Зубчатку оплатим вашему счету. Подробности письмом».
Через день приехал зам. главного инженера завода. Оказывается, во всех поставленных заводом пилорамах полетели зубчатые колеса. Из этого на заводе сделали вывод: «вредительство». Арестовали директора, главного инженера и главного конструктора. А все дело было в том, что такие «рационализаторы», как у нас, нашлись везде. И все из-за того, что пишущий инструкцию не думал об исполнителях.
Арестованных инженеров выпустили. В 1935 году еще выпускали иногда. Все они прислали мне благодарственные письма. Одновременно были разосланы дополнения и инструкции, разъясняющие значение «мягкого» штыря.
Сейчас жизнь снова столкнула со случаем бюрократической инструкции, в которой обойдено как раз главное. Видимо, пишут такие инструкции не специалисты и делают это без души. Приходится додумывать на месте.
Соображаю: подпор в мм водяного столба можно измерить с помощью U-образной трубки. Хоть одна такая трубка когда-то должна была прибыть в УР, вместе с фильтро-вентиляционными установками. Приказываю искать в своих складах, т.к. фильтро-вентиляционные установки шли по линии инженерного ведомства. Ищут — нет. Бросаю клич искать треклятую трубку на складах артпульбатов. — Через них шла от нас фильтро-вентиляционная техника. Нет и там. Случайно девушки материального отдела по старым книгам обнаружили, что на склад начхима был передан «Прибор для измерения подпора в боевых сооружениях». Отыскали его, но инструкции при нем никакой. И начхим не понимал, что это и для чего. Как же использовать? В принципе для инженера задача не сложная. Очевидно, что если один конец прибора присоединить к трубопроводу, подводящему наружный воздух к фильтрам, в другой — после фильтров, то прибор нам и покажет подпор. А как присоединить? Для этого надо иметь специальные сосочки и на подводе к фильтрам и на выходе из них. Но сосочков нет. Вспоминаю, как три года назад мы, тогда еще практиканты, монтировали фильтро-вентиляционные системы. Помнится, будто такие сосочки попадались на отдельных звеньях труб. Посылаю специальных людей по всем трубопроводам и среди выброшенных звеньев — звенья с сосочками, найдя, перемонтировать трубопроводы так, чтоб один сосочек был перед входом в фильтр, а другой — на его выходе. Все это заняло массу времени. Но зато после этого измерение подпора мог произвести любой, кто знает цифровой счет. Однако, дойти до этого было чрезвычайно трудно. И я подумал, что может, и не всем посильна такая работа, может, в других УР'ах подобные трудности не преодолены. И я в специальном письме рассказал об этом начинжу округа. Не знаю, как было использовано мое письмо, но сейчас, стоя в кабинете Вишнеревского, я смутно догадывался, что виною всему непонимание того, как производить измерения.
Вошли майор — председатель комиссии, нахчим укрепрайона и начальник технического отдела Управления начальника инженеров УР'а, он же заместитель начальника этого управления военинженер 1-го ранга Шалаев. Московский майор вручил акт Вишнеревскому. Тот вопросительно взглянул на меня.
— Мне надо ознакомиться с актом, — резко сказал я.
— Извините! Вот он, пожалуйста, 2-й экземпляр. — Вы, очевидно, начальник инженеров, — сказал майор, протягивая мне акт.
— Да, я начальник инженеров Минского Укрепленного района военинженер 3-го ранга Григоренко, — строго официально представился я и уселся читать акт. Мое предположение, что подпор не измерялся, подтвердилось с первых строк. Но я не мог понять, как случилось, что все точки просто не дошли до этих измерений, т. к. не выдержали предшествующего испытания — на проникновение дыма в сооружение. Я был твердо уверен, что этого не может быть. Но передо мной акт, подписанный пятью экспертами, в том числе два УР'овца и среди них мой заместитель. Подписали, значит видели дым в сооружении. Как это получилось, я не представлял, но оставался в твердом убеждении, что дым ни в одно из проверенных сооружений проникнуть не мог.
Вошел Кирилов. «А, почуял добычу, ворон», — подумал я, здороваясь. Вишнеревский, увидев, что я закончил изучение акта, спросил меня:
— Ну, что будем делать?
— Не знаю, что и как вы решите, но я бы начал с того, что все экземпляры акта отобрал бы у комиссии, московским ее членам приказал бы немедленно убраться из УР'а, а в отношении своих членов этой комиссии назначил бы расследование с целью выяснения, почему они подписали вредительский акт.
— Ну, Вы, осторожнее в выражениях! Я же не называю Вас вредителем, хотя Вы и доносили о боеготовности неподготовленных к противохимической защите огневых сооружений, — воскликнул майор.
