-то время провел в моей квартире. Едва я успела выйти из кабины, как открылись двери соседнего лифта, и оттуда вылетел Боб.
– Я велел швейцару постоять в дверях. Так вы не звонили мне сегодня днем?
– Нет. И моих золовок сейчас нет в Нью-Йорке. Что именно сказала эта женщина, когда звонила?
– Поздоровалась, назвалась Бейли и попросила, чтобы я позволил вашей золовке посидеть у вас в квартире между авиарейсами. В таких случаях мы обычно предпочитаем письменную доверенность, но я даже не усомнился, что это вы. Я так хотел оказать вам услугу!
Он сдвинул фуражку назад, и я увидела, что лоб у него блестит от пота. Бедный Боб – он, наверное, думает, что еще до исхода дня потеряет работу.
– Женщина, которая сюда приходила, – как она выглядела? – спросила я. – И сколько здесь пробыла?
– Я ее особенно не рассматривал. Высокая, под метр восемьдесят, кажется, на каблуках. В больших солнечных очках, в широкополой шляпе. Из-под нее немножко были видны волосы – светлые. Она пробыла здесь где-то полчаса. И ушла минут за пятнадцать до того, как вы приехали.
– Вы уверены, что это была женщина?
– Хотите сказать, что это мог быть парень, переодетый женщиной? Нет… не думаю.
– Ладно, сейчас мы лучше осмотрим мою квартиру, – сказала я, радуясь, что Боб рядом. Я понятия не имела, что там обнаружить. Полный хаос? Мину замедленного действия?
– Вас могли ограбить, – произнес Боб. – Телевизор она, конечно, не вынесла бы, но ей ничего не стоило прихватить с собой деньги, или драгоценности.
Но когда я вошла в прихожую (Боб следовал по пятам) и огляделась, то не обнаружила никакого беспорядка. Мы с тревогой прошли в гостиную, затем на кухню, снова вернулись в гостиную, заглянули в спальню, в ванную и в мой крошечный кабинет. Ни выдвинутых ящиков, ни распахнутых дверей. Маленькая шкатулка с драгоценностями – с теми остатками, которые не успел заложить мой бывший муж, – по-прежнему лежала среди белья.
– Что-нибудь пропало? – с тревогой спросил Боб.
– Нет. По крайней мере я не заметила.
– Тогда чего она хотела?
– Не знаю, Боб. Не знаю.
– Может, позвонить хозяину?
– Пока не вижу необходимости. Я немного успокоюсь и посмотрю повнимательнее. Если что-нибудь будет не так, я вам сообщу.
Боб ушел, глубоко раздосадованный, воротничок его рубашки намок от пота. Я не винила его в том, что случилось. Но это не значило, что мне не было страшно.
Сняв костюм и засунув туфли в гардероб, я еще раз осмотрела спальню, особенно шкафы, а затем кабинет. Бумаги были в полном порядке. Ноутбук лежал, как я его оставила. Зачем она приходила? Кто это? Наверняка хорошая актриса – она должна была очень ловко подражать моему голосу, чтобы консьерж не усомнился, что это я.
А потом мне в голову пришел еще более жуткий вопрос. Связана ли моя таинственная гостья с убийствами? Если да, то количество подозреваемых сокращается. Конечно, это не мог быть Дик, в шляпке и солнечных очках, или Алекс. Но это могла быть Харпер! Или какая-нибудь сообщница убийцы. А может быть, эти убийства здесь вообще ни при чем. Но тогда зачем кому-то нужно было пускаться на такие хитрости и проводить полчаса в моей квартире на следующий день после гибели Локет?
Я натянула шорты и черную майку, вернулась в кабинет, позвонила детективу Уиндгейту и оставила ему сообшение с кратким рассказом о случившемся. Я попросила его перезвонить мне при первой же возможности, а потом отправила сообщение Нэшу, сказав, что в деле появились кое-какие новые факты, но ничего безотлагательного, так что можно увидеться завтра. Потом я обзвонила своих информаторов, но ничего интересного так и не узнала.
