А Джек, не оборачиваясь, шел и шел вперед. Сабрине даже стало казаться, что он толком не знает не только дороги, но и правильного направления. Но оставалось только слепо следовать за Дарлингтоном, хотя ее легкие, казалось, готовы были разорваться от лихорадочного дыхания, а сапоги — от распухших ног. В мозгу билась лишь одна мысль, болью отдававшаяся в сердце: «Я убила человека! «
Нет, надо перестать об этом думать! Иначе можно сойти с ума, превратиться в завывающего по ночам болотного духа, предвещающего смерть! Надо сосредоточиться на другом. Ведь она спасла жизнь Киту! Именно за этим она сюда и приехала. Вот что главное! А теперь надо завершить начатое дело, то есть скрыться и начать новую жизнь!
С того момента, как они выбежали из дома Макдоннелов, прошел час. Или немного больше. За это время Джек останавливался лишь дважды: чтобы отпить глоток вина из фляги и предложить воды кашляющему Киту и чтобы все-таки дать отдышаться Сабрине.
Небо только начинало светлеть на востоке, когда Джек неожиданно снова остановился. — то случилось? — тревожно спросила Сабрина.
— Видите реку? Это Туид, куда мы и идем.
Сабрина посмотрела в направлении его вытянутой руки, но ничего не увидела. Впрочем, ей было все равно, есть там река или нет. Она слишком устала. Так устала, что даже не находила в себе сил признаться в этом.
Через несколько минут они остановились под деревьями, йз-за которых действительно доносился шум все еще невидимого, но, несомненно, бурного потока. Джек подошел к развесистому дубу и опустил завернутого в одеяло Кита на мягкий мох, положив его голову на полусгнивший ствол давно упавшего деревца. Мальчик, видимо, так устал, что даже не проснулся.
Сабрина, слегка пошатываясь, подошла к ним и опустилась рядом с братом на кучу хвороста.
— Нас объявят вне закона, — пробормотала она, вглядываясь в лицо спящего Кита.
— Несомненно! — откликнулся Джек, присаживаясь рядом.
— За нами начнут охотиться! — вздохнула Сабрина.
— Весьма возможно.
— Если нас поймают, то все труды пропадут даром!
— Тоже возможно.
— Тогда чему вы улыбаетесь?
— Улыбаюсь? — Да.
Сабрину возмущало его поведение и, главное, совершенно наплевательское отношение к ней. И это после всего произошедшего в доме Макдоннелов!
Джек со вздохом упал спиной на хворост и закрыл глаза:
— Видите ли, дорогая, я слишком устал для интеллектуальных бесед. Нельзя ли подождать хотя бы час?
— Нельзя! — жестко ответила Сабрина.
Он, видите ли, устал! Не смейте его тревожить! Ну, нет! Она должна с ним поговорить именно сейчас.
Сабрина ткнула Джека пальцем в грудь, заставив сесть.
— Я хотела бы знать, почему те двое на нас набросились? Ведь они, как вы уверяли, должны были нам помогать. Разве не так?
Джек снова вздохнул:
— Похоже, я выдал желаемое за действительное. Видимо, у них были совершенно иные планы.
— Вы хотите сказать, что эти бандиты решили сами похитить Кита, чтобы получить выкуп?
— Может быть.
— Надо же было оказаться таким простофилей!
Джек посмотрел на Сабрину, которая в гневе казалась ему еще привлекательнее. Он не хотел говорить ей главного. Того, что те двое мерзавцев набросились на них скорее всего вовсе не для того, чтобы выкрасть мальчика. Они просто надеялись заполучить Сабрину. Дарлингтон подумал, что при других обстоятельствах и сам попытался бы сделать то же. Да и сейчас лишь смертельная усталость мешала Джеку уложить ее на мягкий мох, поднять мокрые от росы юбки и…
Но тогда Сабрина посчитала бы его грубияном и эгоистом. И вполне оправданно. Ведь он должен был понимать ее состояние! Всего какие-нибудь два-три часа назад она убила человека. Но и Сабрина, наверное, должна была бы понять его!
Джек вновь откинулся на спину и закрыл глаза. Сабрина продолжала смотреть на него и вспоминала человека, лежащего в крови на полу у лестницы.
— Я убила человека, — тихо прошептала она. Джек открыл глаза и посмотрел на нее.
— Если бы вы этого не сделали, он убил бы Кита. Привстав, Дарлингтон потянулся к Сабрине и поцеловал в дрожащие губы. Но тут же сказал себе, что не имеет права сейчас требовать от этой женщины большего. Никакое уединение и даже элементарный комфорт здесь были невозможны. К тому же рядом спал больной брат. И все же Джек привлек ее к себе и несколько мгновений держал в объятиях. Однако тут закашлялся Кит, и Сабрина поспешно отодвинулась. В душе Джек поблагодарил за это судьбу…
Когда Кит успокоился и снова заснул, Сабрина прижалась к Джеку, положила голову ему на плечо и через несколько мгновений тоже погрузилась в сон.
