— Да, Тео, мне казалось, я заслуживаю большего доверия, учитывая наше давнее знакомство. Тебе нужны доказательства? Отлично.Она сбросила монашеский плащ. Под ним также было надето мужское платье.— Я отнюдь не безоружна, — заявила она, бросив на пол еще два ножа. — Вот тебе первое доказательство моей чистой совести. А сейчас увидишь второе.Она начала стаскивать одежду.— Погоди, — запротестовал я.— Брось, Тео, — сказала она. — Ты же видел раньше все мои прелести. Не разыгрывай из себя застенчивого юнца.Полуобнаженная Талия по-прежнему выглядела так же потрясающе, как знакомая мне когда-то восемнадцатилетняя клоунесса.— Всплывают хоть какие-то воспоминания? — насмешливо спросила она и, не дожидаясь ответа, повернулась ко мне спиной.Гладкая кожа ее спины была почти сплошь покрыта уродливыми шрамами. Я подошел ближе и коснулся их рукой. Талия содрогнулась и крепко обхватила себя руками.— Ну как, Тео, польстятся ли еще мужчины на мою красоту? — отрывисто сказала она. — Или она скорее оттолкнет их?— Одевайся, — резко сказал я, возвращая ей ножи.Она быстро оделась, вернувшись к облику безымянной святости. Потом взглянула мне в лицо и спросила:— Теперь ты убедился в моей неизменной преданности?— Отчасти убедился. Но полного доверия пока нет, — сказал я. — Ты знаешь, что Цинцифицеса убили?Ее потрясение выглядело искренним.— Когда? — вскрикнула она.— Пару дней назад, — сказал я. — Мы нашли то, что от него осталось, в тайном убежище, где на его похоронах пиршествовали хвостатые четвероногие соседи. А теперь кто-то начал охотиться за мной. Есть какие-то соображения по этому поводу?— Нет.— Тогда уходи. Возвращайся, когда сможешь сообщить мне что-нибудь полезное. Я должен найти Клавдия до выступления перед императором, к тому же мне не мешало бы заморить червячка.— Я думала, вас прислали спасти меня, — прошептала она.— Спасение не входило в порученную мне миссию, — ответил я, начиная паковать свои вещи.Когда я закончил, ее уже не было. Забросив вещи в комнату убитого, я отправился на конюшню.— Низкорослый бородач? — уточнил конюх. — Да, он заходил сюда на рассвете. Забрал свою лошадь и ушел.— А не сказал случаем, куда направляется? — без особой надежды спросил я.— Нет. Но вроде он собрался уезжать из города. Направился к Регийским воротам.— И ничего не просил передать?— Ничего.Виола покинула меня. Канула в неизвестность. Я не думал, что покушение на ее жизнь стало последней каплей. Она никогда не отличалась трусостью. Возможно, ее побудила уехать наша сделка с Эсайасом.А вообще-то говоря, она могла уехать и из-за меня. Слишком долго я выступал в роли учителя, пренебрегая супружескими обязанностями. Слишком резко ограничил ее свободу. Она покинула Орсино, стремясь вырваться на свободу, и в итоге потеряла ее рядом со мной.Век живи, век учись, Тео. В следующий раз будешь умнее. Если, конечно, тебе еще представится такая возможность.Я зашел проведать Зевса. Мы не виделись с ним больше недели. К сожалению, он тоже ничем не мог помочь мне. Я попытался угостить его морковкой, но он так резко хряпнул меня за пальцы, что мне едва удалось отдернуть руку.Здорово, подумал я. Еще вчера у меня было три друга в этом многотысячном городе. А сегодня, похоже, я остался совсем один.
