Но жизнь его и репутация были в руках Ливии, и Агенобарбу не оставалось ничего другого, как подчиниться.Двенадцать лет назад молодой Домиций служил при штабе Гая Цезаря, наследника Августа. Он очень любил вино, и однажды это привело к нежелательным последствиям. Как-то Агенобарбу не с кем было выпить, и он заставил сесть за стол своего вольноотпущенника, хотя и знал, что тот испытывает отвращение к алкоголю.Юный каппадокиец — из уважения к патрону — осилил пару кубков, но дальше пить отказался, мягко заметив, что он свободный человек, и волен сам решать, что ему делать.Одуревший от крепкого вина и взбешенный неуступчивостью слуги, Домиций схватил кинжал и всадил его в грудь юноши. Тот умер на месте.Когда Гай Цезарь узнал об этом, он резко заявил Агенобарбу, что более не желает видеть его рядом с собой, и приказал немедленно отправляться в Рим, где его будет ждать суд за убийство.Кипящий от злости Домиций молча вскочил на лошадь и покинул лагерь. Бешенство сжигало его настолько, что уже при подъезде к столице, на Аппиевой дороге, он не стал сдерживать коня, увидев игравшегося на обочине ребенка. Копыта вмяли в землю семилетнего мальчика. А Домиций поскакал дальше, не останавливаясь.Когда весть об этом поступке, достойном не римлянина, а парфянского вельможи, дошла до Августа, цезарь побледнел и пообещал отправить преступника на арену в качестве гладиатора.Лишь заступничество Ливии и огромное богатство спасли тогда Домиция от сурового наказания. С тех пор он и чувствовал себя обязанным императрице.Но за услугу надо платить — уже вскоре Ливия дала ему первое задание. Именно Гней Домиций вместе с Элием Сеяном и его наемниками организовали тогда засаду на армянской границе и с мечами в руках, скрыв лица под забралами высоких парфянских шлемов, набросились на Гая Цезаря и его свиту. Нанося удары, Агенобарб не только выполнял приказ своей покровительницы, но и мстил за собственную обиду. Храбрость Скрибония Либона не смогла спасти наследника — Гай был ранен и умер через несколько дней. А Домиций и Сеян удостоились похвалы Ливии, которая все сильнее опутывала их своими сетями.И вот теперь у штабного офицера Рейнской армии Домиция Агенобарба не оставалось другого выхода — он должен был любой ценой задержать Германика, даже если для этого придется бросить к ногам Сигифрида всю провинцию.И он не колебался — через верного Каллона Домиций связался с вождем херусков и пообещал тому богатую добычу. Глаза варвара жадно вспыхнули, и договор был заключен.И вот теперь египтянин прибыл в лагерь германцев, чтобы показать и объяснить, как они смогут безопасно переправиться на римский берег и подвергнуть огню и разграблению несколько зажиточных галльских деревень в окрестностях Могонциака.— Мой хозяин ручается за успех, — сказал Каллон. — Вот, посмотри.Он развернул вытащенный из-под одежды лист пергамента.— Это план. Вот здесь вы можете спокойно, незамеченными переплыть реку. Там нет постов — мой господин специально оставил свободное место. А отсюда, — палец египтянина скользил по карте, — вы пойдете вот так. Здесь рядом две деревни. Солдаты останутся далеко к северу, пока весть о нападении дойдет до лагеря, вы успеете сделать свое дело. Потом уйдете вот этим путем.Сигифрид недоверчиво слушал пояснения Каллона. Его густая борода недовольно топорщилась. Вождь разбирался в картах — он научился этому во время пребывания в Риме, и понял, что хозяин Каллона выбрал хорошее место, но сомнения не покидали варвара. А если это ловушка? Если его специально заманивают, чтобы он привел своих лучших воинов под мечи легионеров?Остальные германцы тихо переговаривались, ожидая, что скажет их вождь. Сигифрид думал. Что ж, наверное, надо рискнуть. Этот египтянин уже перетаскал ему целую кучу подарков от имени своего хозяина. Зачем ему сейчас обманывать? Видимо, у римлян, как, впрочем, и у самих германцев, личные амбиции порой перевешивают остальные чувства. Ладно, если враги готовы помочь ему истребить своих, то этим надо воспользоваться.— Хорошо, — ответил Сигифрид. — Мы выступаем. Ты пойдешь с нами.— Зачем? — испугался Каллон. — Хозяин приказал мне сразу же вернуться и передать твой ответ.— Мой ответ он скоро увидит сам, — буркнул вождь. — А ты будешь нашей охранной грамотой — если это ловушка, я лично перережу тебе горло.