Джек долгое время лежал на куче хвороста и смотрел в начинавшее сереть предрассветное небо. Он думал о том будущем, которое могло его ожидать. Ведь те-перь его связывали с Сабриной не только моральные обязательства. Джек чувствовал ответственность за больного мальчика…
Но разве это не делало его жизнь содержательнее и богаче? Конечно! К тому же он сам выбрал свою судьбу. И это был хороший выбор.
Солнце стояло уже довольно высоко, когда Джек услышал звуки, которых с нетерпением ждал. Звон колокольчика, фырканье лошадей и хлопанье бича говорили о том, что приближается дилижанс.
Еще через четверть часа Дарлингтон разместил своих спутников в теплом экипаже, дав несколько монет вознице, дабы тот доставил всех в Гретна-Грин.
Глава 23
Лотта сидела перед пылающим камином и нежно поглаживала пристроившегося у нее на коленях котенка Сабрины. За окном был тусклый осенний день. Шарлотта уже две недели не выходила из дома. Не собиралась этого делать и в ближайшие дни.
Сегодня исполнялась первая годовщина их свадьбы с лордом Рэндольфом — события, воспоминание о котором отзывалось острой болью в сердце молодой женщины. Шарлотта осталась одна. И судя по всему, навсегда. Ибо Рэн, видимо, возвращаться к ней не собирается.
— Я должна ехать домой! — пробормотала Лотта, нежно поглаживая уютно мурлыкающий комочек мягкой теплой шерсти.
Это решение она приняла уже несколько недель назад — сразу после того, как исчезли Сабрина и лорд Дарлингтон. Шарлотта понимала, что ей теперь не остается ничего другого, кроме как трезво оценить создавшуюся ситуацию. Ведь она ждала ребенка от Рэна…
Но от принятого решения надо было переходить к конкретным действиям. Откладывать не имело никакого смысла. Ибо ничего нельзя было изменить в прошлом, да и настоящее представлялось довольно туманным.
Как же быть дальше? Следует ли написать Рэну о своем решении вернуться? Или просто приехать и уже тогда выяснять отношения?
В эти горькие минуты Шарлотта вынуждена была признаться себе в том, что во многом сама виновата в их ссоре. Особенно глупым выглядело ее нежелание вернуться в Лондон. Бегство от мужа было каким-то непонятным, диким ослеплением. Хотя трещина в их отношениях с Рэном наметилась уже за несколько месяцев до этого. И с тех пор с каждым днем становилась все глубже и шире. Сейчас, когда у Шарлотты было достаточно времени для того, чтобы все серьезно обдумать, она пришла к грустному заключению: Рэндольф завел себе любовницу только потому, что жена перестала его удовлетворять. А скорее всего он хотел позлить ее, заставить ревновать и в конечном счете вернуться!
Вот она и решилась на это… Но не поздно ли?
Шарлотта начинала понимать: гордость — опасная черта характера! Причем стоит она очень дорого! Гораздо дороже, чем Лотта еще недавно считала! Лично она пожертвовала всем, что имела… Всем!
Лотта встала, пересадила котенка в кресло и подошла к секретеру. Поверх других бумаг лежала схема, над которой она трудилась две последние недели. Это был план переоборудования флигеля лондонского дома в детскую. А рядом — документ, которого Шарлотта почти боялась: завещание, касающееся принадлежащей ей земли. Оно было составлено вскоре после бегства Сабрины, когда Лотта поняла, что беременна, и испугалась, как бы это не кончилось для нее самым худшим, то есть смертью…
А накануне, лежа в постели и просматривая местную газету, она неожиданно почувствовала, как под сердцем что-то зашевелилось. Сначала Лотта подумала, что ошиблась. Но через несколько минут то же самое ощущение повторилось. Она решила, что за обедом переела жирной баранины. Но когда это произошло в третий раз, все сомнения Шарлотты рассеялись. Она беременна!
Сегодня, проснувшись утром, она вновь ощутила в себе зарождающуюся жизнь, которая с этого момента зависела от ее собственного здоровья… А еще Шарлотта думала о том, что это новое существо появится на свет в результате ее близости с любимым человеком.
Она протянула руку и дернула за сонетку, вызывая служанку. Надо немедленно ехать в Лондон! Было бы просто безумием провести здесь еще один день! Сейчас главное — вновь завоевать расположение Рэна. А чуть позже можно будет найти способ отвадить от него любовницу! В конце концов, она имеет на это право как законная жена! А скоро станет и матерью его ребенка!
Лотта взяла завещание и разорвала его на мелкие клочки. Оно ей не понадобится!
« Надо будет сшить новое платье, — подумала она. — И обязательно изумрудного цвета! «
Именно этот цвет особенно любит Рэн… Боже, как давно она не лежала в его горячих объятиях! Слишком давно!
