– спросила Имоджин.
Монах с уважением посмотрел на нее.
– Да, леди, и добавляем очный цвет. Она поговорила и с другими ранеными, которые уже стали выздоравливать, правда, один из них потерял глаз.
– Я думала, что увижу здесь человека по имени Берт.
Имоджин решила, что он умер от колотой раны.
– Леди, мы его поместили в отдельную комнату. Вы хотите навестить его? Боюсь, что зрелище будет не из приятных.
Бедный Берт, подумала Имоджин.
– Да, я непременно хочу его видеть. Комнатка оказалась маленькой неотапливаемой кельей с побеленными стенами и распятием над кроватью. Старый монах сидел у постели Берта и тихо молился. Когда-то крупный, плотный Берт теперь выглядел как скелет, его кожа пожелтела, словно старая слоновая кость. Он с трудом дышал, и с каждым вздохом из груди вырывались хрипы.
– Сквозная рана в грудь, – тихо заметил брат Майлс. – Она сильно воспалилась. Нет почти никакой надежды, но он борется. Иногда нам кажется, что было бы милосерднее… Но бывает, что умирающие собирают последние силы и случается чудо. Кроме того, страдания сократят время пребывания его в чистилище. Все в руках Божьих.
В келье стоял неприятный запах от гноя и разлагающейся плоти. Имоджин это напомнило, как умирал ее отец.
– Он без сознания?
– Он в таком состоянии пребывает почти постоянно, а когда приходит в себя, не понимает, где находится.
В этот момент Берт застонал. Старик монах стал читать молитвы громче, чтобы заглушить его стоны. Имоджин подошла к умирающему и положила руку ему на плечо. Он весь горел.
– Лежи тихо, Берт, – ласково сказала ему девушка. – Тебе нельзя шевелиться. Тебе дать попить?
Он ничего не ответил, но посмотрел на нее, и Имоджин поняла, что Берт ее узнал и что он страдает. Из-за нее. Если бы она не настояла, чтобы ехать в замок, пока еще продолжалось сражение, Берт бы сейчас пил и гулял вместе с другими воинами.
Имоджин налила воды в деревянный кубок. Она приподняла голову раненого и поднесла его к губам. Вода пролилась на давно не бритый подбородок, но Берт все же проглотил немного воды.
Имоджин посмотрела на брата Майлса.
– Я останусь здесь.
Она хотела сказать, что до тех пор пока не умрет Берт.
– Он, скорее всего, дотянет до ночи, леди.
– Значит, я останусь здесь до ночи. Пошлите кого-нибудь из моей охраны с сообщением в замок.
Монахи посовещались, старик заковылял из кельи, а Имоджин хотела было сесть на его стул, но брат Майлс попросил ее выйти из кельи.
– Вы можете время от времени протирать ему лоб уксусом. Больше для него ничего нельзя сделать. Я занесу раствор уксуса перед вечерней службой.
Он продолжал с сомнением поглядывать на девушку.
– Брат Майлс, у меня мало опыта во врачевании ран, но мне приходилось ухаживать за больными.
– Да, леди, но это может продлиться достаточно долго. Иногда перед смертью умирающие начинают буйствовать.
– Тогда я позову на помощь. Моя вина в том, что он ранен, и я должна попытаться ему помочь.
Монах ушел, а Имоджин присела у постели Берта. Душистые травы, застилавшие пол, не заглушали запах разложения и смерти. Имоджин почему-то была удовлетворена своей печальной миссией. Это ей напоминало то время, когда она сидела у смертного одра своего отца.
Приближенные не допускали ее к лорду Бернарду во время его скоротечной болезни, уверяя, что все будет хорошо, и только перед смертью ей разрешили повидать его.
Отец тогда выглядел, как сейчас выглядит Берт, – когда-то сильный человек превратился в кусок страдающей, отечной, бледной плоти.
Имоджин взяла в руки тряпицу и протерла лицо и шею раненого.
– Берт, если бы мы могли повернуть время вспять, я оставалась бы в лесу, пока нам не прислали весточку, что все в порядке, правда, теперь ничего невозможно изменить.
Она положила тряпицу в чашу с уксусом и взяла в руки крупную мозолистую ладонь Берта. Ей показалось, что он слышит ее слова.
– Ты знаешь, что все закончилось хорошо? Ворбрик удрал и оставил нам разграбленный замок. Лорд Фицроджер приложил много усилий, чтобы поправить дела. Сейчас замком управляю я. Мне следовало бы заняться этим сразу же, но меня никогда не приучали к подобным делам…
Девушка погрузилась в свои печальные мысли, но вернулась к действительности, когда слабая рука умирающего попыталась пожать ее ладонь. Она посмотрела на бесстрастное лицо Берта и произнесла:
– Ты знаешь, что мы поженились и наш брак освятил король?..
Глава 14
Фицроджер проскакал через монастырский двор и направил коня к лазарету. День выдался просто ужасный.