Каллон понял, что спорить бесполезно, и тяжело вздохнул. Что ж, остается только надеяться, что Гней Домиций Агенобарб не собирается водить германцев за нос и потом щедро заплатит верному слуге за его самоотверженность,Сигифрид поднялся на ноги и что-то сказал на языке херусков. Темные кусты вокруг поляны зашевелились, выталкивая все новых и новых воинов — могучих бородачей с оружием в руках. Сидевшие у костра тоже встали, вытирая жирные руки о полотняные штаны и отрыгиваясь пивом. Варвары были готовы к походу. Глава XVIIНападение Сигифрид повел с собой три тысячи бойцов — сильных, опытных, безжалостных. Они бесшумно вышли из лесу и спустились к реке, неся на плечах наполненные воздухом бычьи пузыри, чтобы на них переплыть Рейн.И вот, началась переправа — один за другим исчезали во мраке варвары, отталкиваясь ногами от берега и потом подгребая руками. Оружие они привязали за спиной.Каллон из вежливости предложил вождю воспользоваться его лодкой, но нимало не расстроился, когда германец лишь презрительно фыркнул в ответ и погрузился в воду, держась за свой надувной мешок. Египтянин сам забрался в свое суденышко и осторожно начал грести, стараясь не особенно задевать головы плывших рядом воинов. Так они перебрались на левый, римский берег.Каллон, привыкший видеть дисциплинированных и прекрасно обученных военному делу легионеров, лишь поморщился, наблюдая, как бесформенная толпа германцев двинулась в указанном им направлении. Сигифрид — даже если бы захотел, не сумел бы заставить своих воинов подчиняться приказам. Германцы выбирали своих вождей лишь за личные качества — смелость, жестокость, умение сожрать целого кабана или одним духом высосать бочонок пива, но в остальном ничуть не чувствовали себя обязанными повиноваться ему; даже в бою каждый воин сам был себе командиром, сам принимал решения и в одиночку пытался выполнить общую задачу.Вот потому-то короткие мечи и хрупкие пиллумы римлян довольно легко прокладывали себе дорогу сквозь ряды варваров, несмотря на огромное численное превосходство и звериную силу последних.Первая деревня находилась в полумиле от реки. Жители ее спокойно спали после напряженного трудового дня, глубоко уверенные, что посты и караулы легионеров бодрствуют и всегда предупредят, если возникнет опасность. А тогда железные когорты пришельцев с юга грудью встанут, чтобы защитить их самих, их дома и семьи.Местные жители — галлы и слегка романизированные мелкие германские племена — ненавидели дикарей из-за Рейна едва ли не сильнее, чем сами римляне. Ведь те постоянно мешали им спокойно жить, возделывать землю, пасти скот; они нападали на их дома, жгли, грабили, разоряли, убивали мужчин, насиловали женщин, а детей уводили с собой, чтобы потом в своих непролазных лесах вырастить из них таких же варваров.Поэтому местное население было в основном лояльно настроено по отношению к римским властям и просило лишь одного — защитить их от набегов.Германцам Сигифрида удалось незамеченными миновать линию постов и дозоров, не показался также ни один конный разъезд. Теперь уже можно было вздохнуть свободнее и немного расслабиться. В предвкушении добычи варвары мечтательно улыбались, скаля белые клыки, и ощупывали свое оружие, которое они готовились в ближайшее время пустить в ход.Вот вдали мелькнул огонек, порыв ветра донес отголоски собачьего лая, пахнуло дымом и сеном.Воины напряглись, Сигифрид сказал несколько слов на своем гортанном языке, а потом повернулся к Каллону, который шел рядом с ним под присмотром здоровенного бородатого мужика в кожаном нагруднике и с огромным боевым топором за спиной.— Похоже, ты нас не обманул, — произнес вождь на ломаной латыни. — Если все будет хорошо, получишь свою долю добычи.Каллон пренебрежительно махнул рукой: нужны ему старые горшки и вонючие шкуры. Хозяин заплатит куда больше. Конечно, деревенька была небедной, но ведь хитрые крестьяне денежки свои наверняка хранят не в комоде на виду, а закапывают где-то в огороде, да так, что их сам Цербер не сыщет.И даже под пыткой не признаются они, где спрятали золото, добытое тяжким трудом. Тут терпение нужно, а порывистые варвары просто поотрубают им головы и побегут дальше — смотреть, где что плохо лежит.— Спасибо, храбрый вождь, — сказал египтянин, чтобы не обижать заносчивого Сигифрида. — Но пусть добыча достанется твоим мужественным воинам. А я — маленький человек, изволит хозяин наградить меня — приму с благодарностью, нет — и так буду ему верно служить,Сигифрид презрительно сморщился. Он не выносил униженного раболепия.Отряд подошел уже совсем близко к деревне; теперь воины снова двигались очень осторожно, внимательно поглядывая по сторонам, чтобы не налететь ненароком на какого-нибудь пастуха или сторожа. Хотя жители и знали, что находятся под усиленной охраной римских войск, но могли и сами подстраховаться.Сигифрид приказал остановиться, отозвал в сторону нескольких вождей рангом пониже и о чем-то посовещался с ними. Потом командиры вернулись к своим отрядам, и группы германцев стали одна за другой расходиться в стороны.