Вы уж извините, что так произошло… Да, да, я знаю, она за все берется, а в результате — нервные срывы. Разумеется, ничего серьезного… Да, большое спасибо, что сообщили… Сделаю все, что смогу. Но она такая упрямая… — Лоис попыталась смягчить резкость последнего замечания легким смешком. — Я думаю, вам придется в будущем освободить ее от ваших занятий. Тут следует проявить твердость. Да, да, совершенно справедливо: великодушные люди в наше время — такая редкость. Нам надобно ее поберечь. Еще раз — тысяча благодарностей!
Элли услышала, как повесили трубку. Зябко передернув плечами, она развернулась и снова побежала вверх по лестнице.
— Дорогая, что случилось? — при виде запыхавшейся Элли воскликнула Минни.
— Мин, я опоздала. Она уже разговаривала по телефону.
— С миссис Летбридж?
Элли кивнула.
— Ну, ничего не поделаешь, — тихо вздохнула Минни. — Не надо было бегать — на тебе лица нет.
— Ерунда. Слышала бы ты этот голос! Джулия называет его ядовито-сладким: «Великодушные люди в наше время такая редкость!» И она еще предупредила, Мин, чтобы миссис Летбридж в дальнейшем не рассчитывала на твое участие в благотворительных собраниях. Но ты ведь не сдашься, верно? Это же твоя единственная отрада!
Минни молчала, словно окаменев. Потом тихо ответила:
— Ты же знаешь, борец из меня никудышный. И потом, это встревожит весь дом, а я этого не хочу.
Никто из них не упомянул имени Джимми, но обе подумали о нем. Именно Джимми нужно было уберечь от волнений. Ради этого Минни готова была на любые жертвы. И все члены семейства всегда принимали это как должное. Но теперь в сердце Элли зашевелилось сомнение. «Она так же безраздельно предана ему, как я — Ронни», — промелькнуло у нее в голове. В ту минуту Элли даже не поняла, какое сделала открытие. Но, незаметно для нее самой, ее отношение к Минни, которая всегда казалась ей открытой книгой, неуловимо изменилось. Минни уже так давно жила вместе с ними, и все настолько привыкли к ее преданности семье, что никому и в голову не приходило задуматься о причинах этой преданности.
— Тебе пора одеваться, девочка, — сказала Минни с кроткой улыбкой. — Не будем сегодня думать о плохом. Ведь сегодня радостный день — приезжают Джулия и Энтони! Постараемся быть веселыми. Ты представить себе не можешь, как я рада, что Джулия наконец-то останется у нас на ночь! Конечно, было очень великодушно со стороны миссис Летбридж пригласить ее к себе, когда в последний раз она приезжала повидаться с тобой. Но это вызвало так много ненужных пересудов — по поводу того, что она не ночевала в поместье. Твой брат очень тогда расстроился и… миссис Леттер тоже. Ты будешь в голубом?
— Да.
Элли сбросила свое старенькое платье и надела голубое — крепдешиновое. Оно висело на ней, как на вешалке.
— Взбей волосы и немножко подрумянь щеки. Нельзя, чтобы Джулия увидела, какая ты у нас стала бледненькая.
Элли торопливо мазала лицо кремом, накинув на плечи полотенце. По-настоящему это надо было сделать перед тем, как надевать платье. Но снимать его снова у нее просто не было никаких сил. Так теперь бывало постоянно: она скидывала одно платье и быстро влезала в другое. На то, чтобы заняться собой, времени не оставалось никогда. Втерев в кожу остатки крема, Элли провела по лицу пуховкой.
— Ужасно боюсь. Мин, что Джулия поскандалит с Лоис, — сказала она.
— Что ты, этого нельзя допустить!
— Боюсь, ее не удержишь. — Голос Элли дрожал. — Не исключено, что она специально за этим и едет.
— Не может же человек сознательно желать ссоры! — воскликнула Минни.
— Джулия может.
— Почему, ну почему?!
— Чтобы все тут разнести вдребезги. Ты же знаешь Джулию. К тому же она ненавидит Лоис, как змею ядовитую.
В зеркале Элли видела Минни, стоящую за ее спиной. На мгновение Элли показалось, что она и в самом деле готова потерять сознание — так вдруг побледнело ее лицо. Но этого не случилось. Дрогнувшим голосом Минни чуть слышно произнесла:
— Ненависть — это яд.
Глава 5

Единственным человеком, кому тот вечер принес неподдельное удовольствие, оказался Джимми Леттер. Остальные вздохнули с облегчением, когда он наконец окончился. Джимми же радовался, как ребенок. Он весь сиял и не жалел сил, чтобы развеселить и остальных. Еще бы! Впервые за последние два года семейство в полном составе собралось за столом. По одну сторону от него сидела Элли, по другую — Джулия; рядом с Элли — Энтони, подле Джулии — Минни, а со своего места во главе стола сияла улыбкой его прелестная Лоис. Вся семья в сборе, как в былые времена, а вместе с ними — Лоис! Его милая жена. Его изумительная, потрясающая Лоис!
