часть потопили, понаделав в них дырок своими мощными носовыми таранами, а остальных отогнали в открытое море.Люди бурно радовались успеху береговой охраны — от пиратов тут действительно житья не было. Но Август, похоже, взялся за дело всерьез, и это вселяло надежды.Послушав еще немного комментарии к сражению, Сабин вернулся к своему судну, где уже суетились портовые грузчики, приведенные Никомедом. Работа продвигалась быстро и вскоре трюм был освобожден. В Пизах товара не было, теперь шкиперу предстояло плыть до самого Тарквиния и дальше по графику: Остия, Анций, Синуэсса, Неаполь.Что ж, судя по всему, к вечеру «Золотая стрела» должна добраться до Пьомбино, где трибун собирался сойти, дабы поискать возможность попасть на Ильву, а оттуда — на Планацию.Когда разгрузка была закончена, Никомед взобрался на свой мостик и дал команду к отплытию. Сабин с удивлением отметил, что шкипер уже успел где-то изрядно хлебнуть винца — мутные остекленевшие глазки морского волка лениво ворочались под веками, а красный нос полыхал, словно форменный плащ римского легионера. Речь тоже не отличалась особой связностью.Судно вышло в море и взяло курс на Пьомбино. Туман уже почти рассеялся, но отдельные клочья еще стелились над водой, затрудняя видимость. Дул легкий попутный ветерок, потому рабы сложили весла и улеглись вздремнуть, а матросы поставили сразу и грот, и топсель, что весьма способствовало увеличению скорости.Увидев, что рулевой успешно справляется с управлением, Никомед сошел в свою капитанскую каюту отдохнуть. Сабин и Корникс расположились на палубе, достали припасы и принялись за еду. Приступы морской болезни, которые досаждали им в начале плавания, теперь прошли, зато появился волчий аппетит. Хлеб, сыр и оливки стремительно исчезали в желудках изголодавшихся путешественников.Внезапно Сабин увидел, что несколько матросов, бесцельно слонявшихся до того по палубе, вдруг бросились к правому боргу, перегнулись через него и принялись оживленно переговариваться, возбужденно жестикулируя.— Что там такое, интересно? — спросил трибун у Корникса, который тоже смотрел в направлении группы матросов.— Не знаю, — пожал плечами галл. — Акулу, наверное, увидели или морского змея.Сабин недовольно хмыкнул и махнул рукой.— А ну-ка, узнай, в чем дело.Корникс неохотно поднялся на ноги, держась за мачту, и медленно двинулся к матросам. Их крики становились все громче.Сабин забросил в рот последний кусок сыра, отломил хлеба и сосредоточенно жевал пищу, не сводя глаз с Корникса, который уже подошел к борту и теперь тоже с любопытством смотрел на что-то, находившееся в море.Наконец, один из матросов побежал за шкипером, а Корникс вернулся к хозяину.— Они говорят, там человек за бортом, — пояснил галл. — Я, правда, ничего не разглядел — бревно какое-то плывет, и все. Матросы уверены, что это кто-то из пиратов, уцелевших после боя, и собираются повесить его на рее.На палубе появился заспанный и злой Никомед.Матросы выжидательно повернулись к нему.Шкипер бросил мимолетный взгляд в море и потер ладонью гудящую голову.— Поднимите его на борт, — распорядился он. — Сейчас посмотрим, что это за птица.Сабин встал на ноги и подошел ближе. Теперь уже вполне можно было различить толстое бревно — в котором любой моряк признал бы обломок корабельной мачты — и судорожно вцепившегося в него человека.Через несколько минут люди Никомеда втащили на палубу рослого черноволосого и чернобородого мужчину в одной набедренной повязке, предварительно отвязав от бревна, к которому тот был прикреплен тонким кожаным поясом.Спасенный выглядел неважно — видимо, наглотался морской воды. Матросы, не скрывая враждебности, обступили его, негромко переговариваясь и ожидая команды своего начальника.— Ну, что ж, — сказал Никомед. — Все ясно. Весело тебе было разбойничать и нападать на мирные корабли? — обратился он к мужчине. — А вот сейчас мы тебе покажем....Сабин сделал еще шаг и взглянул в лицо чернобородого. Тот ответил ему дерзким взглядом, уже понемногу приходя в себя.— Так вы спасли его только для того, чтобы теперь повесить? — спросил трибун, поворачиваясь к Никомеду.— Морские законы — это святое дело, господин, — глубокомысленно заявил тот. — Мы. обязаны были помочь человеку, очутившемуся в воде, но поскольку это явно кто-то из пиратов, разбитых цезарским флотом, то мы имеем полное право вздернуть его на рее. Так уж принято на море, господин.— А почему ты уверен, что он разбойник? — спросил Сабин, нахмурившись. — Может, их судно потерпело крушение?— Конечно, — ухмыльнулся Никомед. — Да посмотри на его рожу, господин, бандит, клянусь Аполлоном.«На свою бы посмотрел, — хотел сказать трибун. — Ничем не лучше».