– Имоджин, сейчас пришло время поговорить о предупреждении отца Фульфгана. Ты мне должна рассказать обо всем. Что он говорил тебе о самом большом грехе?
– Я не хочу…
– Скажи мне, Имоджин.
Тайрон легко прикоснулся языком к ее губам.
– Что ты делаешь? – вздохнула девушка. – Это же зло и большой грех. Особенно если ты меня целуешь, а твой язык находится у меня во рту.
Как только она заговорила, слова полились у нее словно ручей, который не может остановить никакая плотина.
– Нельзя касаться руками почти ничего. Особенно.., ты сам знаешь чего. Нельзя проникать в меня этим самым… Но это иногда разрешается, потому что мы должны производить на свет Божий побольше христиан.
Тайрон вздохнул и сказал:
– Этот человек сумасшедший, ты это понимаешь?
Имоджин поразмыслила и согласилась.
– Мне тоже так кажется, – наконец неохотно призналась она. Ей ее фраза показалась еретической. – Вчера, когда мы с ним разговаривали, он, казалось, пытался заставить меня описать ему все, что мы делали. Он казался… Может, это звучит глупо, но мне показалось, что он.., он возбуждается. Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?
– Да, я подозревал, что он именно такой. Жена моя, хочешь ли ты, чтобы я целовал тебя, касаясь своим языком твоего; ласкал тебя так, чтобы тебе было приятно?
Проповеди о целомудренной жизни было нелегко забыть, но Имоджин согласилась.
– Помни, – еще раз повторил Тайрон. – Мы не собираемся удовлетворять свою похоть, но я могу доставить тебе удовольствие, если только ты позволишь мне это сделать для тебя. Ты ничего не обязана терпеть. И это никакое не наказание. Если тебе станет неприятно или ты снова испугаешься, скажи мне, ладно?
– Да, – согласилась Имоджин, хотя она и не собиралась его останавливать.
– А что ты будешь делать, если ты не собираешься?..
– Вот это…
Тайрон все свои усилия направил на ее правую грудь, но его пальцы продолжали ласкать и левую.
От удовольствия у Имоджин даже закружилась голова.
– А что мне делать?
– Ничего. Ты только скажи мне, если тебе станет больно или неприятно.
Тайрон нежно коснулся губами соска, и девушка поразилась, что все ее тело от этой ласки выгнулось и напряглось.
– Хорошо, – шепнул Тай, чтобы ее успокоить. – Мне бы хотелось, чтобы ты вытянулась и начала двигаться. Только помни, что я не собираюсь проникать в тебя, даже пальцами.
– Пальцами? – поразилась Имоджин.
– Ты что не помнишь – ведь это дьявольские утехи?
У Имоджин были прикрыты глаза, но она почувствовала, что муж смотрит на нее, и открыла их. Он специально напоминал ей о проблемах их брачной ночи и наблюдал за ее реакцией.
– Мне кажется, что сейчас все в порядке, – сказала девушка. Она была готова умолять его, чтобы он продолжал ласкать ее.
Тайрон снова приник к ее губам, и она радостно раскрыла их навстречу поцелую. Его грудь коснулась ее напрягшихся сосков, и она начала двигаться, чтобы еще сильнее возбудиться. Потом Имоджин снова вздрогнула.
Тайрон рассмеялся ей прямо в лицо.
– Ты моя сладкая шалунья! Когда-нибудь ты сведешь меня в могилу! Имоджин испугалась.
– Прости меня!
– Не бойся, я сам желаю этого. Мне хочется, чтобы ты была вне себя от удовольствия, а мне будет приятно видеть это.
– Но мы не нарушим наше слово?
– Я обещал тебе, что мы не доведем ласки до соития.
Имоджин, еще до конца не осознавая, что делает, произвольно развела ноги. Когда же колено Тайрона проскользнуло между ними и прижалось к месту, где у нее было средоточие и боли, и сладострастия, она обхватила его своими ногами, потом смущенно посмотрела на Тайрона.
– Имоджин, пойми, что мы не занимаемся ничем дурным. Все, что ты делаешь, не глупо и не греховно. Ты мне просто показываешь, что ты чувствуешь.
В ответ на его слова Имоджин сильнее свела бедра и притянула к себе голову Тайрона для поцелуя. Ей показалось, что она услышала стон. Его руки изучали ее тело. Имоджин вздрогнула, когда ладонь мужа коснулась внутренней части ее бедра и двинулась дальше к попке. Потом рука переместилась и стала ласкать самые сокровенные места.
Имоджин напряглась еще сильнее, продолжая сжимать бедра больше в качестве защиты, чем от страсти. Теперь Тайрон не двигался и ждал ее ответной реакции. Имоджин ощущала, как в такт с сердцем пульсирует ее плоть. Ее просто разрывало от жажды прикосновений, но в то же время она понимала, что это слишком чувствительное место, чтобы к нему можно было допустить руку мужа.
– Я не знаю, стоит ли продолжать… – сказала она ему.
– Я буду тебя только нежно гладить. Когда ты попросишь, я остановлюсь. Она засомневалась, но сдалась.