Он до сих пор не мог взять в толк, почему она предпочла именно его. Ведь она могла бы выбрать себе в мужья любого. Но вышла за него!.. Наконец-то все они собрались вместе! И Энтони, только что вернувшийся в Англию, и Джулия… Он искренне переживал оттого, что после его женитьбы Джулия перестала бывать в родовом гнезде. Что уж скрывать, его это очень обижало. Ревнует его к Лоис, не иначе. Очень глупо с ее стороны. Такая уж она уродилась — вспыльчивая, своенравная… Но сердце у нее золотое, и не любить ее невозможно. Джимми всегда относился к ней с большой нежностью. А Лоис с ангельским терпением переносила ее нежелание бывать у них. Ничего удивительного — У Лоис вообще ангельский характер. И насчет Джулии она оказалась абсолютно права, когда заметила, что ей просто требуется время, чтобы свыкнуться с новым положением дел, и вскоре она сама к ним приедет. Так и вышло. И теперь все здесь. Джулия в красном. И тон выбран очень удачно — густой, как у лепестков дамасской розы. Просто великолепный цвет, и очень ей идет. А Элли в голубом. У нее, бедняжки, очень усталый вид. Изводит себя из-за Ронни, на верное. Скверно, конечно, что он потерял ногу. Какое счастье, что теперь у них есть Лоис! Она такая опора для Элли…
Печально, что нет уже с ними Марсии. Джимми взглянул на висевший за спиной Лоис портрет миссис Вейн. На нем она тоже в красном платье — почти таком же, как на Джулии, ее дочке. Они, несомненно, очень похожи. Только Джулия, разумеется, не такая красивая. Жаль… А вот Элли и вовсе на мать не похожа. Марсия была на редкость привлекательной. Прелестная женщина! Правда, жизнь ее не баловала: дважды оставалась вдовой, да и умерла рано. Джимми очень был к ней привязан. Ей следовало бы сейчас быть здесь, вместе со всеми.
С легкой грустью Джимми позволил своему воображению нарисовать идиллическую картину: Марсия и Лоис живут душа в душу под одной крышей в Леттер-Энде. Разумеется, и Джулия тогда никуда бы не уехала и жила бы вместе с ними, и все были бы счастливы… Но даже так грех ему роптать на судьбу. Ведь вдобавок ко всему у него теперь есть Лоис…
Джимми улыбнулся ей через весь стол, и в ответ был вознагражден обворожительной улыбкой.
На первый взгляд, вечер и в самом деле удался — в основном, благодаря усилиям Лоис и Энтони. Они старались, чтобы застольную беседу не нарушали неловкие паузы. Джимми радостно перепархивал от одной темы к другой. Джулия больше молчала, но в целом держала себя вполне прилично. Не хмурилась, не сверлила никого свирепым взглядом, спокойно выражала свое мнение, была вежлива с Лоис и ласкова с Джимми.
Джимми трудно было не любить. В свои пятьдесят один он оставался все таким же кудрявым и беззаботным, каким был в пятнадцать. Он не сделался выше ростом, не стал держаться солиднее. Правда, кудрей у висков немного поубавилось, но они по-прежнему отливали золотом, почти не тронутые сединой.
Ужин, приготовленный миссис Мэнипл, был великолепен. Когда Элли встала, чтобы заменить тарелки, Джулия тоже поднялась со своего места. Ей было приятно вместе с Элли снова заняться привычными домашними делами, и в кои-то веки ее нисколько не волновало, начнет ли злорадствовать по этому поводу Лоис. Она легонько положила руку на плечо Минни, усаживая ее обратно на стул, отрицательно покачала головой в ответ на предложение Энтони помочь, и со смехом сказала:
— Да успокойтесь вы все! Я делаю это с превеликим удовольствием.
Все было, как в старые добрые времена. Только во главе стола полагалось бы сидеть ее мамочке, такой ласковой, такой красивой и доброй, а не этой мерзкой Лоис, в ее скользком, облегающем белом платье, надетом специально, чтобы подчеркнуть, что сложена она лучше, чем любая из присутствующих здесь женщин. «Я к ней несправедлива, что уж тут скрывать! — говорила себе Джулия. — Право же, не все ли мне равно, что у нее такая красивая фигура. Ну нет, не все равно, совсем даже не все равно! Надо же, платье — все в обтяжку, и такое открытое! Уж лучше бы сразу купальный костюм надела! Если Энтони такое нравится — что ж, ради бога, пускай она его забирает! Хотя теперь он ей не достанется, ведь теперь она, как-никак, жена Джимми. Энтони никогда на это не пойдет. И вообще, он бы сюда не приехал, если бы все еще любил ее…» При этой мысли настроение у Джулии резко улучшилось, у нее даже дух захватило от радостного предвкушения.
Миссис Мэнипл, как раз передававшая ей блюдо с грибами, тушеными с яйцом, взглянула на нее с восхищением:
— Твоему цвету лица, девочка, не грех позавидовать. Похоже, это ты у нас живешь в деревне, а мисс Элли — городская мышка. Сразу видно, что румянец у тебя натуральный, не то что у некоторых. Тоже мне, воображают, что кого-то можно обмануть румянами. Как бы не так! Осторожнее с тарелками, мисс Элли, деточка, — они огненные!
