— А ты не была женой Джимми. И не хотелось бы напоминать тебе, что то, что было два года назад, два года назад и кончилось.
— Ты ведь любил меня тогда.
— А теперь не люблю.
Она засмеялась и презрительно взглянула на него.
— Тоже мне, Иосиф Прекрасный!
Он рассердился и уже не выбирал слова.
В конце концов, она сама напросилась.
— А ты видишь себя в роли супруги Потифара? Тебе не кажется, что это довольно мерзкая роль?
Дверь снова начала открываться. На обоях были изображены букеты фиалок на белом поле. И эти букеты вдруг начали двигаться. Он видел это из-за плеча Лоис, плеча, с которого сползала проклятая ночная рубашка. Дверь открылась пошире, и вошел Джимми.
С появлением Джимми они все оказались участниками какого-то низкопробного фарса, но, несмотря на клокотавшую в нем ярость, Энтони осознал, что этот фарс принял опасный оборот. Джимми в голубой пижаме, с разлетающимися кудрями, очень подходил на роль комического супруга. Но им не был. Вид у него был просто трагический. Он стоял в дверях и смотрел на них застывшим взглядом, веки его покраснели, мертвенно-бледное лицо покрылось каплями пота. На мгновение это смутило даже Лоис.
Джимми заговорил первым:
— Иди к себе!
— Джимми, перестань!
— Я слышал, что ты говорила.
Лоис передернула плечами, коротко рассмеялась, прошла мимо него к двери. Для Энтони самым поразительным стало то, что, хотя Лоис мимоходом чуть не задела Джимми, тот не стронулся с места, не подумал уступить ей дорогу. — как будто ее вовсе тут не было. Миг — и она действительно исчезла. Дверь за ней закрылась. Но для Джимми она перестала существовать еще до этого мгновения. Никакой Лоис больше не было — и все.
Все это произошло в считанные секунды. Энтони опомнился от неожиданности и решил сделать все от него зависящее, чтобы спасти то, что еще можно было спасти.
— Джимми, дружище… — начал он, и Джимми поднял на него потухшие глаза.
— Я слышал, что она сказала, — произнес он. — Она сказала: «Два года назад». Я хочу знать о том, что было два года назад.
Голос его был бесцветным, как и глаза, и говорил он в абсолютно несвойственной ему манере — медленно, разделяя слова. И это Джимми, у которого их всегда было так много, что он не успевал составить из них связное предложение и они сыпались как горох!
— Ничего особенного. Поверь, Джимми, ничего особенного. Я был в нее влюблен и попросил ее стать моей женой. Она отказалась и вышла за тебя. Вот и все. Я думал, ты в курсе.
Джимми наклонил голову и все в той же манере, еле шевеля губами, сказал:
— Ты… не… виноват…
Энтони подошел ближе и положил руку ему на плечо.
— Послушай, Джимми, — произнес он. — Не придавай всему этому такого серьезного значения. Ничего дурного не случилось. Возьми себя в руки. Сейчас я скажу тебе, в чем все дело, и очень тебя прошу: постарайся понять меня правильно. У вас с Лоис вышла стычка из-за коттеджа Хадсона.
— Она солгала мне.
Плечо, которого касалась рука Энтони, было твердым и холодным как лед.
— Так вот, — продолжал Энтони, — вы поспорили, и она разозлилась. Она не из тех, кто любит уступать. Ей захотелось с тобой поквитаться, и она нашла способ — стала со мной заигрывать. Мы друг друга знали достаточно давно, чтобы обходиться без церемоний, и я прямо ей сказал еще в саду, что мне это абсолютно ни к чему. Туг как раз появилась Джулия и позвала в дом. Женщины не любят незаконченных ссор — они всегда думают о том, как бы рассчитаться и оставить последнее слово за собой. Я уверен, что именно это привело сюда Лоис. Это было чертовски глупо с ее стороны, и у тебя есть полное право негодовать, но не подозревай здесь ничего худшего. Я уеду в шесть утра и буду держаться от вас подальше — можешь мне поверить, Джимми, ради бога.
Но это не помогло. Джимми Леттер посмотрел на него страдальческим взглядом и произнес:
— Не надо. Я слышал, что она сказала.
Он повернулся и вышел через дверь.
Глава 16

Энтони покинул Леттер-Энд, когда все еще спали. Шаги его гулко разносились по коридорам, так, как будто дом был пуст. Ему казалось, что хоть кто-то должен был проснуться, когда он отодвинул засов и повернул ключ в замке. Он вышел из дома. Было раннее утро, на траве лежала роса, дул легкий ветерок. Он вывел свою машину и пустился в путь, радуясь, что вырвался из Леттер-Энда.
Следующие два дня он был чрезвычайно занят. Его обед с Латимером прошел даже лучше, чем он ожидал. Латимер затащил Энтони к себе в коттедж на берегу Темзы. Никаких отговорок Латимер не принимал: там они могли посмотреть вместе рукопись. «Остальные твои партнеры просто старые противные бабы, по я не собираюсь пререкаться с ними, — заявил он. И к полному изумлению Энтони добавил: — К тому же ты должен познакомиться с моей женой».