Но он промолчал и повернулся к чернобородому.— Как тебя зовут?— Феликс, — глухо ответил мужчина, осторожно разминая затекшие руки.— Кто ты такой?Тот поднял голову и снова смело встретил испытующий взгляд трибуна.— Вы же все равно не поверите, если я скажу, что мое судно разбило бурей и лишь один я спасся?— Где разбило? Когда? — вмешался Никомед. — Не заговаривай нам зубы, любезный. Тебя ждет веревка, как ни крути.— Подожди, — рявкнул Сабин и снова посмотрел на мужчину.Несколько секунд они не сводили глаз друг с друга.Почему-то Сабину этот человек понравился. Да, он практически не сомневался, что это один из морских разбойников, чудом спасшийся с затопленного корабля, но... Доведись им встретиться в бою, трибун точно не пощадил бы его, однако повесить безоружного и истощенного борьбой с волнами...Сабин принял решение.— Поворачивай к берегу, — бросил он Никомеду.Тот насупился и не двинулся с места.— Ты что, не слышал?— Ты человек сухопутный, господин, — глухо сказал грек, трезвея на глазах. — Ты их не знаешь. Вот такие молодцы напали на мое судно в прошлом году у берегов Корсики. Я до сих пор приношу жертвы богам за то, что они сохранили мне жизнь. А сколько матросов отправилось на дно?Столпившиеся вокруг люди Никомеда глухо зароптали, обжигая чернобородого злыми взглядами.— Я солдат, — коротко ответил Сабин. — Я не убиваю безоружных. Если бы ты решил сдать его претору, я бы не вмешивался. Но ведь понятно, что, как только мы покинем твой корабль, этот человек будет повешен. Я не хочу быть соучастником убийства. Сейчас мы высадим его на берег, и пусть делает, что хочет. Если я поймаю его когда-нибудь с мечом в руках, то, клянусь ларами, сам отрублю ему голову. А пока он только твой пассажир. За его провоз я тебе хорошо заплачу. Поворачивай.Алчность боролась в Никомеде с жаждой мести, но наконец любовь к золоту победила.— К берегу! — крикнул он рулевому и окинул взглядом матросов. — А вы что стоите, лентяи?Те начали неохотно расходиться, глухо ругаясь под носом,— Всей команде по два денария, — громко возвестил Сабин. — Шевелись, ребята.Матросы заметно оживились и разбежались по своим местам. Трибун посмотрел на спасенного.— Ну, Феликс, — сказал он негромко, — считай, что сегодня у тебя удачный день.Тот молча отвернулся и принялся вытирать с густых волос соленую влагу.Вскоре «Золотая стрела» подошла к берегу, рулевой бросил якорь, Никомед перегнулся через перила мостика.— Вылезай! — крикнул он. — Или тебе еще лодку подать?Феликс поднялся на ноги и двинулся к борту. До земли было всего футов двадцать.Сабин следил за высокой фигурой, которая двигалась к борту.«Идет так, как будто это он здесь главный, — подумал трибун с невольным уважением. — Откуда у обыкновенного бандита столько достоинства?»Феликс задержался и повернулся к нему. Их глаза снова встретились.— Не надо тебе было им мешать, — хрипло произнес мужчина. — Тут такой закон: сегодня — я, завтра — они. Но ты спас меня, и я благодарен тебе за это. Если боги того захотят, мы еще встретимся, и я докажу, что даже подлый пират помнит добро.— Иди уже, — махнул рукой Сабин и отвернулся.За его спиной послышался плеск воды.— Поднять якорь! — скомандовал Никомед.Судно начало разворачиваться.— Доплыл, — сказал через несколько минут Корникс, поскольку трибун упорно смотрел в другую сторону. — Вылезает на берег. Идет к лесу.«Золотая стрела» снова вышла в открытые воды и взяла курс на Пьомбино. Они должны были успеть туда к закату. Глава XПредательство К Пьомбино они подошли, когда уже сгущались сумерки. Завидев вдали городские огни, Сабин пошел в каюту Никомеда. После некоторых размышлений он решил, что, чем искать сейчас капитана в порту, который согласился бы поплыть на Планацию, лучше использовать жадность Шкипера и убедить его немного изменить курс. Тут было недалеко — миль тридцать, к утру вполне можно вернуться. Только бы выполнить поручение, отдать это проклятое письмо ссыльному Агриппе Постуму, а потом уже можно будет спокойно ехать в свое поместье и ждать, когда милости сильных мира сего посыплются на него, как из рога изобилия.Трибун толкнул дверь каюты и вошел, не постучав. Никомед отшатнулся от большой чаши с вином и недовольно посмотрел на него, щуря слезящиеся глаза.— Разве можно столько пить? — брезгливо сказал Сабин. — Так ты того и гляди посадишь корабль на мель. Неудивительно, что для пиратов ты — легкая добыча.— Не волнуйся, — буркнул грек, отодвигая чашу. — Не в первый раз.— Ну, твое дело, — примирительно заметил трибун, вспомнив, что он нуждается в услугах шкипера. — У меня есть к тебе предложение. Обещаю, заплачу хорошо.