Однако затем мысли Луизы приняли новое, не столь приятное направление. Она накинула халат, сунула ноги в тапочки и принялась мерить шагами комнату. Что, собственно, она сделала сегодня? Как у нее хватило глупости вступить в связь с человеком, который мог вольно или невольно уничтожить ее? Ведь Столбридж водит дружбу с инспектором Скотленд-Ярда, который расследовал убийство лорда Гэвина. Господи, о чем она только думала сегодня! Луиза умела быть честной с собой, и ответ на вполне риторический вопрос не заставил себя ждать. Энтони понравился ей еще в первую их встречу, на балу у Хэммондов. И потом она влюбилась. То есть только начала влюбляться… И если призвать на помощь всю свою волю и заковать глупое сердце в стальные обручи здравого смысла… Впрочем, все равно уже слишком поздно.
Не надо думать о будущем: ее любовь все равно обречена. Она никогда, никогда не сможет рассказать ему правду о себе, и потому не выйдет за него замуж. Нельзя выйти замуж и принести мужу убийство в качестве своего приданого. О нет, она не может так поступить с Энтони, он не заслуживает подобного предательства. А если рассказать правду – он сам не захочет ее больше знать. Человек с таким происхождением и положением в обществе, как Энтони Столбридж, не может позволить себе жениться на убийце. Он должен думать о своей семье, о чести рода.
К чему все эти мысли о будущем, которого не может быть? Она просто размечталась, как девчонка! Да Энтони Столбридж и не зайдет так далеко, чтобы думать о женитьбе. Его сердце занято, потому что принадлежит Фионе Ризби. Само собой, когда-нибудь он женится – от человека его происхождения, положения все ждут заключения удачного матримониального союза, – но, несомненно, подыщет себе девушку из приличной семьи, равную ему по знатности и богатству. Она будет жить настоящим, будет любить, пока может, потому что у нее нет будущего.
Она остановилась, раздумывая, не выпить ли ей стаканчик бренди. Она, правда, уже выпила один, после того как Энтони привез ее домой с бала у Лорринггонов. И надо сказать, что это лекарство помогло: она смогла уснуть. Возможно, события дня измотали ее больше, чем она думала, да плюс спиртное – и Луиза сама не заметила, как провалилась в сон, едва коснувшись головой подушки.
Она подошла к окну и смотрела на укрытую ночными тенями улицу. Напротив дома двенадцать стоял уличный фонарь. Он горел не слишком ярко, но Луиза, все же, разглядела на тротуаре закутанную в плащ фигуру, лицо которой было скрыто густой вуалью. Должно быть, вернулась та женщина, что поджидала здесь клиентов несколько ночей назад. Бедняжка, которую нужда выгнала на улицу и заставила искать покупателей на единственный товар, который она могла предложить. Но в этой части города трудновато найти клиента. Наверное, ей страшно покинуть этот относительно благополучный и тихий район и отправиться в менее спокойную часть города. Она наверняка новичок в профессии уличной проститутки.
Повинуясь внезапному импульсу, Луиза покинула комнату, тихонько спустилась вниз по лестнице и прошла в кабинет. Зажгла свет, отперла верхний ящик письменного стола и схватила деньги, которые они с Эммой держали на всякие хозяйственные нужды. Торопливо засунула банкноты и монеты в конверт, запечатала его и надписала адрес. Потом на цыпочках добралась до прихожей, накинула плащ и, отперев входную дверь, выглянула наружу.
Женщина в черном по-прежнему была на месте – стояла в тени большого дерева. Она не двинулась с места, когда Луиза сбежала по ступеням и, приблизившись, остановилась в круге света от фонаря.
– Добрый вечер, – приветливо сказала Луиза.
Но женщина повела себя так, словно увидела привидение. Она вздрогнула, отшатнулась и быстро пошла прочь.
– Прошу вас, подождите. – Луиза поспешила за ней – я вовсе не собираюсь звать констебля. Вот, смотрите, я хочу дать вам немного денег и адрес.
Осознав, что убежать не удастся, женщина остановилась и обернулась. Луиза тоже остановилась и протянула ей конверт.
– Если вы будете экономны, то этих денег вам хватит но меньшей мере на месяц, – торопливо заговорила она. – На конверте я написала адрес. Если вы пойдете в этот дом и попросите о помощи, то вам обязательно помогут и никто не станет задавать никаких вопросов. Это приют, и им управляет добрейшая женщина, цель жизни которой – помочь таким несчастным, как вы.
– Таким, как я? – голос звучал глухо, но в нем проскользнули нотки негодования.
– Женщинам, которых несчастье заставило выйти на улицу.
– Как смеете вы называть меня уличной проституткой? Да кто вы такая и кем себя возомнили?
Луиза попятилась. В голосе незнакомки звучала настоящая, пугающая ярость. И еще Луиза поняла, что под черной вуалью скрывается образованная женщина, принадлежавшая, видимо, к вполне респектабельному слою общества.
