— Не в присутствии же Эммита-младшего стану я обсуждать с тобой свою семейную жизнь! — возразил Сэм.
— Прекрасно! — нашла выход Пейшенс. — Он поедет на твоей лошади, а ты сядешь со мной в повозку.
Сэм оттолкнулся от стены, слабо улыбнувшись.
— Ты всегда добиваешься своего, не так ли?
— В большинстве случаев, — ответила Пейшенс. — Идем же!
Эммит остановил двуколку возле конюшни и наблюдал за братом и женой с неопределенным выражением лица. Все были рады его чудесному выздоровлению и поражены, как быстро крепкое здоровье и жизненная сила, подаренные Эммиту с рождения, сделали свое дело.
Сэм обреченно вздохнул: возможно, ему следовало сразу сказать Пейшенс правду. Он просто не хотел ничего усложнять, и без того все было так запутано!
Сэм снял свою широкополую шляпу, пригладил ладонью волосы и снова надвинул шляпу на лоб.
— Хорошо, я расскажу, что произошло, но предупреждаю заранее, тебе вряд ли понравится, что я тебе расскажу.
По пути к ранчо он поведал Пейшенс правду о ранении Эммита и «несчастном случае» на лесопилке, не утаив ничего, включая и то, как он попросил Молли покинуть его дом.
— Ты дурак, Сэм Бренниган! — сказала ему Пейшенс, даже не попытавшись скрыть презрительную интонацию в своем голосе.
— Но я не нашел никакого другого объяснения совпадениям! Неужели ты думаешь, я не молил Господа тысячи раз, чтобы он сделал так, чтобы я оказался не прав?
— Впустую ты обвинял Молли! Зря! Она ни в чем не виновата! — Пейшенс выпрямилась на сидение двуколки, расправив плечи, носик вздернулся.
— Но почему, черт возьми, ты так в этом уверена!
— Да потому, что она любит тебя, вот почему! Ни одна женщина не нанесет никакого ущерба мужчине, если она его любит. И уж тем более не станет вредить ему из-за какой-то там древней вражды! Всякая вражда отступает перед любовью.
— Откуда ты знаешь, что она любит меня?
— Иногда я просто диву даюсь, до чего глупы могут быть мужчины! — воскликнула Пейшенс. — Если ты сам этого не видишь, то я, разумеется, не могу заставить тебя увидеть это!
— Нет, я не имею права рисковать чужими судьбами! — возразил Сэм. — Ты сама знаешь, Эммит чуть не погиб, и тяжело был ранен «медвежатник». Нет, я не могу подвергать людей опасности, полагаясь только на твою женскую интуицию! Если бы дело касалось только меня, я бы, пожалуй, еще решился бы рискнуть, но на карту поставлена жизнь других людей, и рисковать я не должен. Молли виновата в этих двух преступлениях, Пейшенс, доказательства мне кажутся весьма убедительными, и давай закончим этот неприятный для меня разговор, — попросил он.
Пейшенс молча смотрела прямо перед собой на дорогу. «Веские доводы» Сэма явно ее не убедили. И когда только Молли успела проложить путь к сердцу Пейшенс также, как и к его собственному, удивился Сэм. Но все это не имело большого значения. Эммит, например, не сомневался в виновности Молли. Он даже глазом не моргнул, подтверждая правдивость слов Сэма.
И сам Сэм не сомневался тоже. Впрочем, не стоило больше о Молли ни говорить, ни думать! «В последний раз», — пообещал себе уже, наверное, в сотый раз Сэм.
Днем, во время работы, ему удавалось забыть о Молли, но долгими одинокими ночами придирчивые подозрения в том, что он ошибся, и эта ошибка стала роковой для его судьбы, начинали сводить Сэма с ума.
Питер еще больше усложнил положение. Хотя к этому времени младший брат уже переехал в Сакраменто и открыл частную адвокатскую практику, он не поленился приехать на ранчо, чтобы отругать Сэма. По-видимому, Пейшенс написала Питеру, объяснив все без обиняков.
