— Только у ручки малюсенький кусочек отскочил. Марсия очень любила эти чашки, а их так мало уцелело. Как я рада, что она не разбилась.
Все еще находясь в своем странном сомнамбулическом состоянии, она говорила так, будто в комнате кроме нее больше никого не было, будто сама с собой разговаривала.
Между тем в саду Энтони вовсю старался развлечь хозяйку дома. В конце концов, именно в этом он и видел свою роль, когда ехал сюда. К несчастью для него, у Лоис, как выяснилось, был на уме совсем иной сценарий. Мизансцена была выстроена прекрасно: ясный воздух тих и прозрачен, поют птички, яркими красками осени пылает цветочный бордюр… Что касается действующих лиц, то что могло соответствовать вышеописанному более, чем скучающая прелестная дама и кавалер, который когда-то сгорал от любви к пей?
Лоис показывала всем своим видом, что возобнови он свои ухаживания, то не был бы отвергнут. Это бы еще куда ни шло: Энтони считал себя способным удержать ситуацию на уровне словесной пикировки. Однако с каждой минутой ему становилось яснее, что пьеса имеет очень глубокий подтекст. Он создавал между ними опасное напряжение, грозившее в любой момент вызвать пожар. Энтони начат глубоко раскаиваться, что покинул семейное сборище. Неожиданно Лоис переменила тон с легкомысленного на вполне серьезный. Когда она заговорила, голос ее звучал по-человечески искренне:
— Мне до смерти скучно, Энтони.
— Благодарю за комплимент, — отозвался он и сумел улыбнуться.
Она же, наоборот, нахмурилась.
— Я не в состоянии здесь жить, глупо было и пытаться.
— Брось, ты ведь еще только начинаешь! Всего две недели назад у тебя был целый ворох новых идеи.
— Это утратило для меня всякий смысл, — произнесла она странным, каким-то бесцветным голосом. — Я не создана для деревенской жизни. Я сниму квартиру в городе.
— Не думаю, что тебе удастся уговорить Джимми переехать в город.
— Я бы этого добилась, если бы захотела, но не собираюсь.
Энтони взглянул на нее пристальнее. Такой он еще Лоис не видел: лицо отяжелело; глаза глядели куда-то мимо него и были неподвижно устремлены в одну точку, зрачки сузились.
— Как изволишь тебя понимать? — спросил он нейтральным топом. — Или ты шутишь?
— Нет, не шучу, — с тихим упрямством сказала она. — И думаю, ты знаешь, что я имею в виду.
— Надеюсь, что я ошибаюсь.
— Зря надеешься. Я не собираюсь продолжать такое существование.
— И все потому, что вы с Джимми поскандалили? — спросил он, стараясь выдержать прежний, спокойно-нейтральный тон.
— Нет, — бросила она. Потом многозначительно помолчала, а когда заговорила, то ее манера и интонации снова претерпели разительное изменение. — Неужели ты не понимаешь, Энтони, что я просто не в состоянии так жить? — проникновенно спросила она.
— По правде говоря, нет.
— Так попытайся! Ну, пожалуйста, Энтони, я тебя прошу! Два года назад я сделала великую глупость. Видишь — я сама это признаю! Если бы я только знала заранее, что Даблдеи согласятся уладить все без суда… Ты же меня знаешь, я без денег не могу. С тобой мне нечего притворяться. В этом отношении я с тобой всегда была предельно честна.
— Что верно, то верно.
— Я не могу без денег и не могу без общества. Мне необходимо жить в городе.
— Думаю, ты совершаешь большую ошибку, Лоис, — серьезно ответил он. — К чему было затевать здесь кардинальные перемены, если ты не собиралась жить в Леттер-Энде? Ты хотела устраивать здесь приемы, приглашать знакомых. Джимми не будет препятствовать, — он любит, когда в доме полно пароду.
— Еще бы он возражал! — рассмеялась Лоис.
Он предпочел бы не слышать этого смеха, по вынудил себя улыбнуться.
— Чего же ты, в конце концов, добиваешься?
— Хочешь, скажу? Но ты мог бы и сам догадаться. И помни: обычно я всегда добиваюсь того, чего хочу.
— Неужели?
На какое-то мгновение их взгляды встретились. Ее глаза сверкнули опасным огнем. Затем она рассмеялась.
— У меня непременно будет квартира в городе. И ты, конечно же, будешь меня там навещать. А на уикенды можем приезжать сюда и устраивать приемы. Эго поддержит прислугу в надлежащей форме, и сельчанам будет о чем посудачить.
— Звучит заманчиво. А теперь давай-ка вернемся в дом.
— И присоединимся к деревенскому хору?! — она немного понизила голос. — Боишься остаться со мной наедине, дорогой?
Он нахмурился в ответ:
— Послушай, Лоис…
— Я вся внимание, святой Антоний!
Энтони холодно взглянул на нее исподлобья:
— Полагаю, ты понимаешь, с чем играешь?
— А ты?
