— Мне думается, что было бы полезно пока сохранить в тайне твою женскую ипостась. Благодаря этому к нашей компании в случае необходимости всегда сможет присоединиться третий человек. Ты ведь захватила с собой женские наряды и косметику для быстрого превращения.— А когда я снова смогу участвовать в представлении?— Скоро, ученик. Мне нужно, чтобы ты опять понаблюдала за зрителями. А еще нам надо сегодня проверить квартиру Талии.Я устроился на Амастрийском форуме, а Клавдий бродил поблизости, поглядывая на лошадей и не забывая придерживать кошелек. Помимо торговцев лошадьми на этот рынок стекался всякий сброд. В центре площади находилось некое изваяние честных мер и весов, строгое напоминание местным купцам. Еще более наглядная строгость проявлялась в использовании этой площади для публичных казней. Один из менее добросовестных здешних торговцев уже загорал на центральной виселице, тихо покачиваясь на ветерке.Редко мне доводилось видеть более мужественное сборище. В этих краях торговля лошадьми издавна считалась мужским занятием, также как и конокрадство. Лошади были самых разнообразных статей и пород, в одних явно проглядывали признаки арабских кровей, других — низкорослых тяжеловозов — вывели в северных краях. Некоторые из животных наравне с солдатами получили шрамы в сражениях, и именно они привлекали внимание многочисленных военных покупателей.Представление мое продолжалось несколько часов и прошло довольно сносно. Кое-кто из постоянно меняющихся зрителей поинтересовался, в какой гостинице я обосновался, вселив в меня надежду, что его интерес был вызван желанием воспользоваться моими услугами, а не перерезать мне горло, пока я сплю.Я уже укладывал реквизит, когда какой-то тщедушный, пройдошного вида мужичонка лет пятидесяти бочком подошел ко мне, плотно запахнувшись в потрепанный плащ.— Судя по всему, тебе, шут, может понадобиться удача, — скривив рот, тихо прошамкал он.— А кому ж она не нужна? — ответил я.Он суетливо покивал головой.— Верно, верно, кому ж она не нужна! Но удача, знаешь ли, не бывает случайной. Ее нужно приманивать.— Неужели?— А то. Конечно, нужно. Как, ты полагаешь, люди становятся богатыми?— Получают наследство? Или добывают богатство ловкостью рук?Мужичонка отрицательно покачал головой.— Ты ничего не понимаешь. Это удача. И она не бывает…— …случайной. Ты уже говорил об этом.Он улыбнулся, обнажив потемневшие десны, не обремененные зубами.— Мне известно, как поймать удачу, — сказал он. — И я могу помочь тебе.Я глянул на него внимательнее. Он был лысым, золотушным доходягой с оборванным правым ухом.— А почему ты, приятель, не попробовал помочь самому себе? — поинтересовался я.— Нет-нет, нельзя получить удачу для себя. Но если дать верные талисманы людям, то они могут стать удачливыми.— И тогда тебе полагается подарок. Он мотнул головой и пояснил:— Происходит просто удачный обмен. Ты даешь что-то мне, я даю что-то тебе.— Похоже, то, что тебе дают, вовсе не идет тебе на пользу, и твой вид является для меня бесплатным предостережением против такого обмена.Мужичонка быстро распахнул полы плаща. Вся его подкладка ощетинилась поразительным набором пришитых к ней талисманов: осколками костей, клочками волос, сушеными лягушками, ящерицами, частями других животных, крошечными пузырьками, шкатулками, колечками и всевозможными оберегами.Он разразился хорошо заученной скороговоркой:— Для восстановления мужской силы: суньте это под тюфяк, и все наладится. — Его палец при этом коснулся каких-то странных комочков, напоминавших пару гниющих бычьих яичек. — А вот свеча из могилы святого Стефана: натрете ею порог вашего жилья, и никакое зло не посмеет переступить его. Вот большой палец святого Симона Кананита. Менструальная кровь черной колдуньи, нет нужды говорить вам о ее могуществе. Подлинное личное кольцо святого Эдуарда Исповедника Эдуард Исповедник (ок. 1003-1066) — король Англии с 1042 года

, подаренное им нищему. Тот нищий, находясь на смертном одре, передал его мне. Оно исцеляет все виды припадков. Вот жабий камень: положишь его рядом с предложенным тебе питьем, и он определит любую отраву, а сунешь его в чужое питье — и выпивший его не доживет до утра, если согрешил.— А если не согрешил?Мой благодетель вновь явил мне свои десны.— Все мы запятнаны первородным грехом. Не волнуйся, камень действует безотказно.— Ладно, приятель, сейчас я спешу, но если ты назовешь мне свое имя, то я разыщу тебя, когда мне потребуются подобные услуги.Резко отступив от меня, он запахнул плащ на своем тощем теле.— Никаких имен, никаких имен, — пробормотал он. — Враги мои дорого заплатили бы, чтобы узнать, где я обретаюсь, и с радостью укокошили бы меня за эти сокровища. Если тебе понадобится удача, то я сам найду тебя.