Каллон понял, что Сигифрид хочет окружить деревню сплошным кольцом своих воинов, дабы никто из жителей не смог ускользнуть и предупредить врага.Затаившись во тьме, варвары ждали сигнала.А в это время по ухабистой дороге, ведущей к реке, что есть духу бежал человек. Хриплое дыхание вырывалось из его рта, легкие горели от перенапряжения, ноги уже отказывались повиноваться, но человек все бежал и бежал...Это был житель той самой деревни. Неделю назад он с изумлением обнаружил, что из его загона за околицей пропали два молодых козленка. Через день исчез еще один.Подозрения обратились на соседа — давно ходили слухи, что тот нечист на руку, но поймать его с поличным никогда не удавалось. И обиженный собственник решил разоблачить негодяя, задержать того на месте преступления, возместить свои убытки и навсегда опозорить вора перед односельчанами.Сегодня он нес свое второе ночное дежурство. Сосед, правда, не появился, зато вдруг из темноты, словно призраки, начали вырастать одна за другой могучие фигуры людей с оружием в руках.Ужас охватил крестьянина. Он сразу понял, кто это такие и зачем пришли сюда.Поначалу он хотел побежать в деревню и поднять тревогу, но тут же сообразил, что это ничего не даст. Возможно, кто-то и успеет скрыться в лесу или спрятать добро, но все равно селение будет разграблено и сожжено, а трупы многих жителей устелют пыльные улочки. Ведь конечно же, они не смогут оказать достойного сопротивления безжалостным варварам, у которых в крови была война и разбой.Оставался только один выход — бежать к римлянам. Крестьянин вспомнил, как недавно староста успокаивал их, вернувшись из римского лагеря. Он говорил: солдаты будут день и ночь охранять нас, вдоль реки расставлены многочисленные посты — завидев разбойников, они сразу сообщат своим, и незваных гостей из-за Рейна будет ждать сердечный прием.Что ж, теперь оставалось только на деле проверить боевую готовность римлян. Хотя, конечно, если они прохлопали такой большой отряд и позволили ему беспрепятственно подойти к самой деревне, то и на них надежды мало. Однако выбора не оставалось, и стоило попытаться — лишь это мог предпринять парализованный ужасом крестьянин.В деревне у него осталась семья — жена, отец и двое детей. И мысль о них заставляла его сейчас мчаться вперед, из последних сил двигая ногами и судорожно глотая сырой тяжелый воздух. * * * Наконец кольцо германцев сомкнулось вокруг деревни, о чем Сигифриду сразу же сообщили.— Хорошо, — глухо сказал вождь. — Начинаем. У нас все-таки не так много времени.— А я, храбрейший? — спросил Каллон. — Теперь мне можно уйти к своему господину?— Нет, — отрубил Сигифрид. — Ты останешься со мной. Мы отпустим тебя, когда уже вернемся к реке.— Это невозможно! — испугался египтянин. — А если меня потом узнает кто-то из жителей деревни? Это погубит моего достойного хозяина, не говоря уж о моей жалкой жизни...— Действительно, жалкой, — фыркнул Сигифрид. — Да и хозяин у тебя очень достойный.Вождь ненавидел предателей, хотя — как все варвары — весьма почитал в человеке умение обманывать врагов.— Ладно, — сказал он, подумав. — Подождешь здесь.Он сказал что-то на своем языке, и двое воинов уселись на траву рядом с Каллоном. Судя по их лицам, им не очень-то по душе пришлось полученное задание, но они знали, что без добычи не останутся — другие справедливо поделят с ними награбленное. Таков был закон германцев.Сигифрид подождал еще немного, а потом приставил ко рту свои огромные ладони, напрягся и резким вибрирующим звуком выбросил воздух из легких. Этот звук — словно крик какой-то сказочной птицы — далеко разнесся вокруг, и тут же ответил ему дикий яростный вой — германцы бросились на беззащитную деревню. * * * В двух стадиях от реки крестьянин наткнулся на конный разъезд. Это были его соплеменники-галлы, и объясниться с ними труда не составляло. Правда, слова с трудом давались обессилевшему мужчине, но командир отряда сразу понял, в чем дело.Крестьянина втащили на седло, и всадники, пригнувшись к шеям лошадей, понеслись по направлению к лагерю.Завидев первый же пост, они сообщили, что случилось, и поскакали дальше. Оглянувшись, крестьянин с облегчением увидел, как за их спинами вдруг вспыхнул сигнальный огонь, дальше по берегу почти сразу загорелся второй, потом еще и еще. Через несколько минут известие таким образом дойдет до Могонциака, и там поднимется тревога.Сульпиций Руф как раз собирался в очередной раз бросить кости, когда полог палатки отлетел в сторону и внутрь буквально ворвался центурион Оленний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64