– Странно, что здесь, в стенах монастыря, кто-то может кого-то гладить… – произнес Тайрон.
Его рука стала нежно ласкать ее промежность, потом он начал двигаться по кругу, заигрывая с самым чувствительным местечком.
– Пожалуй, не так уж это странно, – не согласилась с ним Имоджин и перестала сопротивляться.
Когда его губы возвратились к ее груди, она судорожно вздохнула.
– Ангелы небесные, помогите мне, – шепнула девушка. – Все это так странно. Через некоторое время она добавила:
– Не останавливайся.
– Не буду, – ответил Тайрон.
Имоджин распласталась на кровати и крепко вцепилась в матрац руками, как будто от этого зависела ее жизнь.
Муж стал ласкать ее еще настойчивее, и Имоджин приподнялась. Она откуда-то издалека слышала, как он шепчет ей какие-то ласковые слова, и стала извиваться и двигаться в такт с его прикосновениями. Потом Имоджин ощутила, как он осторожно зубами сжимает ее сосок.
– Ты меня кусаешь!
Он тут же перестал это делать.
– Ну… Я не против, – простонала она. Тайрон засмеялся, и она опять почувствовала покусывание.
– Я никогда бы не поверила, что со мной будет такое, – пробормотала девушка, а потом сказала:
– Я не знаю, что мне делать.
Сердце билось так сильно, что она ничего не слышала, кроме пульсации крови в ушах. Наконец до нее донесся его голос. Казалось, Тайрон находился на большом расстоянии. Голос был удивительно нежным:
– Давай, давай, Рыжик. Пусть это случится. Именно так и должно быть.
– Что? Скажи мне, что нужно делать?
Она принялась кричать, и Тайрон сильнее прижал к ее рту губы. Имоджин безумно осыпала мужа поцелуями, не зная, сможет ли она пережить это острое ощущение. Она молила его, догадываясь, что только кульминация экстаза снимет с нее напряжение. И вот все это произошло…
Хорошо, что он не отнимал своего рта от ее губ, потому что она пыталась кричать, когда ее тело всколыхнули ритмичные конвульсии. Он, продолжая ласкать, прижал ее к кровати. Тело Имоджин сопротивлялось, и, как показалось Тайрону, результатом этой борьбы стал новый взрыв оргазма.
Тайрон продолжал прикасаться к ней, но теперь он делал это легко и нежно.
– Святое небо, – тихо произнесла Имоджин и наконец посмотрела на мужа.
Он продолжал прижиматься к ее бедру, и Имоджин поняла, что он напряжен и готов войти в ее лоно. Ей стало стыдно за себя, а чувство вины приглушило ощущение безграничного удовлетворения.
– Но разве это справедливо, что ты мучаешь себя?
– Иногда стоит потерпеть. Я не чувствую себя обиженным.
– Разве я не могу сделать для тебя то же самое?
– Нет, ни в коем случае.
– Это невозможно?
– Нет – это неприлично.
– А мне так не кажется.
– Все нормально, мне было приятно сделать это для тебя.
– Тогда почему же ты запрещаешь мне делать то же самое?
– Нет, Имоджин, нельзя.
– Ты хочешь сказать, что мне это не доставит удовольствия?
– Просто нет и нет!
– Даже если я стану дуться?
– Ты думаешь, что на меня это подействует?
– А плакать? Ты будешь стоять на своем, даже если я заплачу?
– Если ты когда-нибудь попробуешь воздействовать на меня слезами, я нахлопаю тебя по попке.
Несмотря на его слова, Имоджин стало ясно, что ее попке ничто не угрожает.
Лежа рядом с мужем, она ощущала только счастье и тепло. И это было не менее приятное ощущение, как и только что пережитый ею оргазм.
Имоджин удивилась, поняв, что отец Фульфган не предупредил ее о еще многих неприличных вещах, которые женщина может делать с мужчиной. Еще оставались губы… Нет, не это, подумала она.
Девушка опять ощутила его напряженную плоть, упиравшуюся ей в бедро, и опять стала осторожно двигаться. Тайрон схватил ее и остановил.
– Нет, Имоджин!
Несмотря на его предупреждение, она продолжала потихоньку делать свое дело. Тогда Фицроджер больно хлопнул ее по попке и соскочил с кровати. Имоджин не обиделась, а села и улыбнулась. Она прекрасно знала, что у нее обнажена грудь, и спросила мужа лукаво:
– Ты разве не станешь спать со мной на этой кровати?
– Я уже сказал, что буду спать на полу. Предполагается, что ради монахов я должен , защитить себя от твоих неистовых приступов похоти, но мне кажется, что это будет нелегко сделать.
Тайрон погасил свечу. Имоджин улыбалась, лежа на кровати. Она уже испытала неотразимость своих женских чар и сладость страсти. Теперь ее душу уже не отягощали страх и чувство вины, и это ощущение было просто великолепным.
Наконец воцарилась тишина, и она осторожно ощущала свое тело. Вроде бы все на месте. Наверно, так оно и должно быть. Хотя Имоджин все еще оставалась девственницей, теперь она смотрела на мир иначе. Ее тело пробудилось и жаждало ласки. Теперь Имоджин считала, что в следующий раз у них не будет никаких проблем, когда они захотят довести до конца брачные отношения.