У меня схватило живот, все тело ныло от усталости. Я позвонила Лэндону, надеясь, что он составит мне компанию, поскольку при одной мысли о том, чтобы провести несколько часов в квартире одной, меня бросало в дрожь. Я слышала, как за стеной у него звонит телефон, снова и снова, пока не включился автоответчик. Похоже, мне предстояло сидеть в одиночестве – с тем скудным запасом провизии, который можно было разыскать в холодильнике.
Направляясь на кухню, я подергала балконную дверь и убедилась, что она закрыта, и начала понемногу расслабляться, осознав, что никто ко мне не проникнет.
Едва волоча ноги от голода и изнеможения, я принялась рыться в морозилке в поисках цыплячьих котлет, которые, помнится, туда засунула, и наконец нашла их, твердые как камень, под пакетом с замороженными пирожками. Подойдя с ними к микроволновке, я заметила отблеск чего-то серебристого в раковине. Нож для разделки бифштексов, с деревянной ручкой. Он был из набора, полученного в качестве свадебного подарка от какого-то родственника, который без всяких на то оснований представлят себе, как мы с моим бывшим станем вместе уписывать аппетитное филе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– А почему вы не обратились к нам в воскресенье, после того как мисс Форд рассказала вам о своем романе с Фейном? – спросил он, скрестив руки на груди.
– Потому что я подумала, что это ее обязанность. Она поклялась, что свяжется с вами в четверг.
Уиндгейт подозрительно взглянул на меня и четырьмя пальцами пригладил усы.
– А вы не задавались вопросом, как могло бы все обернуться, если бы вы немедленно пришли к нам? – поинтересовался он.
Ой.
– Послушайте, я обещаю отныне согласовывать с вами каждый свой шаг, – сказала я. – Я хочу рассказать вам нечто очень важное – то, что я не собираюсь обнародовать в своей статье.
– Ну-ка?
Я рассказала ему о звонке Локет в Анды, о приезде какого-то гостя и о цитате из Шекспира.
Пока я говорила, Уиндгейт с озадаченным видом что-то записывал. Должно быть, он счел рассказ о таинственном посетителе очень серьезным фактом, но было невозможно определить, насколько важной показалась ему строчка из «Укрощения строптивой».
А потом начались вопросы. Он рассматривал мою встречу с Локет под разными углами, видимо, надеясь вытянуть из меня какие-нибудь сведения, о которых я могла позабыть или которые сочла малозначительными – об их романе, о приезде гостя, – но мне нечего было добавить. Конечно, он спросил, почему Локет была столь откровенна со мной, и я ответила так, как и обещала Крису. Когда мы исчерпали эту тему, Уиндгеит заставил меня сделать шаг назад и описать мою поездку в Анды. Это дало мне шанс рассказать о телефонных звонках, которые я начала получать после возвращения, и о том, что случилось в баре.
– А почему вы не сообщили нам об этом? – спросил Уиндгеит.
– У меня не было никаких доказательств того, что мне подмешали наркотик, и вообще это могло быть никак не связано с Томом. Что касается звонков, я подумала, что это чья-то шутка. Я думала так до вчерашнего вечера – время звонка идеально совпало со временем убийства Ло-кет, так что теперь я уверена, что связь и впрямь есть.
Он записал номер моего мобильника и сказал, что они попытаются отследить звонки.
Когда мы закончили, я чувствовала себя совершенно измученной, костюм на спине промок от пота. Когда Уиндгеит вышел меня проводить; он был уже добрее.
– Значит, мы теперь на связи? – спросил он, придерживая передо мной дверь.
– Разумеется. И вы держите меня в курсе, ладно? Попытка не пытка.
Уиндгеит ухмыльнулся, моя наглость его явно позабавила.
– Вряд ли у меня получится. Кстати, я не хочу видеть в печати ни слова о звонке в Анды. Важно, чтобы до поры до времени это оставалось в тайне.
– Хорошо.
– И будьте осторожны, мисс Уэггинс. Теперь убийца знает, что мисс Форд говорила с вами. Если ее убили из-за того, что она располагала какой-то информацией, преступник может заподозрить, что вы также в курсе.