Лондон, 1 декабря 1740 года
Рэн стоял у камина в библиотеке, водрузив ногу на латунную решетку, и рассеянно смотрел на язычки пламени. Рядом на ковре грелся его верный мастиф.
В декабре холодный мрачный Лондон пустел. Охота, лесные прогулки, домашние застолья в уютных деревянных домиках с украшенными оленьими рогами стенами — все это манило столичную аристократию, решающуюся на какое-то время отказаться от городского комфорта и размеренной столичной жизни.
Приглашения составить компанию следовали одно за другим. Только за эти дни лорд Рэндольф получил таковых не менее полудюжины и с трудом находил удобные предлоги для отказа.
Сегодня первая годовщина их свадьбы с Шарлоттой — события, воспоминание о котором отдавалось острой болью в сердце молодого лорда. Рэн остался один. И судя по всему, навсегда! Ибо Лотта, видимо, возвращаться к нему не собирается.
— Я должен так поступить, — пробормотал Рэндольф, стукнув кулаком по мраморной плите камина.
Это решение он принял несколько недель назад, сразу после того, как увидел Лотту в объятиях Джека
Лоутона. Уже на обратном пути в Лондон Рэн начал понимать, что ему теперь не остается ничего другого, кроме как трезво оценить сложившуюся ситуацию. Он потерял Лотту, и она стала принадлежать другому.
Но от принятого решения надо было переходить к конкретным делам. Откладывать не имело никакого смысла. Ибо ничего нельзя было изменить в прошлом, да и настоящее представлялось довольно туманным.
Как же быть дальше? Следует ли написать Лотте о своем решении? Или просто передать с посыльным бумаги о разводе? В последнем случае он избежит непременной бурной сцены.
Как ни тяжело, но Рэн вынужден был теперь признаться себе в том, что во многом сам виноват в их ссоре. Особенно глупым было его поведение во время последнего разговора. То, что он дал ей возможность уехать, было непонятным, диким ослеплением. Возможно, если бы тогда он сразу бросился вслед за Шарлоттой, то…
Но нет! Трещина в их отношениях с Лоттой наметилась несколько месяцев назад. Ведь он видел это! И как поступил? Завел любовницу! Чтобы позлить Шарлотту, вызвать ее ревность и таким образом вынудить вернуться! Но этот жалкий замысел с позором провалился! Может быть, если бы он выслушал Лотту, извинился перед ней, она осталась бы в Лондоне. А там он мог бы попытаться вновь завоевать ее. Тогда Шарлотта, возможно, осталась бы с ним навсегда!
А теперь? Теперь скорее всего уже поздно! Рэндольф начинал понимать: гордость — опасная черта характера! Причем стоит она очень дорого! Гораздо дороже, чем он еще недавно считал! Лично ему это стоило всего… Всего!
Он снял ногу с каминной решетки, повернулся и подошел к рабочему столу. Лежащая сверху бумага появилась два дня назад. Рэн еще не подписал ее. Это был самый скандальный документ из всех возможных — о разводе. Если Рэндольф его подпишет, то Лотта перестанет для него существовать, а их совместная жизнь закончится.
Он слонялся по Лондону, как раненый медведь по лесу. С политическими противниками вел себя агрессивно. В разговорах с приятелями раздражался. А когда оставался один, то становился угрюмым и мрачным. И много пил, хотя и не напивался до безобразного состояния.
Слухи о бегстве жены Рэндольфа стали непременной темой разговоров и предметом сплетен во всех аристократических салонах. Правда, находились мужчины, которые старались ее избегать. Это были покинутые женами чудаки, которые молчаливо сносили свое горе, надеясь, что их дражайшим половинам наскучат любовники и они вернутся домой. Но Рэн не принадлежал к их числу. Он не умел, скрипя зубами от злости, делать вид, что его абсолютно не трогают амурные забавы жены с кем-то другим. И был убежден, что единственным лекарством от этой болезни может стать скорейший развод!
В продолжение двух недель документ лежал на его рабочем столе как своеобразный предвестник страшного несчастья. А в один из вечеров произошло и еще одно событие…
Рэндольф сел за стол, погрузившись в проекты законов, которые его партия намеревалась внести на рассмотрение следующей сессии парламента. Раздался негромкий стук в дверь, и служанка доложила о посетителе, желающем говорить с лордом. Обычно Рэн не принимал нежданных гостей. Но названная служанкой фамилия заставила его изменить этому правилу.
В библиотеку вошел Миллпост. О цели этого визита Рэндольфу нетрудно было догадаться: известный любитель слухов и собиратель светских сплетен мог явиться только для того, чтобы поведать ему какую-нибудь гадость о Шарлотте.
Через четверть часа Рэн уже знал, что Дарлингтон вернулся в Лондон. Более того: вернулся не один! Что же касается собственно Лотты, то она, по словам Миллпоста, поехала куда-то в глухую провинцию подышать свежим воздухом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44