— Почему ты не сказал мне? — бушевал Питер, шагая взад и вперед по гостиной. — Я, кажется, член семьи и совладелец ранчо, а потому имел право знать все от тебя лично!
— Да, полагаю, что так, — заметил Сэм.
Он стоял, прислонившись к дубовой отделке камина.
— Я не задумывался прежде, но теперь, поразмыслив, решил, что не сказал тебе правду исключительно из-за твоей чрезмерной симпатии к Молли. Я подумал, что будет лучше, если ты поверишь, что именно Молли хочет расторгнуть наш брак. Я знаю, ты восхищаешься ею. Мне не хотелось запятнать твоего идола.
— Мне жаль разочаровывать тебя, Сэм, но я согласен с Пейшенс. Я не верю, что Молли могла совершить подобные преступления. Даже если подумать о технической стороне этих аварий — испортить довольно сложный механизм, заложить взрывчатку — под силу ли это женщине?
— Но ты же прекрасно знаешь страсть Молли тягаться с мужчинами во всех делах! — напомнил Сэм.
— А тебе никогда не приходило в голову, что это кто-то другой вознамерился сделать так, чтобы ты счел виновной Молли?
— Честно говоря, я об этом не думал, по крайней мере, до сих пор.
Сэм засунул руки в карманы и подошел к окну. Тяжелые тучи бежали по серому небу, порывистый ветер поднимал пыль, несколько сухих листьев упали на дорожку перед домом. Скоро наступит осень, подумал Сэм. Без смеха Молли, согревавшего огромный особняк «Кедровой Бухты», зима, должно быть, покажется ему длиннее, чем обычно.
Сэм повернулся к брату.
— И кто же, по-твоему, может пытаться взвалить вину на Молли? Другими словами, кто, кроме Молли, может желать вреда нам? Разве у нас много врагов?
— Джейсон Фоли, например, — предположил Питер. — Или ты забыл, как он избил свою племянницу за один только ваш поцелуй? Что до меня, то я никогда не забуду, как она лежала на твоей постели вся в крови.
Мускулы сжались на лице Сэма, он тоже вспомнил окровавленное тело девушки. Он пронес тогда Молли в свою комнату и опустил на постель…
Она просила его не раскрывать никому тайну, кто так жестоко обошелся с ней, но позже, надеясь, что братья помогут Сэму присмотреть за Фоли и тем самым уберечь Молли от новых посягательств со стороны дяди, он рассказал им правду после того, как они поклялись сохранить секрет.
— Я не забыл, — ответил Сэм мягко. — Но это же бессмыслица! Как Фоли мог привести Эль Труэно к плотине? Без сомнения, он не достаточно хороший наездник, чтобы скакать на нем верхом. Это же огонь, а не конь!
— Я не знаю, как он привел Эль Труэно к плотине и был ли это вообще Джейсон Фоли. Я только не верю, что в этих преступлениях виновна Молли.
— Если бы все было так просто, Питер! — вздохнул Сэм. — К несчастью, я не могу позволить себе ошибиться. На карту поставлена не МОЯ жизнь, жизнь ДРУГИХ людей. Эммит сейчас мог бы уже лежать в могиле, а Чарли с лесопилки до сих пор еще не приступил к работе, потому что все еще никак не выздоровеет окончательно.
— А как же, Молли, Сэм? Ты подумал о ней? Если ты все же ошибаешься, то можешь представить, что она испытывает сейчас?
Сэм хорошо себе это мог представить. Если Молли чувствовала к нему хотя бы четвертую часть того, что он чувствовал к ней, то она должна была бы уже превратиться в само отчаяние, впрочем, как и он. Однако, обстоятельства складывались крайне неблагоприятно для них обоих.
— Молли в свое время не хотела выходить за меня замуж, Питер, и я сомневаюсь, чтобы она потеряла покой и сон из-за нашего развода.
Говорил Сэм спокойно, но его взгляд метался, как загнанный в клетку зверь.