– Простите! – воскликнула Луиза – я не хотела вас обидеть.
Женщина под вуалью не удостоила ее больше ни словом, ни объяснением. Она просто повернулась и зашагала прочь, и полы ее бархатного плаща походили на крылья летучей мыши. Луиза стояла неподвижно до тех пор, пока странная женщина не скрылась из виду. Затем она вернулась в дом, закрыла и заперла дверь. Швырнула конверт на столик в прихожей и пошла к себе. И пока она медленно поднималась по лестнице, в ушах у нее звучали слова незнакомки: «Кем вы себя возомнили?»
Она прекрасно помнила, что в ту страшную, роковую ночь лорд Гэвин злобно озвучил эту же мысль «Тебе положено знать свое место». Впрочем, не сами слова напугали ее; люди часто повторяют расхожую фразу. Нет, Луизу затрясло от страха, потому что в голосе женщины под вуалью звучала холодная ярость. «Словно… словно она ненавидит меня, – думала Луиза, забираясь в постель и зябко кутаясь в одеяло – но как такое возможно? За что человек, которого я не встречала ни разу в жизни, может меня так ненавидеть?»
Глава 23
Итак, Луиза Брайс приняла ее за уличную проститутку! Ярость буквально жгла изнутри. Хотелось вернуться на Арден-сквер и убить эту глупую женщину, но здравый смысл, который всегда был присущ ей, одержал верх и на этот раз. Она сделала несколько глубоких вдохов и усмирила свою злость. Луиза Брайс никуда не денется. Придет и ее черед. Женщина шла по тихой улице к более оживленному кварталу, где можно поймать кеб. Ночь выдалась довольно теплая и тихая. И, как всегда, ночь принесла воспоминания.
Эффект от воздействия хлороформа начал ослабевать, и она пришла в сознание, но чувствовала себя дезориентированной и заторможенной: поняла только, что движется куда-то. Сначала она не могла осознать, куда и как, но потом пришло ощущение, что мужчина несет ее на руках. Уже тогда она почуяла опасность, угрозу жизни, но хлороформ делал свое дело и не было сил бороться. И возможно, она поступила правильно. Инстинкт подсказал, что надо оставаться обмякшей и безжизненной, чтобы ввести мужчину в заблуждение.
Не в силах больше выносить полную неизвестность, она чуть приоткрыла глаза, но увидеть ничего не смогла и лишь через пару минут поняла, что голова ее закутана в какую-то тряпицу. А потом, когда начала чувствовать руки и ноги, она осознала, что все тело завернуто в плотную ткань и пошевелиться она не сможет при всем желании. Мужчина шагал широко и довольно быстро, и вскоре даже сквозь покрывавшую лицо ткань она ощутила влажность и запах реки. И тогда паника холодным ножом врезалась в сердце. Она хотела закричать, но голос не повиновался.
Мужчина, тащивший ее к реке, остановился, крякнул от усилия, поднимая свою ношу, – и в следующий миг она уже летела вниз. Удар о воду лишил ее дыхания и почти поверг в бессознательное состояние. Ей показалось, что она врезалась в каменную стену. Но потом стена расступилась и тело объял пронизывающий холод. Она инстинктивно задвигалась, и ткань, в которую она была завернута, подалась, выпустив полумертвую жертву из кокона.
Только много позже она поняла, почему Элвин не стал связывать ей руки и ноги, прежде чем сбросить с моста. Просто он хотел убедить всех, что его жена совершила самоубийство. Никто не поверил бы в добровольную смерть, найди полиция следы от веревок на запястьях и ногах утопленницы.
Той ночью Виктории Гастингс несказанно повезло. Элвин поторопился покинуть место преступления и не заметил, что имелся свидетель его злодеяния. Впрочем, этот человек все равно не стал бы звать полицию. Полусумасшедший лунатик, живущий в хижине на берегу чуть ниже по течению, притаился в тени опоры моста и наблюдал, как хорошо одетый мужчина сбросил большой сверток в реку. Убедившись, что мост опустел, он вывел свою лодчонку из укрытия и поплыл на середину реки, надеясь на ценную добычу.
Виктория сумела выплыть на поверхность, с благодарностью вспоминая то время своей юности, когда научилась плавать. Мало кто из женщин обладал подобными навыками. И вторая составляющая везения – на ней не было ничего, кроме ночной рубашки. Будь она одета в платье, тяжелая ткань неминуемо утопила бы ее. Но Гастингс решил покончить с женой, когда она спала, а потому только сорочка прикрывала тело Виктории и ничто не сковывало движений. Первое, что она увидела, когда вынырнула на поверхность, – очертания утлой лодчонки. Кто-то протянул весло, и она ухватилась за него обеими руками.
