Их чрезмерные требования привели к тому, что нам пришлось заявить об отделении и идти собственным путем. Я думаю, мы сможем добиться успеха, если, конечно, сохраним высокий моральный дух. Вот почему я прилетел в Соединенные Штаты и сейчас беседую с вами.— Тут какая-то связь со щитом, не так ли?— Да, мистер Сент-Ив.— Какая же?— Признаюсь честно и откровенно, мы сами намеревались выкрасть щит из музея. Один из моих соотечественников — блестящий инженер-электронщик, он нашел способ нейтрализовать систему сигнализации, используемую в музее. Видите ли, возвращение щита в Компорен укрепит моральный дух общества. Вдохнет в наш народ волю, возродит желание продолжить борьбу, не на два-три месяца, но до полной победы. Такое трудно осознать европейцу или американцу, но, уверяю вас, это чистая правда.— Я верю вам. Когда вы собирались выкрасть щит?— Вчера. В воскресенье.— Но его украли раньше.— Да. Мы узнали об этом сразу же, едва наш информатор из жандольского посольства смог добраться до телефона.— Что ж, остается только сожалеть, что украли его не вы. Похоже, вы использовали бы его с максимальной пользой.— Благодарю вас, мистер Сент-Ив, за столь теплые слова.— Пустяки.— А теперь мы подошли к сути проблемы. Мы будем всемерно стремиться к тому, чтобы заполучить щит. Во-первых, он поднимет наш боевой дух, а во-вторых, он по праву принадлежит Компорену, а не Жандоле. Как мне сообщили, за возвращение щита музею вы должны получить двадцать пять тысяч долларов. Я уполномочен предложить вам пятьдесят тысяч, если вы передадите щит нам. К моему великому сожалению, большего я предложить не могу. Это все, что нам удалось наскрести.Мбвато откинулся на спинку кресла и одарил меня еще одной лучезарной улыбкой, словно мы заключили многомиллионную сделку и теперь можем удалиться от дел, проведя остаток дней на Мальорке или в каком-либо ином райском уголке.Я улыбнулся в ответ и покачал головой.— Извините, мистер Мбвато, но это совершенно невозможно. Я не могу нарушить мою договоренность с музеем.Он пожал плечами, словно ожидая такой реакции, снова улыбнулся, встал.— Я предчувствовал, что не услышу от вас ничего иного, мистер Сент-Ив, но не мог не попытаться. Думаю, вы понимаете.— Пожалуй, что да.Он двинулся к двери, великолепно одетый черный гигант с походкой победителя, прибывший из терпящей поражение страны. На пороге обернулся. Губы разошлись в широкой улыбке, но в глазах стояли грусть и тревога.— Я хочу поблагодарить вас за вашу доброту, мистер Сент-Ив. Я не вижу лучшего способа, как предостеречь.— Против чего?— Перечисляя многочисленные добродетели жителей Компорена, я забыл упомянуть об одном нашем недостатке, хорошо известном всей Западной Африке, а особенно жандольцам.— Каком же?— Нас знают как самых искусных воров в мире.Мы попытаемся добыть щит у воров, вы кравших его из музея. Если нам это не удастся, мы утащим его у вас. Спокойной ночи, мистер Сент-Ив. Глава 6 Когда-нибудь я буду жить в собственном доме на окраине, с лужайкой, которую придется выкашивать, дорожкой, с которой сам буду сгребать снег, и соседской женой, которая будет запрыгивать ко мне в постель за сорок пять минут до того, как забрать детей из школы. Все это, как и смерть, ждут меня в будущем отдаленном или не очень — и первое и второе вызывает у меня легкую дрожь, а пока я продолжаю жить в разваливающемся центре города, стараясь не лезть в чужие дела, но и не допускать никого в свои.