Пережитое прекрасное состояние экстаза не имело ничего общего со сценой насилия, свидетельницей которой ей пришлось быть.
– Почему ты не сделал этого раньше? – спросила она, обращаясь в темноту.
– Но ведь я пытался, если ты не забыла. Правда, тогда я недооценил влияние на тебя отца Фульфгана.
– Меня воспитали так, что я принимала его за святого. Он был мне не утешителем, а блюстителем совести. И все, что он говорил, я считала правдой.
– Но твой отец прижил вне брака троих детей. Я уверен, что Фульфган не одобрял его.
– Я тоже так думаю.
– Имоджин, мне кажется, что твой отец, как и многие другие любящие родители, с неприязнью относился к вероятности того, что его дочь может оказаться в постели с мужчиной. И отец Фульфган стал частью задуманной им обороны твоей нравственности, вместе с женихами, которых он выбирал для тебя. Он знал, что немолодой претендент на твою руку станет спокойно ждать своего часа.
– Ты тоже ждешь? – тихо спросила его Имоджин.
– Осталось уже совсем недолго. Теперь ты меня желаешь, не так ли?
– Да.
– Договорились, завтра ночью мы покончим с этим неопределенным состоянием.
Завтра я стану его настоящей женой, подумала Имоджин.
Глава 15
В первый раз в жизни утром Имоджин разбудил поцелуй. Фицроджер уже был в кольчуге. Ее муж, такой страстный любовник, теперь снова стал воином.
Пока Имоджин одевалась, она не спускала с него глаз. События минувшей ночи казались сном. Но восторженные воспоминания уже никогда не покинут ее. Теперь все изменилось. Правда, в памяти сохранилась ужасная сцена насилия, ведь она ничего не забыла, но эти воспоминания теперь словно бы лежали на самой дальней полке вместе с воспоминаниями об ужасах войны, смерти и болезней.
Хотя прошлой ночью Фицроджер был рядом с ней не впервые, но прикосновения мужа, ее жажда ласки – все это было совершенно иным. И воспоминания об этом оставались в ее памяти, словно вкус меда на языке. Теперь она не считала их отношения греховными. Если посмотреть на все свершившееся со стороны, то, может, кто-то и осудит их, но когда ты веришь партнеру и любишь его, все это кажется деянием ангела, а не дьявола.
Имоджин не испытывала угрызений совести, Она понимала, что Фицроджер щедро подарил ей этот праздник чувств. Ее тело все еще было возбуждено, так же как и разум, и она желала, просто жаждала довести все до конца.
Теперь Имоджин понимала, почему молодожены обычно бывают такими странными и желают как можно дольше оставаться наедине. Она понимала свойственное им ощущение ненасытной сексуальности, она теперь знала, почему они не в состоянии заниматься обычными делами. А что переживает сейчас Фицроджер? – подумала Имоджин.
Когда Имоджин надевала чулки, она осторожно посмотрела на Тайрона. Потом вздохнула. Нет, он не может…
Муж нетерпеливо посмотрел на нее, но потом он на какое-то мгновение откровенно и горячо уставился на ее ноги, и глаза у него загорелись огнем.
Имоджин судорожно вздохнула и склонила голову, чтобы скрыть улыбку. Она нарочно долго занималась чулками.
Фицроджер отступил в сторону, чтобы пропустить жену к двери, и словно бы окаменел. Потом он схватил ее в объятия и стал горячо и крепко целовать.
Имоджин словно пронзило острое желание – или между ними было что-то другое? Оно передалось ей от мужа, но мучила мысль: он желал ее как любую другую женщину? Насколько ей было известно, у него уже давно не было с ними никаких отношений.
Наконец Фицроджер прервал поцелуй и приподнял веки – радужки его глаз стали совсем темными. Имоджин же ощущала, как распухли губы. Она ждала, когда он заговорит, но муж положил ей руку на плечи и повел на двор.
Почему нам нужно ждать ночи, чтобы все довести до конца? – напряженно думала она. Имоджин надеялась, что, как только они вернутся в Каррисфорд, можно тут же удалиться в покои. Тайрон был ей необходим, но его неистовые поцелуи испугали ее. Она понимала, что теперь держала на хрупкой цепочке настоящего дракона. Он мог согреть своим дыханием и вознести высоко в небеса на могучих крыльях, но в то же время в момент рассеянности и проглотить.
Когда Имоджин и Фицроджер вышли из ворот монастыря, то увидели, что их охраняли двадцать человек. Оценив его заботу, посчитала ее излишней. Ей казалось, что им не грозит никакая опасность и что они окажутся в замке в мгновение ока. Но тут Имоджин услышала стон и обернулась.
Она увидела, как один из воинов побледнел, пытаясь вскочить на коня. Наконец он добился своего и слегка покачнулся, хватаясь за луку седла, чтобы не упасть. Фицроджер заметил еще одного больного.
– Ты болен? – спросил он его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42