Я пришел во Влахернский дворец раньше назначенного времени, но император уже бодрствовал, выслушивая за утренней трапезой склоки своих советников. Увидев меня, он взмахнул куриной ножкой.— Сюда, малыш! — присвистнув, позвал он.О боже, до чего же скучными порой бывают шуточки императоров! Естественно, мне пришлось мгновенно изобразить собачонку, резво пробежаться на четырех конечностях и, сев в умильную стойку, преданно поглядывать, как он помахивает подачкой перед моим носом. Наконец он повернулся к одному из советников и сказал:— Ставлю византин Золотая византийская монета, ходившая в Европе с IX века

, что он ухитрится поймать ее на лету.— Пожалуй, я рискну поспорить, ваше величество, — поддержал спор один из советников.Грубо захохотав, Алексей подбросил куриную ножку в воздух и крикнул:— Лови!Велика хитрость! Конечно, я поймал ее, причем схватил прямо зубами. Черт возьми, хотя голод уже давно давал о себе знать, но будь я проклят, если стану есть подачки с пола.Присев на подножие трона, я спокойно обгладывал куриный окорочок и наблюдал за происходящим. Старший зять императора, Алексей Палеолог, прогуливался по залу в расшитом золотом камзоле и узких обтягивающих штанах. Рядом с василевсом сидел, как я узнал позже, его свояк Михаил Стрифн, женатый на сестре императрицы Евфросинии, а заодно и великий князь, управлявший жалкими остатками военно-морского флота; его рука то и дело ныряла за фигами в ближайшую вазу с фруктами. Георгий Инеот, управляющий двором, стоял у стола, о чем-то напыщенно толкуя, а сидевший рядом с ним Филоксенит зорко приглядывал за всеми. На трапезе также присутствовала горстка менее важных чиновников. В конце зала возвышался капитан Станислав с двумя подручными. Капитан следил за Филоксенитом.— Я лишь скажу, что нападения на черноморские торговые суда стали бы гораздо более успешными, если бы мы использовали собственные корабли, — распространялся Инеот, пока я жевал. — Наем пиратов для выполнения такой работы сильно бьет по нашему карману. И вообще они не заслуживают доверия.— А сколько кораблей у нас имеется в наличии? — спросил император.Стрифн явно растерялся.— Трудно назвать точную цифру, ваше величество, — туманно ответил он.— Возможно, дело упростилось бы, если бы ты перестал продавать их направо и налево, — сказал Палеолог, подталкивая его локтем.— Не преувеличивай, — разозлился Стрифн. — Я продал совсем немного. Поиздержался, знаете ли. Подарки на дни рождения и все такое прочее. Во всяком случае, пираты отлично справляются с подобной работой. Славные парни. Наградишь их каким-нибудь броским званием или орденской лентой, и они уже числят себя знатными вельможами.— К нам поступают жалобы по поводу этих набегов, — вмешался Филоксенит. — Оказалось, что они ограбили несколько наших торговых судов. А обычно имперское пиратство бывает направлено на имущество других стран.— Неужели? — воскликнул император, разражаясь смехом. — Ну, тогда нам следует прекратить эти безобразия. Стоит ли грабить Петра, чтобы заплатить Павлу, не правда ли, шут?— Точно подмечено, мой господин, — сказал я.— И все-таки я считаю, что нам нужно восстановить военно-морской флот, — продолжил Инеот. — гораздо удобнее иметь дело со своими мореходами.— Пора тебе наконец научиться зарабатывать на жизнь, — сказал Палеолог Стрифну.— Но, ваше величество, — возразил Стрифн, — строительство новых кораблей повлечет за собой вырубку прекрасных лесов. Где же вы тогда будете охотиться?— А он дело говорит, ты знаешь, — сказал император, обращаясь к гофмейстеру. — Так приятно выехать из города, подстрелить пару оленей и вернуться домой на закате. Если мы вырубим окрестные леса ради постройки двух кораблей, то мне придется ехать лишний день, чтобы поохотиться. А ты ведь знаешь, как я не люблю дальние вылазки. К чему мне утруждать мои больные ноги, верно, шут?— Мы, безусловно, желаем всяческого благополучия царским конечностям, ваше величество, — сказал я. — Если император не сможет стоять на ногах, то империя уж точно рухнет.— Ха-ха! Хорошо сказано, шут, — воскликнул император и повернулся к флейтистке, скучавшей у трона. — Ты понимаешь, моя милая, это игра слов, учитывая, что я император, конечно, и…Она безучастно взирала на него.— Придется подзаняться ее греческим, — доверительно сообщил он мне. — Понимает все, что я хочу от нее, но этим дело и ограничивается.— Не таково ли определение идеальной женщины? — игриво ответил я.— Стоит проверить, — он похотливо усмехнулся, повернулся к ней и сказал: — Отдых!Она улыбнулась, взяла свою флейту и направилась в императорскую опочивальню.— Ну разве она не сокровище? — со вздохом произнес Алексей, явно собираясь завершить аудиенцию.Филоксенит встал и откашлялся. Император раздраженно глянул на него.— В чем дело, евнух? — спросил он.— Ваше величество, есть еще вопрос о вашем племяннике, — тихо сказал Филоксенит.Среди остальных собравшихся прошел слабый шорох. Император вновь опустился на трон, положил руки на подлокотники и принял величественную позу.— А что с ним такое? — спросил он.— Мы получили сообщение, что он добрался до Швабии и живет при германском дворе под защитой своей сестры.— Этой маленькой распутницы Ирины, — хмыкнул император. — Такой же ловкач, как она. Оба они, словно кошки, всегда приземляются на все четыре ноги.— Или на спинку, — добавил я.Император хохотнул и одобрительно похлопал меня по плечу.