— Пейшенс так не считает, — мягко возразил Питер. Он подошел к окну и положил руку на плечо брата.
— Подумай об этом, Сэм, еще раз. Ради вас обоих ты должен, черт побери, выяснить правду!
Сэм вспылил:
— Неужели ты думаешь, я не пытался? Я сделал все, что было в моих силах! Я выспрашивал рабочих «Леди Джей», где она была во время аварии, надеясь, что кто-либо из них был с нею в это время. Она была одна! Не исключено, конечно, что Молли искала отбившихся от стада животных. Не знаю. Но послушай! Эммит сказал, что видел кого-то с длинными рыжими волосами, раз. У нее лошади защитная подкова на заднем левом копыте, два. Я нашел пуговицу от ее ботинка на лесопилке, а она утверждает, что никогда там не была, три. Какие еще доказательства тебе нужны?
— Я понимаю, все это свидетельствует не в ее пользу, но все равно не могу поверить в ее виновность. Почему ты не попросишь ее саму объяснить, как следы ее лошади оказались у плотины, а пуговица от ботинка на лесопилке?
— Я не спрашивал ее, — ответил Сэм хриплым голосом, — потому что знаю: что бы она не рассказала мне, я ей поверю.
— Ты ведь любишь ее, не так ли? — Сэм не сдержался:
— Послушай, Питер, ты только все еще больше запутываешь. В угоду своей любви я не могу рисковать здоровьем и жизнью ни в чем неповинных людей!
В конце концов Молли приняла решение и выбрала день. Однажды вечером она подъехала к дому «Кедровой Бухты». Сэм только что вернулся, усталый и грязный, в мрачном расположении духа, которое, впрочем, последнее время редко покидало его.
Перепрыгивая через две ступеньки, он поднялся наверх, умылся и, наконец, голый по пояс, с полотенцем на шее, спустился вниз, чтобы ответить на стук в дверь, который Ли Чин, вероятно, не услышал.
Меньше всего Сэм ожидал увидеть Молли Джеймс.
— Здравствуй, Сэм!
Один лишь вид ее нервной улыбки развеял его усталость. Он распахнул дверь и пригласил Молли войти, не сводя с нее глаз.
— Здравствуй, Молли!
Он окинул быстрым взглядом замшевую юбку и блестящие рыжие волосы и заметил необычную бледность щек.
— Я только сбегаю наверх и накину рубашку, — сказал он.
— В этом нет необходимости, — возразила Молли. — Мой визит займет всего несколько секунд.
«Ну зачем она сказала это!» — отругала себя Молли тут же. Ей с трудом удалось отвести взгляд от его груди и сдержаться, чтобы не погладить завитки белокурых волос на загорелой коже.
Она вспомнила ощущение легкого покалывания этих волос на своей груди, и кровь прихлынула к ее щекам, сменив румянцем бледность.
— Хотя… впрочем… пожалуй… наверное, будет все-таки лучше…
Рот Сэма искривился в насмешливой улыбке, и Молли пришлось пожалеть и об этих словах тоже.
— Хорошо, я все же накину рубашку, — сказал он, но от нее не ускользнула вспышка страсти, мелькнувшая в его глазах, когда он раздумывал над смыслом ее слов. — Устраивайся поудобнее. Попроси Ли Чина принести тебе что-нибудь прохладительное. Я сейчас вернусь.
Молли кивнула, наблюдая, как Сэм поднимается по лестнице в комнату, которая еще недавно была их общей спальней. Она гадала, оставалась ли ночевать вместе с Сэмом в этой комнате какая другая женщина — или другие женщины — после того, как она покинула дом. Мысль железным обручем сдавила ей сердце.
Когда Сэм вернулся, Молли уже сидела на кушетке.
— Ты уверена, что не хочешь что-либо выпить?
— Спасибо, нет. Я хочу побыстрее покончить с одним делом.
Сэм насторожился.
— Покончить… с чем?