— Докажите неготовность хотя бы одного сооружения и можете называть меня после этого, как захотите. А пока это не доказано, я имею право считать акт вредительским, т. к. он подрывает, не имея никаких оснований на то, веру гарнизонов в боеспособность обороняемых ими сооружений. Товарищ комбриг, — повернулся я к Вишнеревскому, — я утверждаю, что все проверенные комиссией сооружения имеют оценку «отлично». Среди них нет ни одного не только с неудовлетворительной, но и с хорошей и удовлетворительной оценкой. За правильность своего утверждения я готов нести полную ответственность, вплоть до уголовной. Прошу Вас назначить повторную проверку тех же сооружений той же комиссией, но в моем присутствии. Если их выводы подтвердятся, товарищ Кирилов — усмехнулся я, — знает, что со мной делать. Я прямо физически ощущал, что надо мной нависло широкое черное крыло смерти. Но я был уверен, что сейчас его взмах не заденет меня.
Майор согласился задержаться еще на сутки и перепроверить за это время четыре сооружения. Какие, мне было безразлично, поэтому выбрали ближайшие. Первой должна была перепроверяться трехамбразурная огневая точка № 25. Назначили время сбора на точке. К этому времени я вызвал туда и бригаду измерителей. Когда я прибыл, старшина, возглавлявший эту бригаду, подошел с докладом. Я представил его московскому майору, сообщив, что сюда его измерители явились по моему распоряжению, на случай потребности в них. Затем увидев, что на точку прибыл и Черняев, представил и его. Потом в присутствии майора и Черняева спросил у старшины: «Какую оценку по ПХЗ имеет эта точка?»
— Отлично! Подпор 45 мм водяного столба, — ответил он.
Майор смолчал, и мы решили начинать проверку.
— Первую проверку — на отклонение пламени свечи в местах прилегания герметических дверей, при работе фильтро-вентиляционной системы без отсоса — производить не будем. Эту проверку выдержали все сооружения, — сказал майор.
— Нет, будем! — возразил я. — Будем производить все проверки в той последовательности и в том объеме, как это указано в инструкции.
Первую проверку точка выдержала. Вторую — на проникновение дыма в сооружение, при работе фильтро-вентиляционной системы без отсоса — тоже выдержала. Третья — такая же, как и вторая, но в условиях одновременной работы подпорной вентиляции и отсоса — тоже прошла благополучно. Четвертая — такая, как вторая и третья, но только при выключенных вентиляции и отсосе — также прошла великолепно. Больше проверок, по инструкции, не было. Пятой и последней проверкой в инструкции было записано измерение.
— Ну что ж, давайте измерять, — сказал я.
— Нет, еще одна проверка! — возразил майор.
— Какая? — удивился я. — По инструкции никаких больше проверок нет.
— Да, в инструкции эта проверка действительно пропущена. И виновные понесут за это строгие наказания, но мы ее знаем и проводим.
— Какая же это проверка? Расскажите!
— Ну вот начнем проводить и увидите!
— Нет уж, соизвольте сначала рассказать. Я еще посмотрю, смогу ли я позволить вам такую проверку.
— Как это Вы не позволите!
— А просто. Сила-то ведь у меня. Не подчинитесь, прикажу гарнизону арестовать и препроводить в соответствующее место для дальнейшего разбирательства.
— Хорошо. Я расскажу, но этот разговор я Вам припомню. Проверка очень простая — на прохождение дыма в сооружение при работе только отсоса.
Я опешил. И до сих пор мне кажется, что эта проверка была рождена потрясающим невежеством. Но ведь на основе именно этой проверки переарестовано все руководство Мозырского укрепрайона и чуть было не пересажали нас. По телеграмме этого майора, как я узнал впоследствии посадили всех составителей инструкции за «преступное снижение требований к боеготовности долговременных огневых точек». И я не имел права «извинить» ему такое невежество.
— Вы и в Мозыре такие проверки производили?
— Да, конечно!
— Знаете, после этого я должен был бы прекратить с Вами разговор, но т. к. нас слушает гарнизон этого сооружения, измерители и еще кое-кто кроме Вас, и т. к. Вы уже опорочили защитные свойства боевых сооружений, то и расскажу, почему я не допускаю эту проверку. Расскажу не для Вас, а вот для них, чтобы они разнесли по всему УР'у, что саперы создали для них надежные боевые сооружения, а тот, кто утверждает обратное, наносит вред боеспособности гарнизонов, вызывает у них неверие в свое оружие. Проделаем еще раз вторую проверку. Зажгите дымовые шашки. Всем одеть противогазы и зайти под маскировку. Включите подпорную вентиляцию. Обратите внимание на дым у стенок. Он не доходит до них на 2-3 сантиметра. Теперь включим и подсос. Дым приблизился к стенкам, но не коснулся их. Теперь выключим и вентиляцию, и отсос. Дым вплотную у стенки, но в помещение не проник. Остальное я доскажу на свежем воздухе.