Не то чтобы до сих пор я чувствовала себя в безопасности, но после его слов страх мой еще усилился – как будто у меня в животе шевельнулся булыжник.
Сворачивая с Семьдесят девятой улицы, я проверила автоответчик. Два сообщения от безжалостных пиарщиков (сегодня мне предстояло еще несколько пресс-конференций) и звонок от Нэша (он хотел знать, обновила ли я информацию на сайте). Едва я собралась ответить, телефон зазвонил.
– Бейли Уэггинс? – надменно спросил мужчина, чей голос показался мне смутно знакомым.
– Да. Кто это?
– Алекс Оттсон. Я должен с вами встретиться. Наверное, мне не следовало так удивляться.
– Хорошо. Где и когда?
– У меня дома. Сейчас. На Семьдесят четвертой улице. Сколько у вас уйдет времени, чтобы приехать?
– Я в десяти минутах от вас.
– Снаружи толпа папарацци, лучше зайдите через черны й ход, за углом. Возможно, там тоже кто-нибудь ошивается, так что вас встретит мой ассистент.
Алекс, конечно, зашел на наш сайт (или ему обо всем рассказали), и теперь хочет повыспрашивать меня о романс Локет и Тома. Это мой шанс как следует присмотреться к нему, хотя ситуация будет не из приятных. Идя через парк, я рассматривала пыльные кусты справа. Они были очень похожи на те, возле которых была убита Локет. Алекс мог бы легко выследить ее, когда она вышла с собакой, или перехватить в каком-нибудь определенном месте. Наверное, она бы удивилась, увидев его, но не испугалась. Он мог ударить ее по голове прежде, чем она сообразила бы, что ее жизнь в опасности.
У черного хода тоже стояли репортеры, человек пять, но ассистент Алекса, стройная женщина с восточной внешностью, в черной тунике, лосинах и остроносых полусапожках, ждала меня прямо у двери и сразу провела внутрь. Мы поднялись на один пролет и вошли в парадное. Она не произнесла ни слова, пока мы поднимались на лифте, и, отперев входную дверь, сказала лишь: «Пожалуйста, следуйте за мной». Я шла позади нее через просторную гостиную, затем по длинному коридору, в который выходили запертые двери. Локет, когда я была у нее, вела меня другим путем. В квартире царила абсолютная тишина, как в могиле или в подземном бункере. В самом конце коридора женщина постучала в дверь, и я услышала приглушенный голос Алекса: «Войдите». Едва я вошла в огромный кабинет, моя провожатая исчезла где-то в недрах квартиры.
Алекс, в крахмальной белой рубашке и в наброшенном на плечи кашемировом свитере карамельного цвета, сидел за полированным черным столом, на котором не было ничего, кроме телефона. Для безутешно горюющего любовника продюсер выглядел чересчур нарядно. Он не встал сам и не предложил сесть мне.
– Примите мои соболезнования, – сказала я.
– Давайте перейдем прямо к делу, – резко откликнулся он. – Я хочу знать все, что Локет рассказала вам о своем романе с Томом Фейном.
– Я вовсе не обязана делиться с вами тем, что рассказала мне Локет.
– Но вы не задумываясь сообщили всему свету, что у нее была интрижка с Фейном.
– Она собиралась рассказать это полиции. Ее секрет недолго оставался бы секретом.
– Она его любила? – Голос Алекса слегка дрогнул, и я ощутила нечто вроде жалости.
– Не думаю, – ответила я. – Она сказала, что не хотела ставить под угрозу отношения с вами.
– Прелестно, – отозвался он с издевкой. – А почему, могу я полюбопытствовать, она во всем призналась вам?
– Я расследую убийство Тома – не как репортер, а просто потому, что первой обнаружила тело и захотела узнать, что случилось. До меня дошли слухи о ней и о Томе, так что я пошла ва-банк. А вы знали об их романе?
