— Ну… а чего тянуть-то? — тот встал со скамьи. — Только вы все здесь посидите. Мы с Леней вдвоем сходим. Если он не кольнется, мы его опять запрем. А потом, чуть погодя, уже ты, Сань, с ним побеседуешь. Иначе уже. Как бы по-хорошему. Чтобы у нас маневр был — я злой, а ты добрый. А потом опять я.— Слушай, — улыбнулся вдруг Адашев-Гурский, — а представляешь себе, если Джеки в записке номер квартиры напутала?— Ну так что ж…— развел руки Герман. — Тогда, значит, промашка вышла. Тоже бывает.— И он вообще совершенно посторонний человек…— Не думай об этом. Леня, пошли.— А вы, Саша, здесь что — работали? — Ве-ня налил себе немного водки.— Ниггерил. Лет десять назад. Мне во Францию съездить нужно было, а денег ни копейки. Ну, Федор меня и взял «негром». На сезон. С весны по осень. Поребрики лить, памятники ставить, оградки, то-се… Он уже тогда тут бригадиром был, еще при Палыче.— А Палыч — это кто?— Владимир Палыч? Ну… Он личность легендарная. Маузер. Он здесь ворон из маузера отстреливал. Это вот все было его хозяйство. Потом передел начался, он погиб. Очень мощная была личность.— Саша, а… — смущенно взглянула на Гурского Элис. — Здесь туалет — где?— Туалет? Не хотелось бы говорить банальности, но… здесь туалет везде. Найди кустики какие-нибудь. Или вон, между могилок. Элис тихонько вышла из вагончика. Адашев-Гурский достал сигарету, закурил и задумался.В вагончик вернулся Герман.— Что-то ты быстро, — взглянул на него Адашев.— Леня там его запирает.— Ну?— Конечно, никакой он не «левый». У меня и сомнений-то на этот счет не было. Мы его к яме подвели, он в нее заглянул, а там вода на дне. У него ноги и подкосились. Но молчит. Я его туда скинул, а Леня засыпать стал. Ну, тут его и прорвало. «Не губите, — скулит. — Я не при чем. Они у меня комнату снимали». Приехали, мол, в четверг вечером, поздно, с лялькой какой-то. Переночевали и утром рано уехали. А ему, мол, если кому про них скажет, яйца обещали отрезать. Ну, он и запирался перед нами до последнего предела. Я ему, конечно, приложил раза по почкам, чтоб наперед дурку гнать неповадно было. Сказал, мол, не верю, что больше ничего не знает. Но он, когда я ему из ямы выползти позволил, в ногах валялся, клялся, что правду говорит. Я ему еще час времени дал на раздумье. Сказал, что потом закопаю, если не расколется. Он вроде поверил. Герман налил себе водки и выпил. В вагончик вслед за Леней вошел крепкий, широкоплечий, русоволосый молодой мужчина.— Здорово, — протянул он руку Гурскому и взглянул на Леню. — Кто это у вас там парится?— Привет, Федя, — Александр пожал его руку— Да так… — Герман тоже пожал Федору руку. — Придурок один.— Еще глупей тебя, что ли? — Федор искренне засмеялся.— Ну, не я же в контейнере сижу, — Герман закурил сигарету.— Не зарекайся, — Федор присел к столу. — Чего пьете? Говно какое-нибудь?— Обижаете, уважаемый… — Леня развернул бутылку этикеткой вперед.— «Дипломат», — чуть прищурясь, прочел Федор. — «Флагман» лучше.— А вот не скажи, — Леня посолил помидорку. — Я тут выпил «Флагмана» давеча и чуть не отравился.— Так нечего ведрами-то жрать.— Ничего подобного. Бутылочку всего.— Трехлитровую?Возле бытовки остановился милицейский «уазик». Из него вышел сержант, посмотрел в сторону контейнера с цементом, прислушался и, поднявшись на крыльцо вагончика, вошел внутрь.— Всем привет, — сказал он. — Кого это вы там заперли?— Привет, — ответил ему Федор. — Кого надо, того и заперли. Воспитательная мера. В связи с производственной необходимостью. Пить будешь?