Сначала ему пришлось выслушать нарекания Генриха из-за отсутствия крови на простыни, которой следовало бы помахать перед носом Ланкастера. Да ему и не стоило оставлять свою непредсказуемую жену на весь день с графом. Он знал, что ей импонировали холеные, вальяжные мужчины более зрелого возраста. Видимо, Ланкастер чем-то ей напоминал покойного папочку.
Самому Фицроджеру не пришлось испытать таких теплых чувств к своему папаше.
Он никак не мог понять, почему до сих пор не лишил эту девицу невинности и не положил конец всем тревогам. Несомненно, многие чересчур нежные невесты плакали и сопротивлялись в критический момент в такой ситуации, но потом быстро приходили в себя. Но Тайрон понимал, что если бы он опять оказался с ней в постели, то вел бы себя так же, и это его волновало.
Слава Богу, Генрих не узнал правды, иначе бы он заставил их совокупиться, угрожая мечом, или же использовал свое право сеньора на первую брачную ночь. Ведь Генрих никогда не останавливался ни перед чем, чтобы достичь целей.
Король был прав, когда возмущался тем, что Фицроджер не смог засвидетельствовать невинность невесты. Тайрон злился на себя за подобное упущение. Имоджин из Каррисфорда лишила его разума! Интересно, что она еще задумала, пытался догадаться он.
Когда они с Генрихом вернулись в замок после неудачной охоты, им передали, что Имоджин осталась в монастыре. Генрих, узнав об этом, был краток и настойчив. Их супружеская жизнь должна продолжаться. Король приказал, чтобы Имоджин немедленно вернулась в Каррисфорд и вела себя, как подобает добропорядочной жене.
Привратник объяснил Фицроджеру, что она осталась в лазарете и что с ней все в порядке. Фицроджер, отправляясь в монастырь, готов был притащить Имоджин домой, если понадобится, даже за ее длинные роскошные волосы. Он готов был поколотить ее.
* * *
Шла вечерняя служба, и успокаивающие звуки церковного пения неслись над цветами и травами в монастырском саду. Фицроджеру стало неловко из-за запаха крови, пропитавшей его одежду. На сегодняшней охоте они подстрелили лань. Он пожалел, что не помылся, отправляясь сюда.
Братья-монахи пели о страхе перед вечной ночью и боязни умереть без покаяния. Они молили, чтобы вселюбящий и всемилостивейший Бог защитил их от козней дьявола.
Фицроджеру в детстве пришлось некоторое время пожить в монастыре. Семья его матери отослала его в монастырь в Англию, но Роджер из Клива прослышал об этом и заставил настоятеля вышвырнуть мальчика оттуда. Именно тогда он отправился в Клив, и для него начался самый нелегкий период жизни. К лучшему это было или к худшему – он тогда еще не догадывался.
Роджер Кливский приказал, чтобы его нежеланного сына бросили в каменный мешок. Он собирался вообще навеки позабыть о нем. В этой адской яме перепуганный ребенок пытался с помощью молитв отогнать от себя тьму и монстров, царивших в ней, но ему это не помогло. Он так и не смог избавиться от одной слабости – от страха находиться в ограниченном темном пространстве.
С помощью зубов и ногтей он отвоевывал себе место под солнцем, но сейчас перед ним в жизни возникло новое препятствие в виде испуганной девушки, которую он не мог ни сломить, ни переделать по своей прихоти и которая ухитрилась даже обыграть его в шахматы.
Брата Майлса не оказалось в часовне, он встретил его по дороге к лазарету.
– Добрый вечер, милорд.
– Добрый вечер, брат. Моя жена здесь?
– Да, она сидит у постели Берта из Твитчема.
– Почему?
– Мне кажется, что она считает себя виноватой в случившемся.
– Господи, если бы я сидел у койки каждого воина, которого я посылал на смерть, у меня были бы мозоли на…
– Но, милорд, вы же сами приходите сюда почти каждый день.
Они посмотрели друг другу прямо в глаза – один был силен телом и славился как искусный воин, другой же был силен духом и знал все слабости обыкновенного человека.
Фицроджер заговорил первым:
– Брат Майлс, мне кажется, что вы пытаетесь не пустить меня туда.
– Я не уверен, что смогу вас остановить, если вы пожелаете наказать жену, лорд Клив, но мне бы хотелось, чтобы вы это сделали в другом месте.
– Почему ты решил, что я стану ее бить?
– Действительно, почему? Но вы бы посмотрели на себя со стороны!
Фицроджер постарался успокоиться.
– Я просто хотел отвезти ее домой. Мы не можем игнорировать присутствие короля в нашем замке.
Брат Майлс отступил в сторону. Фицроджер вошел в келью и услышал тихий голос своей жены. Он был немного охрипшим. Что она там делает? – подумал он.
* * *
Имоджин уже давно перечислила все последние новости, но как только она умолкала, рука Берта делала какое-то слабое движение, и она снова начинала говорить. Берту стало гораздо хуже. Его пылающее жаром тело теперь стало липким от пота. Приходил брат Майлс и попытался влить успокаивающее питье ему в рот. Было ясно, что присутствие Имоджин облегчает последние часы умирающего.