Он захромал прочь, несколько раз боязливо оглянувшись. Я сделал знак Клавдию. Он легкой походкой прошел мимо, даже не глядя на меня.— Видишь продавца реликвий, который болтал со мной? — шепотом произнес я. — Проследи-ка за ним.Незаметно кивнув, Виола отправилась следом за оборванцем.Я быстро уложил свое снаряжение и переждал, пока она дойдет до конца площади. Потом накинул плащ на шутовской костюм и последовал за ней.Таково одно из обычных испытаний в нашей гильдии: ученику поручается слежка за определенным болваном в людном городе. С одной стороны, проверяется, сумеет ли он незаметно проследить за объектом. А с другой стороны, ученик должен заметить, что за ним самим ведется слежка.Я достиг южного конца площади как раз в тот момент, когда Виола сворачивала в квартал многочисленных торговых палаток. Мне удалось избежать всех местных сцилл и харибд, заткнуть уши на пение сирен, взывавших ко мне из винных бочек, — иными словами, я отверг все предложения заманчивых покупок и сделок, ласк, азартных игр и выпивки, не теряя из виду мою любимую жену, игравшую роль низкорослого бородача.Но вот она вдруг исчезла, свернув на одну из особенно извилистых узких улочек, давно забывших о солнечном свете. Я осторожно высунул голову из-за угла, держа наготове кинжал в ожидании возможной засады. Однако никто не набросился на меня, и я, осмелев, направился вдоль по улочке.Давно затих вдали шум торговых палаток, и по мере моего углубления в городские трущобы сумрак становился все гуще. Наконец между двумя домами появился просвет с видом на гавань Кондоскалия, где располагались верфи императорского флота.За спиной у меня раздалось сухое покашливание. Вооружившись кинжалом, я развернулся, готовый дать отпор любому враждебному выпаду, но увидел Клавдия, который стоял, уперев руки в бока, и сердито поглядывал на меня.— А я-то надеялась, что ты действительно доверил мне самостоятельное дело, — сказала Виола. — Но потом, естественно, заметила, что меня преследует какой-то закутанный в плащ идиот. Видимо, ты решил устроить мне своеобразное испытание.— Ты угадал, ученик, — ответил я, не в первый раз задаваясь вопросом, осуществимы ли отношения «учитель и ученик» в случае супружеской пары. — И ты успешно пройдешь его, если скажешь мне, куда скрылся тот пройдоха.— Вон в ту лачугу у пристани.— Отлично. Давай навестим его.— Ты имеешь в виду, что он действительно важен для нас? Я подумала, что ты просто хотел, чтобы я потренировалась в слежке.— Еще как важен. Я узнал одно кольцо из его коллекции. Это кольцо гильдии. По-моему, оно принадлежало Деметрию.Я двинулся было дальше, но Виола схватила меня за руку и втащила в ближайший трактир.— Раз уж ты у нас такой опытный, — прошептала она, — то, несомненно, заметил, что за тобой тоже кто-то следил. ГЛАВА 6 Время, сей преображатель и вечный зиждитель различий… Город Византий. Хроника Никиты Хониата Никита Хониат — историк, писатель, политический деятель XII века

.
Я глупо уставился на нее, потом осторожно выглянул в проход, из которого появился.— Он ушел, — сказала Виола. — Твой преследователь предпочел не сворачивать за тобой в этот темный переулок. Должно быть, он переоценил твои умственные способности, решив, что ты его обнаружил. А возможно, заметил, что за ним тоже следят. У меня складывается впечатление, что в этом городе все следят друг за другом. Неудивительно, что он такой многолюдный.— Ты заслуживаешь дополнительной благодарности, ученик, — признал я. — Так кто же следил за мной?— Откуда мне знать? — сказала она. — Я видела лишь монашеское одеяние, но не лицо.— Интересно. Может быть, отец Эсайас?— Ряса была другой. Разумеется, это не значит, что под ней был не он. Ты думаешь, что какие-то церковники сели тебе на хвост?— Учитывая монашескую маскировку, следить мог кто угодно, кроме церковников. Уж они-то наверняка оделись бы мирянами. Ладно, хорошо, что этот обряженный в рясу незнакомец пока перестал осложнять нам жизнь. Так что давай скорей навестим лачугу нашего пройдохи.Решив не предупреждать заранее о визите, я ворвался в его хибару с ножом в руке. Скромный мошенник как раз разжигал благовония в металлической чаше. Я схватил его за шкирку и помахал ножом у него перед носом.— Смотри-ка, какая удача, — сказал я. — Я передумал. Меня заинтересовали твои безделушки.— Конечно, конечно, — выдавил он. — Забирай все, что угодно, только не тронь меня.Клавдий закрыл дверь и встал на страже. Я отпустил трясущегося торговца реликвиями, настороженно поглядывая на его руки. Он суетливо развязал веревку на поясе и наконец распахнул полы плаща. Я показал ему на предмет, уже упомянутый мной, — оловянный перстень с черепом, залитым черной эмалью.