Сержант взглянул на бутылки, вздохнул и сказал:— А то…— Ну и наливай.Тот налил себе полстакана водки, выпил и закусил протянутым ему помидором.— А чего это вы вообще здесь делаете? — взглянул на него Федор.— Да тут… Дела, короче. Служба. — Сержант дожевал помидор и вышел из вагончика.— Ну, помогай Бог, — кивнул вслед ему Леня.«Уазик» газанул — его водитель со скрежетом воткнул передачу, — еще раз газанул и укатил.— Гер, помоги-ка, — Федор встал и, пройдя в дальний угол вагончика, сбросил кусок мешковины с толстой плиты из белого мрамора. — В багажник ко мне закинуть надо.— Так мы сами и возьмем, — подошел к нему Леня. — Иди машину открывай.Федор вышел. Герман с Леней, поднатужившись, подняли плиту, вынесли ее на улицу и подошли к открытому багажнику большого черного внедорожника.— Присаливай помаленьку, — завел над багажником край плиты Герман.— Пальцы смотри, — Леня осторожно опустил свой край. — Во-от… и все.— Герка, у тебя время есть? — закрыл багажник Федор.— А что?— Да тут… помочь бы надо. Лень, и ты.— А как жа я хозяйство-то брошу? — бросил взгляд на вагончик Леня.— «Как жа», «как жа»… Кончай сейчас-то хоть придуриваться, ты же интеллигентный человек.— Так нешто кто спорит… — улыбнулся Леня.— Это он привык перед клиентом под деревенского косить, — обернулся к вышедшему на крыльцо бытовки Адашеву-Гурскому Федор. — Мол, придурок я, какой с меня спрос? А я тоже тут с ним на этом его дурацком языке разговариваю, и в автосервисе, на днях, чисто машинально, по инерции, прошу мне «микелировочку» забацать… Представляешь, — улыбнулся он, — стыд-то какой? На меня как на идиота смотрели.— Далеко ехать? — поправил браслет часов Герман.— Да не сильно. Вон, Гурский пока присмотрит.— Уважа-аемый… — . расшаркался перед .Александром Леня. — Значится, остаетис-ся тута за старшего.— Да полезай ты, — Федор садился за руль. — Сань, дождись нас.— Хорошо, — кивнул Гурский и посмотрел в сторону контейнера с цементом. 27 Вечером, в начале восьмого, Петр Волков остановил свой джип возле дома, над одной из парадных которого висела портативная телекамера. Вышел из машины, подошел к той самой парадной, последовательно нажал две кнопки на панели и повернулся лицом к камере. Замок на двери, щелкнув, открылся.Он, не торопясь, поднялся по ступеням лестницы на второй этаж, остановился у железной двери одной из квартир и, когда ту открыли, перешагнул порог.— Здравствуйте, — негромко приветствовал его хозяин и сделал приглашающий жест рукой. — Проходите.— Я ненадолго, — переступив порог, сказал Петр. — Мне буквально пару слов.— Проходите, проходите, — повторил хозяин дома. — Чего в дверях-то разговоры разговаривать.Волков прошел вслед за ним в комнату.— Присаживайтесь. Чайку, может быть?— Нет, спасибо, — отказался, усаживаясь в кресло, Волков. — У меня на самом деле времени не так много.— Ну как знаете, — хозяин сел в кресло, что стояло напротив, у журнального столика, взял в руки чайную чашку вместе с блюдцем и отхлебнул глоток. — А я, с вашего позволения… Не возражаете?— Бога ради.— Ну? — Хозяин поднял на гостя взгляд холодных серых глаз.— В общем, так — обнесли вас… то есть обокрали, двое. Я их взял. Один — залетный, тертый. По замазкам вроде профессионал… в решении квартирных вопросов. Ему с вашей дверью договориться — тьфу. Другой — бычара, из местных. Он этому второму только и нужен-то был потому, что город знает и у него тачка своя есть. А то тот у нас, в Питере, вообще впервые. Откинулся… освободился то есть, чуть ли не пару месяцев назад.