Латимер женат?! Энтони лишь с большим трудом мог вообразить себе это. По отношению к миссис Латимер он стал испытывать живейшее любопытство. Она оказалась простоватой, ничем не выдающейся женщиной, по божественной кулинаркой. Она была именно той женщиной, которая была нужна Латимеру, хотя, зная его, невозможно было поверить в то, что он действительно женат. И однако же — вот она и вот Латимер — настоящий муж, причем довольный как весельчак Панч.
Поскольку фирма с готовностью предоставила ему отпуск, Энтони вернулся в отель лишь в шесть часов вечера на следующий день. Времени хватило только на то, чтобы переодеться и успеть на обед в Хэмпстед к Мэтьюсонам, где он очень хорошо провел время. Этому немало способствовало радостное сознание, что он сумел сбежать из Леттер-Энда.
Он вернулся в отель после полуночи и нашел в своей комнате записку:
Вам дважды звонила мисс Вейн. Настоятельно просит перезвонить, сразу как вернетесь.
Энтони, недовольно хмурясь, перечитал текст. Записка заставила его снова вспомнить о том, о чем он старался забыть в течение последних двух суток. Им овладело предчувствие беды. Он попытался внушить себе, что эго чистая ерунда. В конце концов, у Джулии могла быть масса вполне безобидных поводов для звонка… «Звонила дважды. Настоятельно просила перезвонить…»
Он присел на край постели, снял с рычага трубку, назвал номер абонента и стал ждать. Десять минут первого. Наверху телефон только у Лоис в спальне, так что в ожидании его звонка Джулия наверняка сидит в кабинете. Как ни странно, Энтони вдруг ясно, будто видел собственными глазами, представил себе, как Джулия в напряженном молчании сидит в кресле перед письменным столом, на котором находится телефонный аппарат, а телефон все молчит и молчит… Его соединили с Леттер-Эндом минут через тридцать. При первом же звонке он снял трубку и сразу услышал голос Джулии:
— У нас кое-что случилось, Энтони.
— Что такое?
Она перешла на французский, который им обоим в детстве преподавала миссис Смитерс, и от англизированного произношения то, что она творила, звучало еще более неправдоподобно.
— Это ужасно, Энтони, Лоне… она умерла.
У него вырвалось непроизвольное восклицание.
— Как? Отчего?
— Не знаю. Что-то в ее кофе.
— Как же так, Джулия?
До него донесся ее прерывистый вздох.
— Здесь уже была полиция. Утром они приедут опять.
— Когда это произошло?
— После ужина, сразу после того, как выпила кофе. Ты приедешь?
— Конечно.
— Постарайся пораньше.
— Буду часам к восьми.
— Лучше бы к половине восьмого. Я встречу тебя у первого указателя после деревни. Мне необходимо с тобой поговорить.
Оба почувствовали, будто между ними протянулась прочная, не рвущаяся нить.
— Хорошо, — отозвался он. Тут же он услышал щелчок, и они снова оказались на расстоянии тридцати миль друг от друга. Энтони выпустил трубку и почувствовал, что его рука занемела от напряжения — так сильно он ее сжимал.
Глава 17

Она ждала его, как и обещала, у дорожного камня. Позади нее, прислоненный к живой изгороди, стоял велосипед. Энтони остановил машину, и Джулия тут же подошла.
— Лучше съехать с дороги. Сверни на проезд Хоблейн. Я на велосипеде Элли, буду там сразу после тебя.
Автомобиль перегородил собою проезд. Правда, это не имело ни малейшего значения, здесь все равно ездили, может, один раз в сто лет.
Джулия влезла в машину, вжалась в угол и безо всяких предисловий проговорила:
— Они думают, что это убийство.
— Для этого есть основания?
— Безусловно. Лучше рассказать тебе все по порядку.
— Да, конечно.
Джулия судорожно вздохнула. Она была без шляпки, ее волосы тускло поблескивали от утренней росы. В лице ни кровинки, все черты заострились, но голос звучал тихо и ровно.
— Последние два дня после твоего отъезда были сплошным кошмаром. Должно быть, вышел страшный скандал. Наверное, ты знаешь из-за чего, но Джимми не говорит. Весь первый день после твоего отъезда его почти не было дома. Лоис до ленча пробыла в своей комнате, потом появилась, а Джимми отсутствовал. За ужином они не разговаривали, затем он сразу ушел и заперся у себя в комнате.
— А что насчет кофе?
— Он спустился в гостиную, проглотил его, словно лекарство, одним махом и опять ушел. На следующий день, вчера — то же самое. Она завтракала у себя наверху, Джимми опять ушел и вернулся только к вечеру. Выглядел он ужасно. Теперь уже ни у кого в доме не осталось сомнений что они серьезно рассорились. Ужин прошел мрачно. Убирали со стола и мыли посуду мы с Элли: Минни выглядела так жутко, что мы ее отправили отдохнуть. Поднос с кофе несла в гостиную я сама. В каждую из двух чашек Мэнни при мне добавила ванилин. Сахар и коньяк уже стоял на подносе. Я внесла поднос и поставила его на стол. В гостиной никого не было. Я вышла на террасу посмотреть, не там ли Лоис, но ее не нашла. Потом подошла к окну кабинета и крикнула Джимми, что кофе готов. Я не спешила возвращаться обратно. Мне было просто тошно.