И уже почти три года моим домом стал отель «Аделфи» — с небольшим числом постояльцев, с приемлемыми ценами, где в меру заботятся о тех, кто регулярно платит за проживание. Мне достался номер «люкс», отличающийся от остальных крохотной кухонькой и повышенной на пятьдесят процентов стоимостью. Помимо каждодневной уборки, отель «Аделфи» предлагает ресторан и бар, почему-то не упомянутые в путеводителях по Нью-Йорку, табачный и газетный киоски и коммутатор, выполняющий функции телефонной службы. То есть, если постояльцу отеля трижды звонили в его отсутствие, телефонистка обязательно назовет ему фамилию хотя бы одного из звонивших.Из Вашингтона самолет прибыл с сорокапятиминутным опозданием. До «Аделфи» я добрался на такси и еще не успел распаковать чемоданы, как зазвонил телефон. Майрон Грин хотел знать, что произошло в Вашингтоне.— Вашингтонские копы полагают, что у грабителей был свой человек в музее, и этого человека уже убили. А его жена повесилась. Оба сидели на игле. Ежедневно потребляли героина на сто пятьдесят долларов каждый. Таково мнение полиции.— О Господи, — ахнул Грин.— Это только цветочки. Самое интересное впереди.— Я тебя внимательно слушаю.— Мне позвонила женщина, сказав, что представляет воров. Кто-то позвонит мне сюда сегодня или завтра. А потом ко мне заглянул Консепшн Мбвато, полномочный представитель государства Компорен, законного, по его словам, владельца щита. Он предложил мне пятьдесят тысяч долларов, если я отдам шит ему, получив его от воров. Я отклонил это предложение, должен признать, с неохотой, и тогда он пообещал выкрасть щит — если не у тех, у кого он сейчас находится, то у меня. Я приглашал Фрэнсис Уинго на коктейль, но она отказалась.— Ты лучше пошли мне чек, а я позабочусь о том, чтобы деньги перевели на твой счет.— Если у них есть марки.— У кого?— В газетном киоске.— Ты опять шутишь. Такое случается с тобой, когда ты нервничаешь.— Придется принять что-нибудь успокоительное. Пожалуй, заодно с марками куплю и сигару. Курение расслабляет.— Что ты намерен делать?— Ждать звонка.— А что говорит вашингтонская полиция?— У них сложилось впечатление, что я зарабатываю слишком много.— Они полагают, что щит выкрали профессионалы?— Я даже не спрашивал. И так ясно, что работали не дилетанты. Убийство охранника я трактую двояко. Первое — они профессионалы. Второе — ты запросил слишком мало за мои услуги.— Еще не поздно поговорить об увеличении общей суммы вознаграждения, учитывая изменившуюся ситуацию. Во всяком случае, я могу попробовать.— Пожалуйста, займись этим.— А твои планы?— Я же сказал, буду сидеть у телефона. Потом попытаюсь выяснить, а вдруг кто-нибудь да что-то знает. Ворам известно, кто я такой. Значит, они выходили на одного из моих знакомых. А раз они из тех, кто стреляет людям в затылок, возможно, и мне удастся установить их личности.Майрон Грин помолчал.— Неплохая идея. При условии, что она ни в коей мере не помешает переговорам по обмену щита на деньги.— Если я выясню, что имею дело с теми, кто не оставляет свидетелей, никаких переговоров не будет. Переговоры, заканчивающиеся выстрелом в упор, мне не по нутру.— Конечно, конечно. Я не об этом.— О том, что тебе нужны две с половиной тысячи долларов?— Нет, черт побери, не нужны мне эти две с половиной тысячи, а если ты думаешь, что моя доля слишком велика, в этот раз я не возьму с тебя ни цента.— Успокойся, Майрон. Ты же астматик, тебе нельзя волноваться.— К черту мою астму, Сент-Ив, — по фамилии Майрон Грин называл меня только в состоянии крайнего возбуждения.— Что тебя гложет? — поинтересовался я.— Сегодня утром мне звонили из Вашингтона.— Фрэнсис Уинго?— Нет. Из государственного департамента.— И что они хотят?