Но стоит за этими двумя — третий. Вот он-то как раз и есть главный. Эти — исполнители. А он не просто наводчик, он весь расклад этот спланировал и всем руководил. И деньги все… ну почти все, какую-то мелочь он им на текущие расходы отстегивал, у него хранятся. Они их еще не делили. Я его… — Волков отвернул манжет и взглянул на часы. — Я его вскорости тоже возьму. Ребята мои сейчас его отслеживают, чтобы тихонько, не привлекая внимания, упаковать.Значит, так, далее — бабки… то есть деньги ваши, я из него вытряхну, привезу сюда, домой к вам. Я думаю… — он еще раз взглянул на часы, — сегодня еще. Ну и…— Что?— А… потолковать вы с ним не желаете? Хозяин отставил чашку, откинулся на спинку кресла и на минуту прикрыл глаза.— Видите ли, Петр Сергеич… — Он вновь открыл глаза и взглянул на Волкова твердым взглядом. — Мне сказали, что могу я вам довериться. Верные люди сказали, их слово для меня много значит. Я поэтому и отвечал на ваши вопросы по ходу… так сказать, дела. Чем-то я же с вами должен был поделиться, иначе как бы вы дело-то делали? И вот сейчас еще малость открыться вынужден буду, хоть и не надо бы, но… что уж тут теперь поделаешь. Короче говоря, нет мне никакого резона толковать с этим самым… смышленым, который старший у этой шантрапы, что ко мне залезла. Но тут вот что… Я говорил вам, что деньги эти… чужие. Не мои, в общем. И если бы они вдруг вот на этой вот неделе, пока их у меня нет, понадобились бы…— Это было бы плохо.— Можно и так сказать, — кивнул седой головой хозяин дома, — если вам, конечно, посильней слова не подыскать. И главное, что объясниться-то можно. Все, что угодно, можно объяснить. И именно поэтому слушать никто и не станет. Кстати сказать, их у меня и сейчас еще нет. Сто процентов, что они у него?— Ну… Сто процентов гарантии только Госстрах давал. В недавнем прошлом.— Это ясно. Так вот. Коснись нужда в деньгах этих, а их у меня нет — уж лучше самому на себя руки наложить. Вот я и думаю… Сам ли от себя умник этот, который их к рукам прибрал, работал, или указал на меня кто? Вы меня понимаете?— Думаете, подставить вас кто-то пытается?— Дак… времена-то какие? Всякое на ум лезет, пока ворочаешься-то всю ночь без сна. И так ситуацию повернешь, и эдак. Ведь ничего святого в людишках не осталось.— И вы хотите?..— Ну а что… человек я старый, немощный. Ни за что он мне правды не скажет. Не забоится он меня. Ну а… другого кого просить, из своих же ребяток, так это… я бы и с самого начала мог, если б позора своего не опасался. Это ж ведь что получится — обратишься за помощью, а тут же и слух пойдет, мол, все, выдохся старик. На каждый-то роток платок не накинешь. И вот… если уж мне вам довериться довелось… может быть, вы бы с ним сами потолковали, а? А я уж, помимо того, что Деду вашему, ну… сверх той оплаты, вам бы — лично…— Ну что ж делать, — Петр поднялся из кресла. — Потолкую. Только не нужно мне ничего… помимо прочего. Мне начальство жалованье платит.— Много?— Много не бывает. Бывает достаточно.— А то шли бы ко мне. Очень мне такие-то вот, как вы, нужны. Мало нынче таких.— Каких?— Ну… которые вот так вот легко от денег отказываются.— Спасибо, конечно, на добром слове, но…— А вы не спешите. Подумайте. Я не тороплю. Мало ли как жизнь обернется. Я вам предложил и слова своего назад не забираю. А слово мое крепкое. Хоть и у Деда вашего спросите, если сомневаетесь.— Зачем же.— Подумаете?— Хорошо, — Волков вышел в прихожую. — Да! А с этими-то двумя мне что делать? У меня своей собственной тюрьмы нет. В конце концов, это вас они обокрали, а не меня.