Берт дышал с огромным трудом, и девушка поняла, что хриплые звуки вызваны воздухом, вырывавшимся из раны на груди. Имоджин молила Бога, чтобы он поскорее принял душу Берта и избавил его от мук.
– Когда я была маленькая, у меня был щенок золотисто-коричневого цвета, и я назвала его Медовой Коврижкой. Когда он вырос, то откликался только на эту кличку. После него у меня остались его дочери, они были хорошими собаками, но не такими, как их отец. Ворбрик, скорее всего, убил или украл их. Исчезли также и все собаки моего отца…
Имоджин подняла голову и увидела Фицроджера, стоявшего в дверях. Он наблюдал за ней. Она приложила палец к губам.
Муж кивнул ей головой, чтобы она вышла из комнаты. Как только Имоджин попыталась освободить свою усталую ладонь из руки умирающего Берта, он сильнее сжал ее. Она беспомощно взглянула на Фицроджера и увидела, как у него от злости сжались челюсти.
– Берт, мне нужно уйти ненадолго. Я вернусь к тебе, я обещаю.
Рука умирающего разжалась, и Имоджин вышла в коридор. Сердце у нее сильно билось в груди.
– Что ты здесь делаешь?
Голос у Фицроджера казался спокойным, но Имоджин почувствовала, что злость кипит в нем. Она не могла понять, почему он так разозлился.
– Я ухаживаю за ранеными.
– Ты никогда не делала этого раньше.
– Мой отец не разрешал мне даже приближаться к ним, и я не думала…
– Может, и я тебе тоже не позволю посещать лазарет.
– Почему?
Имоджин увидела, что он не снял охотничий костюм и не помылся, поэтому она брезгливо сморщила носик из-за запаха пота и крови, исходившего от мужа.
– Тебе необходимо немедленно принять ванну.
– Я так и сделал бы, если бы моя жена была дома и потерла мне спинку.
– Извини, я собиралась вернуться до твоего возвращения с охоты, но мне пришлось задержаться возле умирающего Берта.
– Ты не собиралась оставаться здесь и на ночь?
– Мне кажется, что монахи не разрешили бы мне это. А почему.., ты решил, что я сбежала?
– Да, я так подумал. Ты передала, что остаешься здесь, и не сообщила, когда вернешься.
– Прости меня, я не хотела тебя обидеть. Имоджин это поразило, ведь Тайрон решил, что его жена убежала от него в монастырь.
– Я должна вернуться к Берту, – сказала девушка.
Когда она повернулась, чтобы уйти, Фицроджер схватил ее за руку.
– Я не позволю тебе уйти к Ланкастеру, Имоджин!
– Король обещал графу другую богатую невесту, – сказала она. – Он может сделать то же самое и для тебя.
– Но у той невесты владения могут оказаться не столь близко от моих.
Несколько дней назад они договорились об условиях их союза: его вклад – доблесть и сила, а ее – богатство!
Имоджин продолжила разговор шепотом.
– Он может найти тебе невесту, которая не станет сражаться с тобой в постели.
– Я не боюсь этого, меня пугает только возможность потерять тебя.
Имоджин закрыла глаза, ей стало стыдно.
– Прости меня.
Фицроджер приподнял ее за подбородок и заглянул в глаза.
– Посмотри на меня. Мне придется взять свои слова обратно, Имоджин. Я буду ждать, но если будет необходимо, то мне придется связать и изнасиловать тебя, чтобы не позволить Ланкастеру оспорить наш брак.
Имоджин похолодела от ужаса, но ответила ему:
– Надеюсь, что ты так сделаешь… Я.., я… Она никак не могла собраться с духом и рассказать мужу о своем грехе. Он ощутил ее волнение и сжал ей плечи.
– Ты что?..
– Я поклялась графу на кресте, что мы были.., что мы настоящие муж и жена.
– Тихо, – сказал Тайрон и зажал ей рот. В полумраке было только видно, как блестели его глаза. Имоджин поняла, что он улыбнулся.
– Ты действительно это сделала? Имоджин вырвалась из его рук.
– Нечему радоваться, Фицроджер! Я поняла, что нельзя доверять Ланкастеру, и я не собираюсь отдавать Каррисфорд в руки предателя. Если хочешь, можешь сказать королю, что граф предпочитает союз с герцогом Робертом.
– Мы это знаем.
Тайрон поцеловал ее в губы и сказал:
– Мы уезжаем.
– Нет! Я не поеду! Я обещала Берту…
– Имоджин, подумай сама. Он без сознания, а король желает, чтобы ты скорее вернулась в Каррисфорд. Он ждет, когда подадут ужин, и его надо развлекать.
– Тогда ты езжай и развлекай его, а я обещала Берту вернуться.
Фицроджер закинул Имоджин на плечо и понес на двор. Когда он донес ее до конюшни, то опустил на землю и посмотрел ей в глаза.
– Теперь ты поняла, что я прав? Имоджин сердито оправила юбки.
– Ты прав, если судить по-твоему. Я же не могу противостоять вам, милорд, вы все равно сильнее меня. Но я собираюсь при первой же возможности вернуться к Берту. И я пойду к нему прямо сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42