Жрец покачал головой.— Это зависит не от тебя.— А от кого? — подозрительно спросил трибун, хмурясь.Старик еще раз внимательно изучил рисунок Ганимеда и лишь тогда повернулся к Сабину. Его глаза снова потухли, спина согнулась, борода торчала клочьями.— Выбор сделает женщина, — прежним скрипучим голосом произнес он. — Женщина, чьи волосы белы, как снег, а сердце холодно, как лед. Берегись ее. Глава XXVЧаша весов Пока Сабин приносил жертву в храме Фортуны и вопрошал бессмертную богиню о своей судьбе, по Остийской дороге к стенам Рима приближался всадник.Его конь весь был в пене и в мыле, он устало тряс головой, из последних сил переставляя копыта. Сам человек выглядел немногим лучше. На его лице ясно читались следы утомления и бессонной ночи; кроме того, там было выражение отчаянной решимости и неконтролируемого бешенства.Он буквально ворвался в город, показав пропуск дежурным у ворот, и погнал коня дальше — мимо храма Доброй Богини, мимо старой Тригеминской арки, проскакал по склону Авентина, обогнул Большой Цирк и подъехал к Палатину. Его беспрепятственно пропустили во дворец, лишь неодобрительно поморщившись при виде запыленной, пропахшей потом одежды и небритых щек нетерпеливого посетителя. Но документ с цезарской печатью открывал перед этим человеком любую дверь в любое время дня и ночи.Он потребовал немедленно доложить о его прибытии императрице Ливии и проводить его в покои жены Августа. Вышколенный дворцовый номенклатор с вежливым поклоном удалился выполнять приказ. Не возвращался он довольно долго, и мужчина начал уже нервничать, словно волк в клетке, бегая из угла в угол приемной для посетителей. Наконец, номенклатор соизволил появиться.— Достойнейшая Ливия плохо себя чувствует, — возвестил он, — и просит тебя зайти в другой раз.— Как это в другой раз? — опешил человек. — Ты сказал ей, что прибыл Элий Сеян с важными известиями?— Да, господин, — поклонился раб.— Иди обратно, — холодно приказал Сеян. — Ты, наверное, не так доложил. Императрица не могла отказать мне в приеме. Повтори, что известие, которое я привез, очень важное и срочное.Номенклатор послушно повернулся и вышел.Сеян вновь принялся бегать по комнате."Что такое? — думал он тревожно, — Или этот болван действительно напутал, или... "Внезапно он похолодел.«А что, если Ливии уже известно о неудавшемся похищении, и теперь сия благонравная и достопочтенная матрона подожмет свои тонкие губы и брезгливо заявит, что знать не желает негодяя, который нападает на сенаторские семьи? Вот это будет номер».Сеян в ярости стукнул кулаком по стене.Ну, уж нет! Он так просто не выйдет из игры. И если ему суждено понести наказание, то и супруга цезаря его не избежит. Он потянет ее за собой, и плевать на последствия. Никто не может так подставить Элия Сеяна!Через несколько минут появился номенклатор. На его застывшем лице не отражались никакие чувства. Раб снова слегка поклонился, приложив руку к груди.— Императрица ждет тебя, господин, — сказал он бесцветным голосом. — Я провожу...— Не надо, — отрубил Сеян. — Я знаю дорогу.«Ну вот, — подумал он торжествующе. — Конечно, она просто не поняла, кто приехал. Ведь и сама Ливия должна сейчас сидеть как на иголках».Сеян быстро вышел из комнаты и двинулся по длинным просторным коридорам дворца.Когда он остановился на пороге гостиной Ливии, женщина медленно обернулась — она сидела на диване в углу — и посмотрела на Сеяна каким-то странным отсутствующим взглядом. Ее лицо было скорбным и строгим, казалось даже, что морщин прибавилось. Тонкие сухие руки безвольно лежали на коленях. Императрица очень изменилась за те несколько дней, которые прошли со дня их последней встречи. Энергичная, властная женщина превратилась в немощную, угнетенную возрастом и болезнями, старуху.Пораженный этой внезапной переменой, Сеян дважды открывал и закрывал рот, прежде чем смог сказать:— Приветствую тебя, госпожа. Пусть боги пошлют тебе здоровье и удачу в делах,Ливия отрешенно махнула рукой.— Все кончено, — слабо прошептала она. — Боги отвернулись от меня.— О чем ты говоришь, достойнейшая? — удивился Сеян.«Неужели она действительно уже проведала о провале операции? — с тревогой подумал он. — Вот тогда мне сейчас достанется».— У меня важные известия, госпожа, — продолжал Сеян с опаской. — Не очень они, правда, приятные, но...— Это уже не имеет значения, — сухо ответила Ливия. — Прошу тебя, уходи. Я не могу сейчас заниматься делами.— Это как понимать? — насторожился Сеян, чувствуя недоброе. — Ведь ты сама говорила, что наступил критический момент, и мы не имеем права терять время?— Все это уже в прошлом, — сказала императрица, и в глазах ее блеснули слезы.