Они вернулись в столовую как раз в тот момент, когда Джимми добрался примерно до середины одной из своих обычных бесконечных историй:
— Ну вот, тогда я Хавершему и говорю… Не тому Хавершему, которого ты, Энтони, знавал, — тот, бедняга, скончался, — а его племяннику, то бишь сыну брата покойного, того самого, который переехал на север. Не помню уж, зачем его туда понесло. Вряд ли затем, чтобы работать на производстве или строительстве, потому что, помнится, в математике он никогда силен не был. По-моему, это было как-то связано с пароходной компанией, да впрочем, это не важно. Так вот, про его сына. Неплохой паренек, но в сельском хозяйстве ничего не смыслит. Стал мне рассказывать про урожаи оливок в Италии. Он там проходил службу в составе восьмой армии и чего только не плел про тамошний благословенный климат! А я ему говорю«Все это превосходно, но знаете, милейший Хавершем, оливки — они и есть оливки. Для итальяшек, может, это то, что надо, но у нас, знаете ли, оливки не выращивают…»
Джимми неторопливо продолжал свое невразумительное повествование. Было видно, что он страшно доволен собой, хотя смысл этой истории так и остался загадкой для слушателей.
Энтони по этому поводу никакой досады не испытывал Скорее наоборот — он уже забыл, когда в последний раз ему было так хорошо. Среди этого он вырос, все это было частью его отрочества: семейные сборища, девушки, помогавшие убирать со стола, и милейший Джимми, настолько довольный собою, что сердиться на него было просто невозможно. Его истории скучны и однообразны? Ну и что из того? Умелых рассказчиков на свете сколько угодно, но когда ты среди своих — блистать красноречием ни к чему. Ведь это не главное. Главное, что твои близкие, твоя семья — рядом с тобой. И каждый знает, кто чего стоит, и никому не нужно ничего доказывать. Да, что ни говори: нет на свете более уютного, спокойного места, чем лоно семьи…
Предаваясь сладостным размышлениям, Энтони вдруг поймал на себе взгляд Лоис, и от его умиротворенного настроения не осталось ни следа. Во взгляде этом, пронзительно остром, словно алмазная грань, явственно читалось жгучее презрение к Джимми и одновременно с этим — твердая надежда отыскать следы того же чувства на лице Энтони. Волна ненависти захлестнула Энтони. Да как смеет она искать в нем сообщника!
После ужина Лоис величественно проплыла в гостиную, увлекая за собой обоих мужчин. Порыв Энтони остаться и помочь убрать со стола никто не поддержал. «Да брось ты, девочки все сделают сами!» — беззаботно заметил Джимми, а Джулия со смехом добавила:
— Иди, играй и не путайся под ногами.
— Сколько человек будут пить кофе? — спросила она у Элли, возвратившись на кухню. — Меня можешь исключить, я его не люблю. Вы какими чашками пользуетесь?
— Старинными, ворчестерскими.
— Мы с Минни тоже не пьем кофе. И Джимми с недавних пор от него отказался. Значит, только Лоис и Энтони. Но Лоис заваривают отдельно. Она пьет черный, по-турецки.
— Так похоже на Лоис! Ну, Энтони так пить не станет, он любит с молоком.
— У Минин уже все готово. Лоис всегда выпивает одну чашку и добавляет туда ванили. Да, и не забудь поставить на поднос маленькую бутылку коньяка.
— Фу, гадость! — сказала Джулия с легкой гримасой.
Все вышли на террасу. Всю лужайку, огороженную невысокой сероватой стеной, скрывала тень от огромного кедра, которым страшно гордился Джимми. В этом году на нем было много шишек, и от этого казалось, будто по мощным ветвям расселись стайки маленьких совят. С противоположной стороны лужайку окаймлял цветочный бордюр, переливавшийся всевозможными оттенками в лучах вечернею солнца. Стоял один из тех тихих, безветренных вечеров, когда небесная синева, уже не дышащая зноем, делается особенно чистой и прозрачной.
Неохотно, один за другим, хозяева и гости потянулись обратно в дом. Состояние глубокого покоя вновь охватило Энтони. Минутная вспышка гнева прошла. Он снова ощутил себя в мире с семьей и самим собою.
Минни понесла из комнаты поднос с пустыми чашками. Внезапно Лоис быстро поднялась со своего места и торопливо двинулась следом за ней. Она так спешила, что, проходя мимо, задела Минни, и чашка Энтони, стоявшая на подносе, опрокинулась набок. Войдя в кухню, Минни принялась мыть и расставлять чашки на место. Полли Пелл, худенькая, робкая девушка лет семнадцати, к тому времени уже справилась с обеденной посудой и теперь вытирала бокалы. Она делала это медленно и тщательно — так, как учила ее миссис Мэнипл. Минни перекинулась с ней несколькими словами — расспросила Полли о крестинах первенца ее замужней сестры, одобрила выбранное для младенца имя — и направилась обратно в гостиную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34