— Какое предложение? — осторожно спросил Никомед, сглатывая слюну.— Мне нужно, чтобы ты сейчас немного изменил курс и отвез меня в одно место, недалеко.— Какое место? — подозрительно осведомился грек. — У меня же график, я не могу...— Да подожди ты. Мне нужно попасть на остров Планация. Знаешь такой?Шкипер медленно кивнул. На его лице появилось какое-то странное выражение.«Конечно же, он знает, кто живет на острове, — с сожалением подумал трибун. — А такой тип продаст, и глазом не моргнет. Но — делать нечего. Надо рисковать».— Вот и хорошо. Сейчас мы поплывем на Планацию. Если повезет — утром будем снова в порту Пьомбино. Ты получишь пять ауреев для себя и еще пять для команды. Согласен?Никомед несколько секунд раздумывал, а потом отрицательно покачал головой.— Почему? — спросил Сабин. — Ты боишься?Шкипер вздохнул.— Боюсь, господин. Меня не интересует, что ты собираешься делать на острове, куда запрещено приезжать без специального пропуска, но разве потом кто-нибудь поверит, что я не знал, куда плыву? Да и жрец, ты помнишь, предостерег, что не следует выходить в море по ночам...— Сколько ты возьмешь? — прямо спросил Сабин.Он терпеть не мог торговаться, а у грека это, видимо, было в крови, и могло продолжаться еще очень долго. К тому же, от трибуна не укрылся алчный блеск в его глазах.Никомед задумался, медленно почесывая пальцем свои редкие волосы; потом вдруг резко схватил чашу с вином — так, словно опасался, что ее у него отберут — и высосал почти до дна.— Ну! — поторопил Сабин.Шкипер поднял голову. На его лице застыло какое-то неприятное хитрое выражение.— Что ж, — сказал он тихо, — если уж тебе так нужно, то я готов. Но такой щедрый человек, как ты, господин, наверняка не откажется удвоить плату.Сабин крякнул.— Клянусь Марсом, — со злостью сказал он, — тот пират, которого ты хотел повесить, наверняка показался бы невинным ягненком по сравнению с тобой. Ладно, я согласен.— Договорились, — оживился Никомед. — Только пока ничего не говори матросам. Я сам...— И в мыслях у меня не было разговаривать с твоими бродягами, — бросил Сабин и повернулся, чтобы уйти.— Еще одно, господин, — заискивающе произнес шкипер.— Что?— Мы не можем менять курс прямо сейчас. Надо зайти в Пьомбино, а уж потом...— Зачем это? — недовольно спросил трибун. — Мы же потеряем время.— Ничего не поделаешь, — развел руками Никомед. — Мне надо отметиться в портовом управлении. Хозяин и так подозревает, что я совершаю какие-то левые рейсы, хотя, клянусь моей мамой...— Твой хозяин — умный человек, — с уважением сказал Сабин. — Ладно, только без задержек. А то недосчитаешься пары ауреев.И он вышел, хлопнув дверью.«Золотая стрела» подходила и гавани Пьомбино. Матросы суетились на палубе, снимая паруса; рабы взялись за весла. Судно мягко скользнуло в тихую воду бухты и двинулось к берегу.На мостике появился Никомед, явно чем-то озабоченный. Сабин догадывался, чем именно, но только пожал плечами.«Если этот кровопийца хочет заработать десять золотых, — подумал он, — то может даже наложить в штаны. Это его проблемы. Лишь бы только не подвел...»Унирема пришвартовалась, матросы завязали канаты на кнехтах и Никомед степенно сошел на берег.— Я иду в портовое управление, — изрек он. — Всем оставаться на месте. Возможно, мы скоро опять выйдем в море.Команда недовольно загудела, но шкипер невозмутимо проследовал по причалу и исчез в темноте.— Пойдем и мы прогуляемся, — сказал Сабин Корниксу. — Надо размяться. Это сидение на палубе нарушает мое кровообращение.Он прицепил к поясу меч, надел нагрудник и медный браслет трибуна и они с галлом тоже сошли по трапу, прихватив свои вещи, на всякий случай.Пьомбино был небольшим городком. Почти тут же у причала они купили немного свежих продуктов, и Сабин договорился с владельцем прокатной конторы о лошадях — ведь после визита на Планацию им предстояло ехать в Рим. Цены были довольно умеренные, но и животные, которых продемонстрировал хозяин фирмы, тоже не поражали особой прытью.— Господин, — тоскливо протянул Корникс, не сводя похотливого взгляда с вывески портового публичного дома, — мы, что, прямо сейчас отплываем? Мне уже так надоела эта вода. Может, подождем до утра?— Терпи, — усмехнулся Сабин. — Если нам повезет, то скоро ты сам сможешь открыть такое заведение. Хотя, конечно, разоришься уже через неделю.Галл досадливо крякнул.— Ну, хоть вина мы можем выпить? — жалобно спросил он. — То, что я купил в Генуе, никуда не годится.— Аристократ, — хмыкнул Сабин. — Ладно, идем, время еще есть.Они вошли в какую-то забегаловку и с удовольствием выпили по кубку довольно приличного вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64