— Он также связался с крестоносцами, — продолжал Филоксенит.— Ну и что с того? Пусть повоюет. В юности это даже полезно. Может, хоть станет настоящим мужчиной.— А если он соберет войско, чтобы выступить против вашего величества?— Кишка тонка! — заявил император. — Этот мальчишка обязан мне жизнью. Я мог бы казнить его. Мог бы выколоть ему глаза. Но поступил ли я так? Поступил?Все советники отрицательно покачали головами.— Признаю, я был слишком мягок с этим юношей. Но я возлагал на него надежды. Полагал, что он поумнеет, повидав свет. Вряд ли он по-прежнему предан моему брату, ведь прошло так много времени. Итак, он сбежал. Велика ли важность? Пусть себе прячется под юбками своей сестры или играет в солдатики и гибнет от рук неверных. Чего ради мне волноваться о его судьбе?— А что, если он приведет крестоносцев сюда? — настаивал Филоксенит.— Тогда мы остановим его, — самоуверенно заявил Палеолог.— Верно! Мы остановим его, — согласился император. — Народу он здесь не нужен. Никто даже не знает его. Он всего лишь беглый мальчишка. Разве хватит у него духу посягнуть на византийский трон? Да и есть ли в Константинополе хоть кто-то, желающий поддержать его притязания? Капитан?— Никого, ваше величество, — сказал Станислав.— Ну вот и прекрасно. Ах, стоило ли тратить на такие пустяки мое драгоценное время? Время, которое я мог бы посвятить… э-э… пользительному отдыху.— Остался еще вопрос о вашем брате, Исааке, — добавил Инеот.Император глянул на него сквозь полуопущенные веки.— Ну а с ним что не так? — устало произнес он.— Всему миру известна милость и доброта вашего величества, — сказал управляющий двором. — Безусловно, вы поступили с ним в высшей степени по-братски. И для меня очень трудно предлагать вам нечто противоречащее милосердию вашей натуры.— Продолжай, — бросил император.— Именно Исаак организовал побег своего сына. Доказательства неопровержимы. Однако вы никоим образом не наказали его за такой проступок.— Я сверг его. Потом ослепил. Казнил нескольких его приверженцев. Похоже, я только и делал, что наказывал его. Послушай, я понимаю, к чему ты клонишь, но не собираюсь усугублять страданиями его жизнь. Я император, а он — нет, и больше мне нечего сказать по этому поводу. Пусть он плетет свои жалкие заговоры. Нужно же ему чем-то заполнять дни и ночи.— Но стоило бы, по крайней мере, перевести его из Диплокиона, — сказал Инеот. — Обеспечить ему более надежное заключение. Ограничить поток его посетителей.— Однако в Диплокионе ему очень удобно, — заметил император. — И там прекрасный вид на окрестности.— Исаак слеп, — напомнил Инеот. — Какой ему толк от прекрасных видов?— А что ты думаешь, капитан?— Держите врагов под рукой, ваше величество, — ответил Станислав. — Такая стратегия еще никогда не подводила.— А ты, шут? — сказал он, поворачиваясь ко мне.— Ваше величество, я не смею давать советы божественным наместникам.— Перестань подлизываться и отвечай мне. Как бы ты поступил, если бы он был твоим братом?— Если бы он был моим братом, то был бы братом дурака и, следовательно, не имел бы никакого касательства к вашему величеству.— Гм, — сказал он. — Ладно, я подумаю об этом. После дневного отдыха. Аудиенция закончена. Уходите, уходите все. Евнух, отблагодари шута.Он встал, опершись на палку. Все почтительно поклонились, и он покинул зал.— Однако, шут, ты умудрился быстро втереться в доверие, — заметил Стрифн. — Ну-ка ответь мне. Как ты назовешь человека, который спрашивает советов у шутов?— Императором, — сказал я, глядя прямо на него.Станислав спрятал ухмылку. Я откланялся и проследовал из зала за Филоксенитом.— Ты не перетрудился сегодня, — заметил он.— Стоит ли мне дождаться конца дневного отдыха? — спросил я.— Нет, — ответил евнух. — Когда он так настаивает на нем, то, значит, намеревается отдыхать до глубокого вечера.— Я бы тоже не отказался, будь в моей опочивальне такие прелестные удобства.Мы вошли в его кабинет.— Садись, — сказал он.Я подчинился, и он расплатился со мной. Подумав, что пора уходить, я хотел откланяться, но он жестом приказал мне вернуться в кресло.— Нам нужно поговорить, — сказал он.— Но вы же сами сегодня все видели и слышали, — возразил я. — Уверен, что вы не нуждаетесь в моих отчетах.— Да я не об этом, — сказал он, почесывая нос.Они подкрались ко мне сзади так бесшумно, что единственным осознанным мной движением было легкое сотрясение воздуха, вызванное наброшенной на меня веревкой. У меня не было ни малейшей возможности изменить ситуацию. Меня мгновенно связали так, что я едва смог повернуть голову, чтобы увидеть двух проделавших все это варягов. Ни одного из них я не знал.Я постарался взять себя в руки. Внешнее спокойствие мне обычно хорошо удавалось.— О чем вы хотели бы побеседовать со мной? — вежливо спросил я.— Ты говорил, что вы пришли с севера, — сказал Филоксенит. — И вы действительно вошли в город через Регийские ворота, что вроде бы не противоречило твоим словам. Но сейчас я получил сообщение из Анастасийской крепости, что вы заходили к ним, следуя по Эгнациевой дороге. А это уже означает, что вы прибыли с запада.— Я чертовски плохо разбираюсь в сторонах света, — застенчиво признал я. — Должно быть, мы свернули куда-то не туда в Филиппополисе.— Ты начинаешь утомлять меня, — сказал он, присаживаясь на край стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35