Когда мы вышли из-под маскировки и сняли противогазы, я спросил:
— Все поняли, почему дым не прикасался к сооружению? Правильно! Его не подпускал воздух, выходящий из сооружения через бетонную толщу. Бетон воздухопроницаем. Из этого и исходили люди, составлявшие инструкцию.
Какую цель преследовала вторая проверка? Выяснить, не подвергаются ли опасности люди, когда противник воздействует химическими средствами, не ведя наступление наземными войсками. В это время вести огонь из сооружения не надо, значит не нужен и отсос. Работает только напорная вентиляция.
Третья проверка имеет целью выяснить, не будет ли поражен гарнизон отравляющими веществами (ОВ), когда в атаку пойдут наземные войска врага. Чтобы отразить эту атаку, сооружениям придется открыть огонь, а значит, включить и отсос. Именно поэтому мы и проводим третью поверку со включенными фильтро-вентиляционной системой и отсосом.
Четвертая проверка должна установить, не будет ли гарнизон поражен ОВ, если противник произведет внезапное химическое нападение в то время, когда ни фильтро-вентиляционная система, ни отсос не работает. Вы сами понимаете, что в этих условиях давление воздуха внутри и вне помещения одинаковы. Значит, тока воздуха в одну сторону нет. Но воздухообмен, через бетон, происходит. Именно поэтому данная проверка ограничена пятью минутами, т. е. временем, достаточным для приведения в действие фильтро-вентиляции. За эти пять минут дым или ОВ не должны попасть в сооружение.
Ну, а теперь попробуем представить себе, в каких условиях потребуется работа одного только отсоса. Может быть такое положение?
Все молчали.
— Товарищ майор, я прошу Вас сказать: в каких условиях может потребоваться работа одного только отсоса?
Он мог не ответить. Мог даже оборвать меня. Сказать, что не на экзамен сюда приехал, а на проверку. Но он ответил: «Ну… например… если… гарнизон закурит и для удаления дыма включит отсос». Этим ответом он доказал мне, что он не вредитель, а невежда. Боюсь, что следствию «СМЕРШа», в руки которого он попал сразу же по возвращению из Минска в Москву, ему пришлось «сознаться» во вредительстве.
Я высмеял майора и сказал: «Один отсос может быть включен, только когда из строя выйдет вентиляционная система. Но тогда будут открыты и двери, а люди будут работать у оружия в противогазах». Затем я подчеркнул, что искусственно снижать давление в сооружении, создавать вакуум в боевых отсеках, да еще и в условиях химического воздействия противника ни один разумный человек не станет. Сосать внутри помещений, через бетон, отравленный наружный воздух… Нет, такой проверки я не допущу. Действуем по инструкции. Измеряйте подпор!
Члены комиссии смущенно переглядывались.
— Ну, давайте ваш измерительный прибор! — резко потребовал я.
— У нас нет, — смущенно проговорил майор.
— А у Вас? — обратился я к Шалаеву.
Он смущенно развел руками.
Этот безответственный мямля особенно меня возмущал. Ведь все эти измерения — это больше его работа, чем моя.
— А Вы хоть видели этот прибор? — со злом спросил я.
— Нет, не видел, — сознался он.
— Старшина, дайте им свой! — приказал я.
Старшина подошел с прибором.
— Кто из членов комиссии может пользоваться этим прибором? Берите подключайте.
Никто не шелохнулся.
— Что, неужели никто не знает, как пользоваться прибором? Да как же вы осмелились, не зная дела, браться его проверять! Старшина, заметьте!
Он подключил прибор. Я подошел, глянул — точно 45 мм, как и докладывал он мне. Видимо, явившись на сооружение раньше нас, он успел промерить. Я подозвал майора и членов комиссии.
— Надеюсь, Вы хоть отсчет взять можете.
И когда все убедились, что в сооружении подпор сверх отличного, я сказал, обращаясь к членам комиссии: «А теперь немедленно уезжайте из района боевых сооружений. Никаких проверок я с вами больше не произвожу ввиду вашей полной неквалифицированности».
Гонор с майора как рукой сняло. Потом он понял, в какую опасную ситуацию попал, и пришел в полное отчаяние. Он упал перед Вишнеревским на колени, моля его как-то замять дело. Вишнеревский позвал меня для совета. Но что я мог посоветовать? Врать? Пойти на предложение майора: он напишет новый акт, в котором даст отличную оценку всему УР'у? А как же быть с арестами в Мозыре? Не сообщать туда о неквалифицированности комиссии? Пусть те, кого посадили, сидят? А как быть с Кириловым, который уже, конечно, знает от Черняева о том, что произошло на 25-ой точке? Я видел только один выход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143