— Я бы предпочла, чтобы ты сел. Ты чертовски высокого роста, когда стоишь.
— Не припомню, чтобы ты жаловалась на это раньше, — сказал он, опускаясь в свое любимое кожаное кресло.
— Так то было раньше!
Молли не сводила с него глаз и заметила, что Сэм тоже наблюдает за ней.
— Я пришла, чтобы сказать тебе…
Она нервно хрустнула пальцами и отвернулась к пустому камину.
— Я пришла только потому, что Ангелина заставила меня. Она сказала, если я не скажу тебе, она сама расскажет.
Сэм выпрямился в кресле. Неужели Молли собирается сейчас признаться в своей причастности к «несчастным случаям»? Станет ли она умолять его о прощении? Сможет ли он простить ей тот риск, которому она подвергла жизнь его брата?
— Продолжай, — попросил он.
— Я не хотела, чтобы ты знал, не хотела, чтобы ты брал на себя ответственность, но рано или поздно, ты все равно узнал бы, так что, полагаю, ничего страшного, если ты узнаешь об этом уже прямо сейчас.
Сэм растерялся: все, что говорила Молли, было вроде бы то, и не то, что ожидал он услышать.
— К чему ты клонишь, Молли? — Сэм наклонился, положив спокойным жестом руки себе на колени.
— Не так-то легко это сказать! — призналась Молли.
Она собралась с духом.
— Сэм, я жду от тебя ребенка.
Сэм почувствовал, что у него перехватило дыхание. Из всех вещей, которые он только ожидал услышать, сказанного Молли явно среди них не было. На какое-то время он лишился дара речи.
Молли нерешительно наблюдала за ним. Любой другой отклик обрадовал бы ее больше, чем это холодное равнодушие. Оно почему-то ранило больнее, чем, скажем, обидные слова.
Молча она поднялась с кушетки.
— Теперь я, пожалуй, пойду.
Ее голос вывел, наконец, Сэма из состояния транса.
— Пойдешь? Куда? Ты, действительно, думаешь, что я позволю тебе уйти?
Он подскочил с кресла и остановил ее прежде, чем она дошла до двери.
— Но ведь очевидно, что тебе все это безразлично. Ты кажешься таким…
— Ошеломленным — самое подходящее слово, Молли, — подсказал он.
Сэм взял обе ее руки в свои, и она почувствовала их силу и прежнюю нежность. Воспоминания нахлынули на нее столь стремительно, что стало трудно сосредоточиться.
— Я остановлю бракоразводный процесс. Ты переедешь ко мне обратно. Еще немного ты можешь, конечно, поработать у себя на ранчо, но вскоре я не позволю тебе подвергать опасности жизнь НАШЕГО РЕБЕНКА.
То, как он произнес два простых слова — НАШЕГО РЕБЕНКА — вызвало едва заметную волну дрожи у Молли вдоль позвоночника. Он обрадовался ребенку! Она заметила счастье, засветившееся в его глазах. На сердце у нее потеплело.
Но тут она вспомнила, что и прежде, бывало, он смотрел на нее вот таким же взглядом, однако… Тепло на сердце сменилось болью. Молли отняла свои руки.
— Ты уверен, что я соглашусь вернуться, Сэм? А что ты станешь делать, если я откажусь? Ведь ты сам прогнал меня из своего дома. Теперь же, только потому, что я ношу в себе БРЕННИГАНА, твое отношение ко мне вдруг изменилось. Я вынуждена буду жить в одном доме с тобой и знать, что тебе безразлична и что в любой момент ты можешь вернуться домой и сказать, чтобы я уходила.
Молли изо всех сил пыталась сдержать слезы, но они уже застилали ей глаза, и несколько слезинок все-таки скатились по щекам, как она их не удерживала.
— Я не могу согласиться, Сэм. Я просто не смогу так жить.
Ее слезы разрывали ему сердце. Если она видит его поведение в таком свете, то, не исключено, Питер и Пейшенс правы: Молли невиновна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47