Ее спаситель оказался настоящим безумцем. Например, он слышал голоса. Люди его боялись, а потому сторонились, и он предпочитал одиночество. Жил в своей хибарке, не имел ни друзей, ни соседей. Никто так и не узнал, что именно он выловил той ночью из реки. Бедный сумасшедший решил, что ему довелось спасти некое волшебное существо, похожее на фею, которая оказалась в затруднительных обстоятельствах. А потому он относился к ней с огромным почтением, даже с благоговением и никому не рассказывал о своей гостье. Виктории нужно было оправиться, прийти в себя и обдумать планы на будущее, а потому она осталась в его лачуге на несколько недель, позволяя лунатику заботиться о ней, добывать еду и питье.
Когда Виктория Гастингс поняла, что готова покинуть это убогое, но безопасное убежище, она отравила беднягу лунатика мышьяком. Нельзя же было оставить такого свидетеля. Сумасшедший или нет, он мог бы рассказать, как спас от смерти в реке какую-то женщину. Виктории было необходимо, чтобы все считали ее погибшей, пока она не осуществит свои планы. Слишком многое она поставила на карту и не желала идти на риск. Ничто не испортит ее месть. Ее тщательно продуманную, ужасную месть, которая принесет ее мужу, Элвину Гастингсу, конец не менее страшный, чем он уготовил ей самой.
Виктория услышала цокот копыт и оглянулась. Долой прошлое; вот и экипаж – пора возвращаться к делам. Она подозвала карету и, усевшись, назвала кучеру адрес. Вообще-то приличным женщинам не полагалось ездить в наемных экипажах в одиночестве, но под густой вдовьей вуалью она могла оставаться неузнанной. Ни один человек, знакомый с ней в прошлой жизни, еще когда она была женой Элвина Гастингса, не узнает ее в этом черном траурном наряде.
Карета ехала вперед, Виктория сидела неподвижно, стиснув руки и борясь с новым приступом ярости. Как смела Луиза Брайс принять ее за уличную шлюху?
Глава 24
В три часа ночи Энтони сидел в наемном экипаже и ждал. Экипаж стоял в конце узкой малолюдной (а по ночному времени так и вовсе безлюдной) улочки, укрытый в черной тени деревьев. Энтони наблюдал за входом в клуб, ожидая появления Элвина Гастингса. По его расчетам, слухи о смерти Терлоу уже должны были распространиться в клубе, и ему очень хотелось посмотреть, как именно Гастингс отреагирует на известие о гибели одного из своих подручных.
Столбридж внимательно следил за дверьми интересующего его заведения, но мысли его в это время были заняты Луизой. Подумать только, она ожидала неземных наслаждений! Он винил в случившемся себя, хотя, конечно, Луиза сама ввела его в заблуждение отлично сыгранной ролью вдовы. Впрочем, зачем переваливать свою ответственность на нее? Если бы он не потерял над собой контроль, то понял бы, что целует неискушенную женщину. Но в том-то и проблема, что его самоконтроль рушился при одном приближении миссис Брайс, а уж после поцелуев в саду Лоррингтонов Энтони и вовсе потерял голову. Обнимая Луизу, он говорил себе, что делает это ради соблюдения конспирации: приближающиеся гости должны принять их за влюбленную парочку. Но правда, вся правда состоит в том, что он желал эту женщину. С первой же встречи она произвела на него неожиданное и волнующее впечатление. А уж когда Луиза ответила на поцелуй, он и вовсе позабыл об осторожности. Осознание того, что она так же жаждет его, что их влечение обоюдно, привело Энтони в состояние, близкое к эйфории. И после этого он не мог думать ни о чем другом, кроме нее, кроме того, чтобы немедленно найти укромное место, где можно было бы удовлетворить их обоюдную страсть.
Теперь Столбридж готов признать, что тот деревянный верстак был далеко не самым удобным и не очень романтичным ложем для первого соития. Даже искушенная светская женщина имела бы все основания жаловаться на подобное обращение. А уж неопытная девственница, чьи знания ограничивались сведениями, почерпнутыми из любовных романов, не могла испытать ничего, кроме разочарования. Он поспешил, и виной тому была самоуверенность Луизы, обман и его собственная горячность…
Дверь клуба распахнулась, и Энтони – в который раз за сегодняшнюю ночь – насторожился. Но в этот раз появился именно тот, кого он ждал. Гастингс огляделся, стоя в дверях. В тот же момент из тени деревьев выступила массивная фигура мужчины, облаченного в плащ и низко надвинутую шляпу. Куинби отбросил сигарету и спросил:
– Вы готовы ехать?
– Да, и немедленно! – Гастингс нервно оглянулся и приказал: – я получил послание… Найди экипаж, и поскорее!
Энтони негромко постучал в окошечко, через которое разговаривал с кучером.
– Ты не спишь? – спросил он.
– Как можно, сэр! Ну, разве вздремнул чуток…
Куинби подозвал экипаж и, когда тот остановился у дверей клуба, помог Гастингсу сесть, потом последовал за ним и захлопнул дверцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40