— А где они?— Ребята мои пока за ними присматривают. Я их поймал, бычок этот мне ихнего старшего сдал, больше у меня к ним вопросов нет. И я им не судья. Личной обиды у меня на них нет.— А у меня есть.— Ваше право.— Один, говорите, с понятиями, а другой бычок?— Ну да.— Ага…— вновь прикрыв глаза, хозяин что-то прокручивал в уме. — Вот что мы с вами сделаем. Тут как раз в городе у нас товарищ мой сейчас гостит. Хороший товарищ, старый и верный. Он сам из Дагестана. И у него там, в горах где-то, то ли ферма какая-то, то ли еще что, не знаю, врать не буду. Так вот этого бычка я ему и подарю. А? В хозяйстве сгодится. А тот, который при понятиях… ну что ж… по понятиям мы с ним и разберемся. Посмотрим, что за человек.— Дело ваше.— Вы вот что… адресочек я вам сейчас дам, вы запишите и туда, если не затруднит, их обоих и отвезите. Я сейчас позвоню, предупрежу, их там у вас с рук на руки и заберут. И… этого, третьего, который умник, когда с ним все закончите, — туда же… Хорошо?— Как скажете.— Ну, всего вам хорошего. Жду, значит, я вас. Сегодня.— До свидания.Петр вышел из квартиры, и за его спиной глухо лязгнул запор железной двери. 28 Прошло достаточно много времени с того момента, когда Федор увез по каким-то своим делам Германа с Леней, и Адашев-Гурский сидел в вагончике, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, ему уже наскучило сидеть и ждать, когда «клиент дозреет», а с другой — он, собственно, не знал, что делать дальше.Вдруг он услышал со стороны контейнера какие-то звуки. Вышел на крыльцо, спустился по ступенькам и подошел к железной двери.— Чего тебе? — спросил он через небольшую щель.— Так я… это… сказать хотел… — глухо донеслось изнутри.— Говори.— А товарищ ваш совсем уехал?— Тебе-то что?— Да я… это… знаю, где они ее прячут. Выпустите меня.— А для чего тебя выпускать?— Я все расскажу.— Вот и говори. Что тебе мешает?— Я адреса не знаю, только так, зрительно. Без меня вы все равно не найдете. А показать могу.— Ты говори, говори. Там видно будет.— Ну… Я их, на самом деле, не знаю. Один у меня комнату снимал. А второй приезжал к нему. И вот в четверг вечером они вместе приехали. И девчонку какую-то с собой привезли и заперли. А потом утром уехали.— Так ты это товарищу моему уже рассказывал.— Да, но… я вроде знаю, куда они ее увезли. Они же от меня особо не таились. Я слышал, один вроде говорил, что за нее чечены денег могут дать. Но пока, мол, ее спрятать нужно. А то здесь, говорит, стремно. Они ее и увезли.— Куда?— На дачу одну. Я там был, они меня туда недели две назад возили, забор чинить. Денег заплатили.— Найдешь?— Найду. Только торопиться надо. А то они ее чеченам продадут. Тогда уж все…— А может, уже продали?— Может, и продали. Только вряд ли. Этот говорил, что с чеченами дело иметь… продумать все надо хорошенько, чтоб не кинули. А времени-то прошло — всего ничего. Ее еще выручить можно. Можно успеть. Только поторопиться надо.— А тебе-то до нее какая забота?— Я вам помогу, а вы меня отпустите… Отпустите?— Подумаем. А что ж ты раньше молчал?— Боялся. Они же бандиты. Убить обещали, если скажу кому-нибудь.— Так зачем говоришь?— Да я тут подумал… те пугают, вы грозитесь… Ну, от тех-то я, может, и спрячусь, шанс есть. А вот если вам не скажу… то и совсем у меня никакого шанса не остается. Вы же уверены почему-то, что я вас обманываю. Правильно?— Это правильно, — кивнул Александр. — Это ты разумно рассуждаешь.— Ну вот… а так… Они вас не ждут, ничего про вас не знают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25