Приподнявшись на локте, она внимательно разглядывала четкий профиль Уайта, темным силуэтом вырисовывавшийся на фоне бликов, отбрасываемых пламенем камина.
В голосе его прозвучала нежность, когда он спросил:
– Тебе было хорошо?
– Было чудесно. Восхитительно. А тебе?
– Лучше, чем когда-либо. Я еще не встречал такую женщину, как ты.
Она рассмеялась:
– Мэрион говорит, ночью все кошки серы.
– Вовсе нет.
Он потянулся к своей разбросанной по полу одежде и нашел сигару. Затем поднялся и подошел к камину, чтобы прикурить от полена. Мара залюбовалась его длинными стройными ногами, узкими бедрами и широкой спиной. В ее лоне снова запылал огонь.
– Иди сюда, пожалуйста, – позвала она.
Уайт повернулся и подошел к дивану.
– В чем дело? – спросил он.
– Я хочу найти кое-что.
Нисколько не стесняясь, Мара принялась поглаживать его, ласкать, возбуждать. Наконец, добившись своего, лукаво улыбнулась – сейчас он снова желал ее, желал так же, как и она его.
– Не хочешь ли сделать еще одну попытку, а, птенчик? – спросила она, подражая Мэрион Мерфи.
– Не возражаю против попытки, моя пташка, – ответил он, игриво шлепнув ее по ягодицам.
И все повторилось: она раскрылась ему навстречу, как раскрывается цветок навстречу яркому солнцу; и его сияние было столь ослепительным, что она, закрыв глаза, всецело отдалась этому светилу, этому яростному вихрю, закружившему ее словно ураган.
Глава 15
День выдался на редкость сырой и прохладный; над землей нависли черные тучи. Однако эмигрантам из Европы такая погода казалась самой подходящей для зимы, ведь они привыкли к тому, что Рождеству предшествуют холодные и сумрачные дни.
Гвен Тэйт, распевавшая рождественские гимны, готовилась отправить в духовку противень с печеньем. Кухарка же Тэйтов, датчанка Ольга, сидела за столом. Сложив на своей пышной груди пухлые руки, она неодобрительно поглядывала на хозяйку. Датчанка была убеждена, что хозяйское место – в гостиной, не на кухне. Однако Гвен не обращала на кухарку ни малейшего внимания, она не уставала повторять:
– Я рождена не для праздной жизни, как некоторые, кого я знаю, но не хочу называть по имени. Я не привыкла пускать пыль в глаза, как другие, кого я тоже не собираюсь клеймить презрением, кто предпочел забыть, как приходилось драить полы, мыть окна и трудиться на кухне.
Гвен так и не привыкла доверять служанке свои обычные обязанности на кухне, а также мыть полы, шить и выполнять всю остальную домашнюю работу.
В разгар приготовлений к рождественскому празднику на кухню заглянул Дилан и ухватил изрядную порцию еще не остывшего печенья.
– Мм… – пробормотал он. – Изумительно! Никто не умеет печь масляное печенье лучше тебя, мама. – Он наклонился и поцеловал мать в щеку, белую от муки.
Гвен просияла и бросила торжествующий взгляд на Ольгу, готовую лопнуть от негодования.
– Сегодня, сынок, ты держишь хвост трубой и глаза у тебя блестят, – сказала она Дилану.
Он ухмыльнулся и провел рукой по своим густым, как щетка, волосам, еще волнистым и влажным после душа.
– Да уж… Только правильнее было бы сказать, что у меня не хвост, а волосы стоят дыбом, – попытался сострить Дилан. – Ну не чудная ли погодка стоит? Так и хочется написать стихи об Уэльсе.
– По правде сказать, едва ли такую погоду можно назвать похожей на валлийскую, но для нас и такая сойдет. Куда собрался?
– В магазин «Голдуотер–Кастенада», сделать кое-какие закупки к Рождеству. У тебя нет для меня поручений?
Мать ответила по-валлийски, чтобы Ольга не поняла, о чем речь.
– Джо сказал, что ждет партию меховых и шерстяных вещей из Шотландии. Он обещал отложить для меня шаль – в подарок Ольге. Справься, получил ли он, что хотел.
– Непременно, – пообещал Дилан. Он надел свой стетсон и направился к двери.
– Не забудь про свитер! – крикнула Гвен вдогонку. – Сегодня свежо!
– Шерстяная рубашка греет ничуть не хуже, – отозвался Дилан, переступая порог.
Гвен выглянула из окна, одолеваемая какими-то странными, ей самой не вполне понятными чувствами, горькими и сладостными одновременно. Она еще долго смотрела, как сын идет через двор, – он шел, заложив руки в карманы своих грубых хлопковых штанов, и ветер безжалостно трепал его волосы. Гвен никому бы не призналась, что Дилан – ее любимец, но от себя она этого скрыть не могла. Она любила его больше всех остальных детей, потому что он был самым уязвимым, не отличался силой характера и целеустремленностью, как остальные, хотя, по словам Дрю, и Эмлин с Джилбертом в последнее время начали проявлять признаки слабости.