— Что в прошлом? — Сеян начинал злиться. Или старуха выжила из ума, или случилось что-то катастрофическое. — Я могу узнать причину твоего странного поведения, госпожа?Ливия вдруг — в порыве прежней энергии — резко вскинула голову.— Да, можешь, — крикнула она пронзительно. — Мой сын оказался трусом, дураком и подлецом. Он получил письмо от Августа, в котором цезарь сообщал о своем намерении изменить завещание. И малодушно отказался от своей власти в пользу Агриппы Постума. Я уговаривала его, убеждала, умоляла — все напрасно. Этот бездушный камень готов пожертвовать кем угодно — и матерью, и всеми теми, кто верно служил ему — чтобы только сохранить свою бесполезную жизнь и мнимый покой.Сеян почувствовал, как по его спине забегали холодные мурашки, страх змеей вполз в сердце.— Значит, цезарю все известно? — спросил он глухо.— Да.— Но откуда?— А это надо бы у тебя спросить. Ведь ты отвечал за то, чтобы Август оставался в неведении.— Конечно, но я не могу понять, каким образом...— Это уже неважно. Ясно, что в сложившейся ситуации я ничего не смогу поделать. Мне остается лишь принять кару богов и выслушать приговор Августа. И надеяться, что он будет не слишком суров.— Не слишком суров... — тупо повторил Сеян, и вдруг в голове его зазвучала сталь: — А что будет со мной, госпожа?— С тобой? Что ж, тебя предали так же, как и меня, мой милый Элий. Думаю, что и Постум, и Сатурнин теперь припомнят нам все. Самое лучшее, что ты можешь сделать, это уехать куда-нибудь, изменить имя и начать новую жизнь. Деньги у тебя еще есть, ты получишь достаточную сумму.— Деньги? — воскликнул Сеян, в котором закипела холодная ярость. — Дело тут не в деньгах. У меня у самого хватает золота. А как же твои обещания? Где же моя власть, где почет и уважение, где пресмыкающиеся у моих ног сенаторы?Ливия горько усмехнулась.— Об этом можешь забыть.Забыть? Забыть о том, ради чего он столько лет лез в самые рискованные и грязные авантюры, ради чего убивал и обманывал, воровал и лжесвидетельствовал? Забыть и перечеркнуть мечты, которые грели его душу? Покинуть Рим и стать жалким лавочником в глухой провинции? Это невозможно!Сеян налившимися кровью глазами смотрел в лицо Ливии. Да она издевается над ним! Безумная старая ведьма! Она втянула его в свои сети, а теперь бросает на растерзание цезарским псам.Нет, не выйдет. Весь смысл жизни Сеяна был в этой борьбе, все надежды были связаны с будущим высоким положением, которое он вскоре займет. И он будет сражаться до последнего вздоха, до тех пор, пока останется хоть самый мизерный шанс победить. Из-за упрямого остолопа Тиберия и его расклеившейся мамочки он не собирается дать себя выгнать или вообще угодить под меч палача, если Сатурнин и Постум окажутся проворнее.Пока эти чувства терзали душу Сеяна, до неузнаваемости искажая его обычно невозмутимое красивое лицо, Ливия смотрела на него усталым апатичным взглядом и молчала. Ей было немного жаль этого человека, который так долго был ее верным слугой. Но только немного. Не в нем сейчас дело, пусть сам заботится о себе. Они проиграли, и теперь просто разбегутся, как пауки из опрокинувшейся банки. И одному нет дела до других.Сеян решился. Ему все равно было уже нечего терять. Гнев Ливии будет не страшнее гнева Августа, если цезарь узнает, кто приложил руку к убийству его внуков. Сеян глубоко вдохнул и заговорил, медленно выбрасывая изо рта тяжелые веские слова:— Прости, достойная, я всегда верил в твою мудрость и предусмотрительность. Но сейчас ты, кажется, ошибаешься и не совсем правильно оцениваешь ситуацию.Он помолчал, собираясь с мыслями. Ливия безразлично смотрела на него.— Ты не дала мне сказать то, с чем я шел сюда. А это несколько меняет дело. Так вот, нападение на семью сенатора Сатурнина провалилось. Им удалось уйти. Надеюсь, ты понимаешь, госпожа, чем это нам грозит?— Тебе, — еле слышно произнесла императрица все так же равнодушно.— Что? — не понял Сеян. — Извини, я не расслышал...— Чем это тебе грозит, думай сам, — резко ответила Ливия. — Тебе платили за риск. Мне уже до этого дела нет. Прошу тебя, уходи скорее.— Нет, — покачал головой Сеян с нехорошей усмешкой. — Не спеши, достойнейшая. Все не так просто. Мы связаны с тобой одной веревочкой, и вместе будем выпутываться.— Это угроза? — с проблеском раздражения спросила Ливия. — Ты осмеливаешься угрожать мне? Убирайся отсюда, иначе я сейчас позову стражу.— Не позовешь, — дерзко заявил Сеян, понимая, что отступать уже некуда. — Послушай меня еще немного, и ты сама поймешь это. Госпожа, — добавил он с прежним подобострастием, не желая все же вызывать гнев императрицы.Ливия демонстративно отвернулась и уставилась на украшавший стену гобелен, на котором было изображено похищение Европы Зевсом.