— Отличный выбор, — залепетал он. — Предохраняет от врагов, приносит…Он заткнулся, когда я вновь поднес нож к его носу.— Взгляни-ка лучше сюда, — сказал я, показывая ему вторую руку.Он судорожно втянул воздух, увидев подобное кольцо на моем пальце.— Оно ни от кого не предохраняет, — сказал я. — А возможно, даже притягивает врагов. Я снял его с пальца одного мертвого шута, забрав также его одежду и пожитки. И с тех пор сам стал шутом. Порой мне удается шуточками поднять настроение людям. А порой я поднимаю им настроение вот так. Я слегка коснулся его шеи лезвием ножа, и он тут же заскулил.— Итак, это кольцо принадлежало шуту по имени Деметрий, — продолжил я. — Я ищу его. Он хранил для меня одну вещь, и настала пора забрать ее. Ради этого я готов на все, даже на убийство.Я взмахнул ножом, перерезая нитку, на которой висело кольцо, и оно упало. Не дав ему коснуться земли, я подбросил его в воздух концом ножа. И поймал его уже мизинцем, где кольцо заняло место рядом со своим двойником. Продавец реликвий с ужасом следил за моими трюками. Я вновь нацелил на него нож и приказал:— Выкладывай все начистоту.— Я тоже снял его с мертвого шута, — сказал он. — С Деметрия.— Когда? Где?— В начале ноября, в лесу за городом.— Кто завлек его туда? Говори все, что знаешь.— Они были одеты как монахи, но определенно не принадлежали к церковной братии, — сказал он. — Я бродил по лесу, собирая травы и проверяя заячьи силки. Тушеная зайчатина у меня в доме не переводится. Но императорские леса неприкосновенны. Никому нельзя пользоваться ими, ни охотникам, ни корабельщикам, никому. Поэтому, услышав шум, я спрятался.— Сколько их было?— Трое, они тащили тело. Я сразу понял, что это Деметрий. Он много лет выступал в нашем городе, и я узнал расцветку его костюма. Только так его и можно было узнать. Потому что от лица осталось лишь кровавое месиво. Они притащили с собой лопаты. Выкопали яму, опустили его туда и закопали.— Они что-нибудь говорили?Он задумался.— Один из них сказал: «Мертвого дурака и могила не исправит», и все они рассмеялись.— Ты узнал бы этот голос, если бы снова услышал его?— О нет, нет, — запричитал он, отчаянно мотая головой.— Но разговор шел на греческом языке?— Конечно, конечно.— С акцентом или без?— Я не заметил никакого акцента.— Продолжай.— Я вспомнил о кольце и серьге. И прикинул, что ему они больше не нужны.— Может, ты нашел у него еще что-то?Продавец реликвий порылся в куче неприглядного хлама возле тюфяка и извлек оттуда старый кожаный кошелек.— В нем не было денег, — заявил он весьма неубедительным тоном. — Но там лежал клочок бумаги. Я не понял, что на нем написано.Я забрал у него кошелек и открыл. Там лежала бумажка с едва различимыми буквами. Записку написали по-немецки. Глянув на нее, я передал листок Клавдию и открыл дверь.— Ты никогда не видел меня, — бросил я напоследок. — Не забывай об этом, иначе мы обязательно встретимся еще раз.— Убирайтесь, — прошипел он.Мы вышли на свет божий.Пройдя к пристани, мы уселись на край причала. Клавдий повернул листок к свету и прочел:— «Сегодня вечером не смогу. Т.». Тиберий?— Или Талия, — ответил я. — Возможно, нам не суждено узнать, кто это написал.Перед нами высились судостроительные верфи. Они пребывали в запустении. В былые времена Византия выводила в Босфор по двести кораблей, готовых дать отпор любому арабскому флоту. Сейчас здесь насчитывалось едва ли штук двадцать старых развалин, половина стояла в сухих доках, и все явно нуждались в ремонте. Однако мы не заметили вокруг них даже охраны, не говоря уже о конопатчиках, кипятящих смолу в огромных чанах, о канатчиках, плетущих снасти, и плотниках, ремонтирующих корпуса и палубы.— Этот город созрел для захвата, — заметил я.— Его охраняют войска, — возразила Виола. — И стены.— Стены тоже отчаянно нуждаются в ремонте, — сказал я. — Да и бдительность охраны вызывает сильные сомнения. Отрядам, охраняющим Анастасийские стены, платят так нерегулярно, что они уже готовы разбежаться. В этом городе творятся очень темные делишки.— Неужели это как-то связано с исчезновением шутов? — спросила она.Я пожал плечами.— В круг наших интересов входит сохранение мира. С устранением шутов исчезает и один из источников добрых советов и благонамеренных действий. Но я не думаю, что все происходящее здесь вызвано тем, что кто-то решил уничтожить пятерых шутов и трубадура.Я встал, потянулся и, прогнувшись назад, коснулся пяток. Виола наблюдала за мной с любопытством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35