— О, конечно. Ты поссорилась с Джимми, и тебе в голову пришла блестящая мысль позлить его, флиртуя со мной. Скажу совершенно серьезно и откровенно: это пустая затея, и тебе лучше было бы осторожнее себя вести! Я вовсе не хочу быть использованным для того, чтобы подразнить Джимми!
Она улыбнулась ему приятной улыбкой.
— Из тебя вышел бы ужасно привлекательный пастор. Тебе никогда не приходило в голову принять сан?
— Лоис, послушай меня хоть минуту! Тебе скучно. Ты злишься на Джимми…
— А ты вскружил мне голову. Дорогой, продолжай в том же духе! Это так захватывающе!
— Да, я продолжу. Я сказал, что тебе следует вести себя осторожнее, и это не пустые слова. Я уже видел Джимми в таком настроении раньше, не очень часто — может, раза два или три. Так вот, не известно, что он может сделать. Однажды он восстал против собственного отца — Марсия рассказывала мне об этом, — ему было тогда около двадцати. Он просто ушел из дома и исчез. Целый год они не знали даже, жив ли он. Потом он вернулся — просто, как ни в чем не бывало, вошел в дом, жизнерадостный, как всегда. Таким ты Джимми не представляла, правда?
— Правда. Звучит интригующе. Не хочешь ли ты сказать, что Джимми точно так же может исчезнуть и из моей жизни после нашей с тобой совместной прогулки в саду при белом свете дня? Должна тебе сообщить, что это я, пожалуй, переживу.
— Я всего лишь пытаюсь тебя предостеречь, — отозвался Энтони, еле сдерживая раздражение. — Пока что все складывается, как ты хотела. Съедут девочки, уедет Минни, каждый из нас будет жить сам по себе, и ты останешься полновластной хозяйкой. Что ж, ты добьешься, чего хотела. Но Джимми это не по душе. Семья для него — дело святое, и он не понимает, почему родовое гнездо не может, как раньше, быть приютом для всего клана Леттеров. Да, это старомодно. О да, это несообразно с человеческой природой, да, теперь это уже не принято. Но не дави на него, пока перекраиваешь все на свой манер. Большинство мужчин не люби г перемен. Джимми же их просто не выносит. Джимми вознес тебя на высоченный пьедестал. Не раскачивай сейчас его основание. Падая с такой высоты, можно разбиться.
Энтони уже не заботило, злит он ее или нет. Лоис, казалось, ничуть не рассердилась, просто стояла, подняв к нему лицо, и не отводила от него смеющихся глаз.
— Ты утверждаешь, что все идет, как я того хочу? — выговорила она. — Как раз об этом я тебе только что говорила.
— А сейчас ты делаешь все, чтобы избавиться от нас, не так ли?
— Уж не полагаешь ли, что я хочу избавиться и от тебя? — с ударением на последнем слове спросила Лоис и сделала легкое движение, в результате чего они оказались почти в объятиях друг друга. Физически их тела не соприкоснулись, но у Энтони возникло полное ощущение того, что это произошло. И ощущение это было очень тревожащим.
Энтони всегда был рад Джулии, но, наверное, ни разу не радовался ей так, как в этот момент, когда она неожиданно появилась из-за ограды из жимолости всего в каких-нибудь двенадцати футах от них.
Она подошла прямо к ним и не допускающим возражений тоном произнесла:
— Джимми хочет сыграть в бридж. Для партии нужны четверо. Прошу вернуться в дом.
Глава 15

Игра получилась невеселая. Одно было хорошо: она исключала возможность приватных бесед. Джимми был не внимателен и раздражен. Возможно, он решительно отогнал от себя всякие подозрения, но был явно не в своей тарелке. У него на руках оказались великолепные карты, и он бросал их, не раздумывая, наобум. У Джулии, которая играла с ним в паре, был отсутствующий вид. Лицо ее носило замкнутое выражение, и нельзя было догадаться, где витают ее мысли. За всю игру она не сделала ни одного замечания на посторонние темы. Лоис откровенно скучала и не говорила ни о чем просто потому, что не считала нужным. Да уж, веселого в бридже на этот раз было мало, но все же Энтони предпочитал игру тет-а-тет с Лоис.
— Извини, но утром я должен буду очень рано уехать, — обратился он к Джимми. — Нужно увидеть одного человека. Он будет в Лондоне только проездом. Едет ночным из Шотландии. Для меня это очень важно, постараюсь поймать его во время завтрака, потому что свободного времени у него в Лондоне не будет.
— Довольно неожиданное решение, — проворчал Джимми.
— Вовсе нет. Скорее мой приезд сюда можно считать неожиданным. Из-за того, что у тебя было ко мне дело, мне пришлось перестроить свои планы.
— Дело? — Лоис вопросительно подняла брови.
— Это касается только меня.
Джулия тут же вскинула глаза на Энтони. Ее задумчивость как ветром сдуло. Ни слова не говоря, она принялась сдавать карты.
— Надеюсь, ты не ожидаешь, что мы встанем на рассвете, чтобы помахать тебе ручкой? — со смехом заметила она.