— Давай поговорим спокойно, — продолжал Сеян, — и поставим вопрос ясно. Конечно, я понимаю, что ты теперь рассчитываешь отделаться малым наказанием и имеешь все основания на это надеяться. Ведь известно, как Август любит и уважает свою супругу, он сделает все, чтобы выгородить тебя. А Постум — человек незлопамятный, и вполне может удовлетвориться твоим негласным отходом от государственных дел. Если, конечно, не выйдут на свет подробности смерти его братьев Гая и Луция. Но там ты практически неуязвима — ни у кого нет достаточно веских доказательств, чтобы выявить твою причастность к этому делу.Итак, ты вполне можешь выйти сухой из воды и мирно прожить остаток лет на комфортабельной вилле в Байях или Кумах.Но вот у меня ситуация совсем другая. За меня-то уж точно никто не заступится, даже ты, госпожа. И если начнется расследование — а оно начнется, нет сомнений — то я предстану перед судом и буду приговорен к смерти за государственную измену. Что ж, видимо, наказание понесу не я один — рядом со мной может оказаться даже такой благородный патриций, как Домиций Агенобарб, но это, все же, согласись, слабое утешение.Тем более, что у меня были определенные планы на будущее, планы, в которые ты, госпожа, заставила меня поверить. И я жил ради этого. А теперь ты говоришь: все кончено. Но мне некуда деваться. Вряд ли я сумею уйти от возмездия, но даже если так, то беспросветное существование где-нибудь на окраине Империи, жизнь в вечном страхе меня совсем не привлекает.Ты знаешь — я игрок, и люблю рисковать. И я буду драться до конца. Ведь далеко не все еще потеряно. Ты сказала: Тиберий отказался от власти в пользу Агриппы Постума. Но если не станет Агриппы, то в чью пользу он откажется тогда?Ты сказала: Август изменил завещание. Но где оно? Пока этот документ не оглашен перед сенатом, в силе остается прежняя воля цезаря, официально заверенная свидетелями и жрецами.Видишь, еще все можно исправить. Умоляю тебя, госпожа, соберись с силами. Клянусь всеми богами, мы одержим победу, и потом еще будем смеяться, вспоминая эту минуту слабости.Сеян умолк, тяжело дыша. Ливия медленно повернула голову и посмотрела ему в глаза.— О Юпитер, — произнесла она с горечью, — почему ты не сделал моим сыном Элия Сеяна?Тот подозрительно прищурился. Что бы это значило?Ливия грустно улыбнулась.— Да, мой милый. Эти же самые слова я говорила Тиберию. Но он не захотел слушать меня. Прости, Элий. Мне очень жаль, что все так вышло. Но поверь — я ничем не могу уже помочь тебе. Нам надо положиться на волю богов и принять свою судьбу.«Что ж, — подумал Сеян, — ты готова отдать на расправу меня, тебе, в сущности, наплевать и на Тиберия, но сейчас мы проверим, как ты ценишь свою собственную жизнь».— Хорошо, госпожа, — сказал он медленно. — Тогда остался последний вопрос. Если и сейчас мы не придем к соглашению, я уйду.— Говори, — глухо приказала Ливия. — Но это уже ничего не изменит.— Как знать? Так вот, я уже вспоминал, что нападение на семью Сатурнина окончилось неудачей. И за это тоже кто-то должен будет понести ответственность. Я предупреждаю, госпожа: если мне предъявят такое обвинение, я публично заявлю, что действовал по твоему приказу, который обязан был исполнить по долгу службы.— Что за бред? — фыркнула Ливия. — Кто тебе поверит?— Поверят, — многозначительно ухмыльнулся Сеян. — Я покажу судьям твое письмо с инструкциями.Императрица резко вскинула голову, ее пальцы сжались в кулаки, а лицо напряглось.— Так ты не уничтожил мое письмо? — прошипела она.— Нет.— Как же ты посмел? Да я прикажу тебя...— Я забыл, — улыбнулся Сеян, видя, что нанонец-то задел нужную струну в душе Ливии. — Это был первый и последний раз, госпожа, клянусь.Ливия молчала. Ей не нужно было ничего объяснять. Да, если за интригу против Постума она еще может отделаться символическим наказанием, если ее причастность к смерти Гая и Луция практически недоказуема, то тут совсем другое дело. Никто, даже Август, не сможет спасти ее от приговора за организацию нападения на семью римского сенатора. Сатурнин просто растопчет ее. Сатурнин... Как она ненавидела этого человека! Нет, такой радости ему нельзя доставить, нельзя дать ему справить свой триумф над поверженной императрицей!В глазах Ливии вспыхнули прежние огоньки, спина чуть выпрямилась. Ладно, делать нечего — надо сражаться. Если слюнтяй Тиберий не хочет брать власть добровольно, она его заставит. Она не может теперь поступить иначе по двум причинам. Первая — ей не очень улыбается попасть в руки палача, а этого не избежать, если Сеян огласит письмо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64