– Подозревал, но не мог найти доказательств. Локет была ловкой обманщицей, она великолепно умела заметать следы. В тот день, когда, судя по всему, убили Фейна, она поехала к друзьям, а когда я им позвонил, мне сказали, что она отправилась в антикварный салон. Локет и в самом деле привезла с собой несколько антикварных серебряных ложек – просто чтобы вернуться не с пустыми руками.
– А где вы были в тот день? – спросила я. Если он хочет перейти прямо к делу, то почему бы мне не последовать его примеру?
– Между нами – я был с женщиной. И вчера вечером тоже.
Великолепно.
– Полицейские не сказали вам, что, по их мнению, произошло с Локет?
– Нет. Полагаю, что и не скажут, пока не проверят полностью мое алиби. А теперь, если вы меня извините, мне нужно сделать несколько звонков.
Я подумала, что мне предстоит выбираться отсюда самостоятельно, но, обернувшись к двери, увидела там ассистентку. Может быть, Алекс вызвал ее спрятанной под столом кнопкой звонка?
– Только один вопрос, – сказала я, когда Алекс потянулся к телефону. – Как вы узнали, что Том Фейн лечился в клинике?
– Если вам это так уж важно, нам рассказал лос-анджелесский агент Криса Уикершема, хотя, разумеется, мы проверили информацию.
Услышав это, я пошатнулась. Значит, это Крис подставил Тома. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота…
Но стоило ли так удивляться? Возможно, мне следовало догадаться, когда Локет сказала, что случилось. Ведь у Криса был мотив. Он хотел славы и денег – а какой же актер из тех, что рвутся в Лос-Анджелес, этого не хочет? Я могла его понять, когда он не пришел ко мне на помощь на съемочной площадке, – вмешательство испортило бы его отношения с режиссером. Но предать Тома – это же совсем другое дело!
Такси остановилось перед домом. Я, чувствуя себя безмерно несчастной, поплелась к двери – в своем мятом костюме и в натерших ноги босоножках – и грустно поздоровалась с консьержем Бобом.
– Вы только что разминулись, – сказал он.
– С кем? – в замешательстве спросила я.
– С вашей золовкой. Я впустил ее в квартиру, как вы сказали.
– Как я сказала?! – Весь имеющийся в моем организме адреналин бросился мне в голову. – Что вы имеете в виду?
Боб уставился на меня. Его глаза под козырьком коричневой фуражки тревожно расширились.
– Вы позвонили мне час назад! И сказали, чтобы я ее впустил…
16
Секунду я собиралась с мыслями, затем пересекла коридор и подошла к лифту.
– Все в порядке, мисс Уэггинс? – крикнул вдогонку Том.
– Не совсем, – глухо отозвалась я. – Я вам не звонила.
Сердце у меня колотилось. Лифт полз на четырнадцатый этаж целую вечность. Я не звонила Бобу, и, насколько мне было известно, одна моя золовка сейчас была на Карибах с мужем, другая – в Бостоне. Это значило, что кто то позвонил консьержу от моего имени. Видимо, этот кто-то пришел сюда и какое-то время провел в моей квартире. Едва я успела выйти из кабины, как открылись двери соседнего лифта, и оттуда вылетел Боб.
– Я велел швейцару постоять в дверях. Так вы не звонили мне сегодня днем?
– Нет. И моих золовок сейчас нет в Нью-Йорке. Что именно сказала эта женщина, когда звонила?
– Поздоровалась, назвалась Бейли и попросила, чтобы я позволил вашей золовке посидеть у вас в квартире между авиарейсами. В таких случаях мы обычно предпочитаем письменную доверенность, но я даже не усомнился, что это вы. Я так хотел оказать вам услугу!
Он сдвинул фуражку назад, и я увидела, что лоб у него блестит от пота. Бедный Боб – он, наверное, думает, что еще до исхода дня потеряет работу.
– Женщина, которая сюда приходила, – как она выглядела? – спросила я. – И сколько здесь пробыла?
– Я ее особенно не рассматривал. Высокая, под метр восемьдесят, кажется, на каблуках. В больших солнечных очках, в широкополой шляпе. Из-под нее немножко были видны волосы – светлые. Она пробыла здесь где-то полчаса. И ушла минут за пятнадцать до того, как вы приехали.