– Позволяют своим женщинам водить себя за нос, – ворчал Дрю. – Никогда не следует брать жену из высшего сословия. Вот увидишь, их потомство унаследует гнилую и жидкую кровь Бакстеров и Минтонов. Так всегда бывает.
– Чепуха, – возразила Гвен. – Отец Миллисент – герой войны.
– Ха! Может быть, и так, но он охотно сложил с себя полномочия, как только ему предложили место в одном из восточных банков. А теперь жена Эмлина пытается сделать его прихлебателем – чтобы он лизал сапоги ее отца. А какова Джейн? Ты можешь представить Джилберта в роли маклера? Этому парню гораздо больше подходит держать в руках кайло, а не натирать мозоли на заду. Я собираюсь сделать ему предложение, от которого трудно отказаться. Хочу поставить его во главе нашего отдела исследований и развития в Южной Америке.
– Чтобы Джейн поехала в Южную Америку? Да ты, видно, рехнулся, Дрю. Женщине не место в этих ужасных джунглях.
Дрю хмыкнул и хлопнул ладонью по столу.
– Да уж, эти места не для такого тепличного цветка, как она, там место для настоящей женщины. Возможно, это поможет Джилберту прозреть и заставит его поискать себе настоящую подругу, женщину, которая не испугается, если под ногтями у нее окажется траурная рамка, которая не откажется лечь с ним на голую землю, если ее охватит порыв страсти.
– Ты говоришь непристойности, Дрю Тэйт! Я слушать тебя больше не хочу!
Она не хотела слушать и того, что он говорил о Дилане: слабый характер, скорее женщина, чем мужчина…
«Ты славный и милый мальчик, – мысленно говорила она сыну, пока он шел через двор. – Ты славный и милый, и я люблю тебя, очень люблю…»
На Мэйн-стрит в этот день царило праздничное оживление: люди обменивались приветствиями и поздравляли друг друга, встречаясь мимоходом. Витрины лавок были празднично украшены вечнозелеными растениями – кактусами и сосновыми ветками, – а также лентами и свечами.
Магазин «Голдуотер–Кастенада» был заполнен покупателями, когда Дилан переступил порог. Джо Голдуотер приветствовал его крепким рукопожатием.
– Как родители, парень?
– Прекрасно, Джо, отлично. А как твоя семья?
– На сей раз в канун Рождества мы больше проникнуты христианским духом, чем языческим, говорю это совершенно откровенно. Я сказал ребятишкам, что, возможно, в этом году Санта-Клаус спустится к нам по печной трубе. Все труднее и труднее объяснять им, почему они единственные не получают рождественских подарков. Кстати, я так давно не видел вашу прекрасную сестру. Она не больна?
– Нет, Мара отправилась навестить кого-то в Тумстоне.
Джо хлопнул себя ладонью по лбу и изобразил смущение:
– Ах, не говорите мне, пожалуйста. Я постараюсь догадаться сам. Не ту ли всем известную шлюху Мэрион Мерфи?
Дилан ухмыльнулся:
– Эта шлюха скоро станет самой знаменитой женщиной во всем штате.
– Вы хотели сказать, самой скандально знаменитой?
– Есть мультимиллионеры, предлагавшие ей руку и сердце, и, должен добавить, таких немало – больше, чем шипов на кактусе.
Внезапно послышался шум – из задней комнаты доносились громкие, возбужденные голоса. Голдуотер нахмурился.
– Прошу простить, мой мальчик. Что-то заставило старого Пита вернуться.
Джо зашагал вдоль прохода в конец магазина.
В ту же секунду двое мужчин, осматривавших товары на стойке у входа, выхватили шестизарядные «кольты» и направили на хозяев.
– Стоять на месте и молчать! – крикнул один из них. – Тогда никто не пострадает!
Какая-то женщина вскрикнула и побежала по проходу вслед за Джо Голдуотером.
– Черт возьми! Она и покойника способна разбудить! – заорал один из налетчиков, тот, что был повыше ростом. Он выстрелил женщине в спину.
– Идиот! – закричал его приятель. – Уж теперь-то переполошится весь город!
Один из бандитов направился к входной двери как раз в тот момент, когда на пороге появился очередной покупатель. Мужчина резко развернулся и во весь дух помчался по улице. Грабитель вышел из лавки и не колеблясь уложил беглеца – тот не успел отбежать и на десять шагов.
Трое других бандитов из задней комнаты проскользнули в магазин и, угрожая револьверами, преградили дорогу Голдуотеру и его бухгалтеру Питу Доллу.
– Открывай сейф! – закричал один из них. – Пронто! Или пристрелим!
Долл дрожащими руками принялся отпирать сейф. Один из бандитов, видимо, главарь, дал ему пинка под зад.
– Ладно, койоты, выгребайте все. Побыстрее!
Содержимое сейфа было незамедлительно пересыпано в две наволочки, и грабители приготовились к отступлению через главный вход. Но тут главарь заметил боковую дверь.
– Что там? – бросил он на ходу.
– Склад для товаров длительного хранения, – с готовностью ответил Голдуотер.
– Посмотрим, что это за товары.