Джулия умолкла, пытаясь унять озноб. На ней было пальто, но оно не спасало: холод был внутри нее.
— Продолжай.
— Да, сейчас. Немного погодя я заглянула в окно гостиной. Они все уже были там. Джимми сидел в своем любимом кресле. Его чашка стояла на столике рядом. Он взял ее и выпил быстро, как всегда в последнее время. Лоис с чашкой в руках направлялась к своему обычному месту у окна. Минни находилась возле камина, Элли — у другого окна. Мне не захотелось к ним присоединяться. Я крикнула Элли, чтобы она не засиживалась допоздна и что я сама собираюсь прогуляться. Я прошла через сад и вышла в поля. Вечер был чудный, и возвращаться домой не было никакого желания. Поверни я тогда к дому, это вряд ли что-либо изменило бы. Хотя как знать?
Приступ озноба снова охватил ее.
— Я слушаю тебя внимательно, Джулия.
— Я вернулась в десять. Дверь из гостиной на террасу была открыта, и я вошла через нее. В гостиной кроме Лоис никого не было, и сначала я подумала, что она спит. Никакого желания ее будить у меня не было, и я уже повернулась, чтобы незаметно выскользнуть и затем войти в дом через боковую дверь. И тут что-то меня остановило. Я… я хочу сказать, что она обмякла, что ли… что-то в ее позе меня насторожило. Я подошла, окликнула ее, но она не просыпалась. Тогда я дотронулась до нее, и она соскользнула со стула на пол. Я позвала Джимми. Она была еще жива, но нам не удавалось ее разбудить. Я пыталась дозвониться до доктора Грейнджа, но он принимал у кого-то роды. Тогда я стала звонить в Крэмптон, но в госпитале проходил концерт, и только с третьего раза к телефону подошел врач — некий Хэтэвей. Он велел дать ей кофе и водить по комнате, не давая заснуть. Кофе мы кое-как в нее влили, но заставить ее ходить было уже невозможно. Она скончалась сразу после приезда врача.
Дрожь, которую Джулии долго удавалось унять, стала сотрясать все ее тело. Энтони положил руку ей на колено:
— Не надо, милая.
Своей холодной ручкой она крепко сжала его пальцы и продолжала:
— Врач велел позвонить в полицию и до их приезда оставить все как есть, звонить пришлось мне — Джимми просто сидел, охватив голову руками. И тут эта ужасная Глэдис Марш закатывает истерику — видимо, таким образом она решила привлечь всеобщее внимание, а может, и попасть на страницы прессы. Мы с Мэнни как раз пытались успокоить ее, и в этот момент из гостиной выходит доктор Хэтэвей. Он, видимо, хороший специалист, но страшно придирчивый и недоверчивый субъект. А тут еще эта Глэдис. Как закричит: «Вы все хотите, чтоб я молчала? Ну уж нет, не дождетесь! Это убийство! Ее убили, говорю я вам! И замять это вам не удастся!» Этот Хэтэвей немедленно клюнул, стал ее успокаивать и попросил рассказать, что ей известно.
Энтони почувствовал, как Джулия дернулась. Она отвела глаза в сторону и убрала свою руку.
— Ну и что? — резко спросил Энтони.
— Все хуже некуда. Энтони, в ночь перед твоим отъездом она подслушивала у твоей двери. Я тебя предупреждала, что она этим занимается. Она говорит, Лоис была у тебя, Джимми вас там застал и была ужасная ссора.
— Это ложь, — от Энтони повеяло арктическим холодом. — На самом деле Лоис вошла ко мне через гардеробную Марсии. Разумеется, это явилось для меня полной неожиданностью. Джимми, должно быть, следовал за ней по пятам. Ссоры никакой не было. Джимми велел ей идти к себе — и все. И мы с ним не ссорились. Он сказал, что меня ни в чем не винит, а я заверил его, что уеду и постараюсь больше не появляться.
Джулия сцепила ледяные руки.
— Глэдис утверждает, что она назвала тебя святым Иосифом, а ты ее — женой Потифара, и что Джимми все время твердил: «Я слышал, что она сказала».
— В целом так оно и было. Это все?
— Нет, не все. Глэдис выболтала всю историю — о том, как Лоис говорила, будто кто-то пытается ее отравить и о ее приступах, а закончила целой тирадой: «Кто-то из них это точно сделал, отравил ее, — вот что я вам скажу! А теперь пытаются заткнуть мне рот. Не на такую напали, так что это им с рук не сойдет, если в Англии еще остались закон и справедливость!»
— Ну а дальше?
— Приехал инспектор полиции, он у нас совсем недавно. Говорил с доктором, потом с Глэдис наедине. Снял с нас показания. Это продолжалось почти до утра. Понимаешь, тут только два варианта: это либо самоубийство, либо убийство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34