В четверть одиннадцатого все уже были готовы отойти ко сну. Энтони поднялся в свою комнату, где жил с десяти лет. Внезапно он осознал, что, возможно, ночует здесь последний раз. В старом огромном, от пола до самого потолка, шкафу на полках все еще стояли его книги. Самая нижняя из них была забита переплетенными «первыми собственными сочинениями мальчика»; следующая была отдана школьным призам и грамотам, которые никто никогда не читал; дальше, после авторов — идолов его отрочества, располагалась литература серьезная — небольшие тома в кожаных переплетах. Некоторую часть Энтони с удовольствием взял бы с собой. Что до остального… Что, собственно, ему делать с этими напоминаниями об ушедшей юности? Все это следовало бы сдать в макулатуру во время войны. Однако Энтони был уверен так, будто видел собственными глазами, как Джимми строго говорит: «Вещи мистера Энтони не трогать!»
Помимо книг, была целая куча фотографий, и с этим было еще сложнее. Снимки занимали все стены, — главным образом, групповые: школьные и времен колледжа… Лица, лица, куртки, свитера… Очевидное решение проблемы напрашивалось само собой: все это следовало предать огню. Военные годы легли непреодолимой пропастью, и лицо, что смотрело на него с фотографий, и вещи, которые он носил когда-то, остались на той, противоположной ее стороне…
Он остановился возле двух, сравнительно недавних групповых снимков, и у него защемило сердце. Билл Роджерс погиб при Аламейне, Джервис убит в Хелфайер Корнерс, Мэгапон — при наступлении, Анстей — в Бирме, Дэнверс — во Франции, а Макдоналд просто пропал без вести и даже не известно где. Конечно, для кое-кого война иногда способствует переменам к лучшему. Томпсон, например, умудрился дослужиться до бригадного генерала, хотя особой любовью среди подчиненных не пользовался, в то время как он сам, будучи очень популярным, вышел в отставку в чине капитана. Ему повезло, что он вообще остался в живых после Аламейна, там его ранили, и он два года провалялся в госпитале. Где он действительно влип, так это во Франции, когда ногу сломал, а все потому, что его подвозил на джипе парень, который до того никогда машину не водил. Сам-то этот парень даже царапины не получил.
Он решил было попросить Джулию выбросить из его комнаты весь старый хлам, но потом подумал, что лучше не стоит, это может оскорбить чувства Джимми. Как раз когда он размышлял над этим, чуть слышный звук заставил его обернуться.
Помимо обыкновенной двери в комнате была еще одна. Эта дверь была совершенно незаметна для того, кто не знал о ее существовании — она была оклеена обоями в цвет стен и на ней не было никаких ручек. В свое время эта комната была смежной, за оклеенной дверью скрывалась гардеробная, но, насколько он знал, эта гардеробная служила платяным шкафом для Марсии. Им строго запрещалось залезать в него, когда они играли в прятки, по они все равно прятались там. Это было слишком заманчиво. Из так называемого платяного шкафа был ход на главную лестницу. Комната Марсии не соединялась с ним, но оттуда можно было проскользнуть в гардеробную и таким образом попасть в его комнату и дальше на площадку черной лестницы, а там подняться, либо спуститься, или через вращающуюся дверь Вернуться вновь на главную лестницу. Довольно хитро придумано.
Все это пришло в голову Энтони, когда он обернулся на звук открывавшейся двери, реагируя на него не вполне осознанно, а скорее по привычке, как на то, что тебе давно известно. Дверь в шкаф открылась, и в комнату вошла Лоис.
Он просто остолбенел. Мыслями своими он был в прошлом — и ее там не было. «Что ей делать в гардеробной Марсии?!» Это была его первая инстинктивная реакция, но тут он сообразил, что гардеробная теперь принадлежит Лоис. Все эти мысли были вытеснены одной-единственной: в его комнате ей точно делать нечего.
Была ночь. Все в доме уже спали — по крайней мере, он на это надеялся. Он — в пижаме, а она — в прозрачной ночной рубашке телесного цвета, соскальзывающей с плеч — точь-в-точь искусительница из дешевого фильма. Она внесла запах духов и желания. Он был так разъярен, что лишился дара речи. Но она не стала ждать, пока он соберется с мыслями.
— Я хочу поговорить с тобой. Энтони, выслушай меня, — торопливо сказала она.
— Лоис, ты что с ума сошла? Мы не можем говорить здесь и в таком виде. Ради бога, возвращайся в свою комнату!
Послышался ее приглушенный серебристый смех:
— Заботишься о моей репутации, дорогой?
— Я думаю о Джимми, и тебе не мешало бы о нем подумать, — резко ответил он.
— Но мне хочется думать о тебе, милый, — сказала она, подходя к нему ближе.
— Лоис…
— Прошло два года, как ты поцеловал меня в последний раз. Неужто тебе не хочется поцеловать меня сейчас?
— Лоис…
— Ты раньше не был таким рассудительным, радость моя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34