– Вы уверены, что это была женщина?
– Хотите сказать, что это мог быть парень, переодетый женщиной? Нет… не думаю.
– Ладно, сейчас мы лучше осмотрим мою квартиру, – сказала я, радуясь, что Боб рядом. Я понятия не имела, что там обнаружить. Полный хаос? Мину замедленного действия?
– Вас могли ограбить, – произнес Боб. – Телевизор она, конечно, не вынесла бы, но ей ничего не стоило прихватить с собой деньги, или драгоценности.
Но когда я вошла в прихожую (Боб следовал по пятам) и огляделась, то не обнаружила никакого беспорядка. Мы с тревогой прошли в гостиную, затем на кухню, снова вернулись в гостиную, заглянули в спальню, в ванную и в мой крошечный кабинет. Ни выдвинутых ящиков, ни распахнутых дверей. Маленькая шкатулка с драгоценностями – с теми остатками, которые не успел заложить мой бывший муж, – по-прежнему лежала среди белья.
– Что-нибудь пропало? – с тревогой спросил Боб.
– Нет. По крайней мере я не заметила.
– Тогда чего она хотела?
– Не знаю, Боб. Не знаю.
– Может, позвонить хозяину?
– Пока не вижу необходимости. Я немного успокоюсь и посмотрю повнимательнее. Если что-нибудь будет не так, я вам сообщу.
Боб ушел, глубоко раздосадованный, воротничок его рубашки намок от пота. Я не винила его в том, что случилось. Но это не значило, что мне не было страшно.
Сняв костюм и засунув туфли в гардероб, я еще раз осмотрела спальню, особенно шкафы, а затем кабинет. Бумаги были в полном порядке. Ноутбук лежал, как я его оставила. Зачем она приходила? Кто это? Наверняка хорошая актриса – она должна была очень ловко подражать моему голосу, чтобы консьерж не усомнился, что это я.
А потом мне в голову пришел еще более жуткий вопрос. Связана ли моя таинственная гостья с убийствами? Если да, то количество подозреваемых сокращается. Конечно, это не мог быть Дик, в шляпке и солнечных очках, или Алекс. Но это могла быть Харпер! Или какая-нибудь сообщница убийцы. А может быть, эти убийства здесь вообще ни при чем. Но тогда зачем кому-то нужно было пускаться на такие хитрости и проводить полчаса в моей квартире на следующий день после гибели Локет?
Я натянула шорты и черную майку, вернулась в кабинет, позвонила детективу Уиндгейту и оставила ему сообшение с кратким рассказом о случившемся. Я попросила его перезвонить мне при первой же возможности, а потом отправила сообщение Нэшу, сказав, что в деле появились кое-какие новые факты, но ничего безотлагательного, так что можно увидеться завтра. Потом я обзвонила своих информаторов, но ничего интересного так и не узнала.
У меня схватило живот, все тело ныло от усталости. Я позвонила Лэндону, надеясь, что он составит мне компанию, поскольку при одной мысли о том, чтобы провести несколько часов в квартире одной, меня бросало в дрожь. Я слышала, как за стеной у него звонит телефон, снова и снова, пока не включился автоответчик. Похоже, мне предстояло сидеть в одиночестве – с тем скудным запасом провизии, который можно было разыскать в холодильнике.
Направляясь на кухню, я подергала балконную дверь и убедилась, что она закрыта, и начала понемногу расслабляться, осознав, что никто ко мне не проникнет.
Едва волоча ноги от голода и изнеможения, я принялась рыться в морозилке в поисках цыплячьих котлет, которые, помнится, туда засунула, и наконец нашла их, твердые как камень, под пакетом с замороженными пирожками. Подойдя с ними к микроволновке, я заметила отблеск чего-то серебристого в раковине. Нож для разделки бифштексов, с деревянной ручкой. Он был из набора, полученного в качестве свадебного подарка от какого-то родственника, который без всяких на то оснований представлят себе, как мы с моим бывшим станем вместе уписывать аппетитное филе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36