Бандит шагнул к двери и распахнул ее. В комнате на кровати лежал высохший, сморщенный человечек – Хосе Кастенада. Он поправлялся после дизентерии.
– Ах вот как! Товары, говоришь?
Бандит подошел к кровати и ткнул револьвером в больного.
– Что ты там прячешь, сморчок? Вставай, покажи нам. А не то я заставлю тебя бежать до Мехико-Сити.
Причитая и скуля от страха, компаньон Голдуотера извлек из-под подушки довольно увесистый мешок с золотыми слитками, плодами всех своих трудов.
Грабитель усмехнулся:
– Вот теперь уже лучше… – Он ударил больного старика револьвером по голове, затем сбросил его на пол. – Ладно, ребята, пора в путь.
Грабители вышли из боковой комнатушки в торговый зал, где вскоре развернулось настоящее сражение…
…Встревоженный выстрелами, помощник шерифа Д. Т. Смит нацепил свой ремень с револьверами, схватил ружье и выбежал из тюрьмы, где находился в этот час. Перепуганные пальбой прохожие разбегались во все стороны, точно овцы, бегущие от стаи волков.
– Стреляют в магазине Голдуотера! – закричал кто-то.
К несчастью, никому не пришло в голову предупредить Смита о том, что в лавке орудует банда из пяти человек. Смит с ружьем наперевес бросился к магазину.
Стоявший у входа бандит услышал топот ног и выстрелил в дверь. Он выстрелил наугад и угодил в помощника шерифа. Смит так и не узнал, кто в него стрелял.
В магазине тем временем продолжалась пальба, кричали перепуганные женщины. Дилан Тэйт, как и другие покупатели, стоял неподвижно, поскольку видел, с какой чудовищной наглостью и жестокостью действуют бандиты, как безжалостно они расправляются со своими беспомощными жертвами. Но вот один из бандитов, тот, что стоял у двери, повернулся к нему спиной, и Дилан усмотрел в этом возможность изменить ход событий. В тот момент, когда раздался выстрел, уложивший наповал Смита, Дилан бросился на стоявшего рядом налетчика. Выхватив у него из рук шестизарядный револьвер, он ударил бандита рукоятью по голове. Противник покачнулся – и рухнул на колени.
Дилан отступил на шаг и прицелился в того, что стоял у двери, он едва успел обернуться на шум.
– Брось оружие – или ты покойник! – крикнул Дилан.
Оказавшись под дулом револьвера, грабитель мигом утратил боевой задор. Револьвер, выскользнув из его пальцев, ударился о половицу.
– Не стреляй, – бормотал он, – я же не сделал тебе ничего дурного…
К несчастью, Дилан забыл о тех троих, что находились в задней комнате, в этот момент они тихонько подкрадывались к нему, держа наготове револьверы. Несколько секунд спустя раздался выстрел – главарь, метивший Дилану в спину, палил сразу из обоих стволов. Дилан Тэйт рухнул на пол. Он умер мгновенно.
Захватив добычу, налетчики выбежали из магазина и бросились в конец улицы, где привязали коней. В ознаменование своей победы они прогалопировали через весь город, стреляя направо и налево, выражая тем самым свое презрение к жителям Бисби. Вскоре грабители добрались до ущелья на Перевале мулов.
Эхо выстрелов еще звучало среди окрестных холмов, когда в Бисби прибыл дилижанс из Тумстона.
– Черт возьми, что здесь происходит? – проворчал Уайт, спрыгнув на землю; он повернулся к клерку, дежурившему на станции дилижансов.
– Ограбление в магазине «Голдуотер–Кастенада». Эти мерзавцы хладнокровно ухлопали четверых, в том числе и одну женщину!
Эрп побагровел от гнева.
– Мерзкое отребье! Кто-нибудь их преследует?
– Один помощник шерифа направился в Тумстон, чтобы известить шерифа о случившемся. А здесь другой помощник, Билли Дэниелз, как раз собирает отряд полицейских.
Клерк указал в сторону толпы, собиравшейся у здания чуть в стороне от Мэйн-стрит.
– Там все, все добровольцы!
Мара спрыгнула на землю и подбежала к Уайту.
– Что случилось?
Эрп передал слова клерка.
– Какой ужас! – воскликнула Мара. – И прямо перед Рождеством! Просто стая диких зверей!
Уайт усмехнулся:
– Не следует оскорблять наших братьев меньших. Те убивают только ради насыщения. Или защищаясь.
Мара с любопытством посмотрела на Эрпа. Он же не сводил глаз с толпы разгневанных горожан, собиравшихся на улице. Было похоже, что они полны решимости отомстить за бессмысленное убийство своих соседей.
Лицо Уайта казалось непроницаемым, только в глазах горела холодная ярость. Когда он снова посмотрел на Мару, у нее возникло ощущение, что она смотрит прямо в двойное дуло шестизарядного револьвера.
– Неужели этому так и не будет конца? – пробормотал Эрп. Он сорвал с головы шляпу и ударил полями по колену. – Черт бы побрал этих ублюдков!
Мара прикоснулась к его локтю:
– Пойдем со мной, Уайт! Я должна убедиться, что Джо Голдуотер цел. Он старый друг нашей семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46