— Они, вернее помощник заместителя секретаря по африканским делам, некий мистер Литтмен Кокс, хотят, чтобы щит был возвращен Жандоле. Этот мистер Кокс, надеюсь, я правильно расслышал его должность, — помощник заместителя секретаря, пожелал узнать, не может ли государственный департамент чем-нибудь помочь.— Как? — поинтересовался я.— Именно этот вопрос я ему и задал. Он предложил подключить к этому делу ФБР.— Что ты ему сказал, Майрон?— Брось этот тон, Сент-Ив. Я заверил его, что в этом нет абсолютно никакой необходимости, что мы привыкли работать в одиночку и, если он действительно хочет помочь, пусть позаботится о том, чтобы ФБР держалось в стороне до получения щита музеем.Я решил, что Майрону Грину пришелся по душе звонок из госдепа. А еще больше понравился ему отказ от помощи. Тем самым он уже причислял себя к главным действующим лицам, отсюда и местоимение «мы».— Что еще сказал помощник заместителя секретаря по африканским делам после того, как ты отверг его помощь?— Он продолжал долдонить, что мое положение не позволяет мне оценить политическое значение щита Компорена, а его возвращение... я даже записал эту фразу, «станет краеугольным камнем будущих отношений между Жандолой и Соединенными Штатами». Как тебе это нравится?— Последнее лишь означает, что Штаты солидаризируются с Британией и не хотят, чтобы Франция и Германия оказывали помощь Компорену.— Откуда тебе это известно? — удивился Майрон Грин.— Меня просветил Консепшн Мбвато.— Понятно, — по голосу чувствовалось, что ничего-то ему не понятно. — Короче, я дал ему от ворот поворот и предупредил, что мы умоем руки, если в дело вмешается ФБР.Когда он положил трубку, я позвонил и попросил Эдди, дневного коридорного, принести мне сандвич с бифштексом и стакан молока.— Бифштекс сегодня так себе, — ответил Эдди.— А как сегодня ливерная колбаса?— Колбаса хорошая.— Тогда неси сандвич с ливерной колбасой.Дожидаясь Эдди, я расписался на обороте чека, положил чек в конверт и адресовал его Майрону Грину. Когда же Эдди принес сандвич, я заплатил за него и дал Эдди два доллара, чтобы поставить на лошадь, которую я выбрал в самолете, и письмо.— У них опять нет шестицентовых марок, — предупредил Эдди, — но у меня завалялись несколько штук.— Во сколько они мне обойдутся?— По десять центов штука.— Наклей на письмо одну, — я дал ему десять центов. Вот почему я так люблю Нью-Йорк. Сосед никогда не откажет в помощи. Правда, не без выгоды для себя.Я съел сандвич и остаток дня провел в ожидании телефонного звонка, читая детектив, купленный в вашингтонском аэропорту, — об агенте ЦРУ, который два года болтался по Китаю, отравляя источники питьевой воды.К шести часам телефон так и не зазвонил, но я подождал еще пятнадцать минут, прежде чем набрать номер.— Авторемонтная мастерская «От А до Я», — ответил мужской голос.— Мне нужен Паризи.— Кто?— Паризи, — отчетливо произнес я. — Джонни Паризи.— Такого здесь нет.— Скажите ему, что звонит Филип Сент-Ив.— Сент-... кто?— Ив. Повторить по буквам?— Сейчас погляжу.Через пару минут трубку взял Паризи.— Привет, Везунчик.— Мне понравился твой новый секретарь.— Ты о Джое? Что-то в нем есть, не так ли?— Полностью с тобой согласен.— Между прочим, вернувшись от тебя в субботу, я понял, что проигрался в пух. Вечер обошелся мне в девятьсот баксов, и большая их часть перекочевала к Огдену.— Ему нужны деньги. В следующем месяце его дочь идет в колледж.— Черта с два. Он столько заколачивает, что может отправить в колледж дюжину дочерей, причем это никак не отразится на его бюджете.— Таких богачей просто нет, — возразил я.— Может, ты и прав, — не стал спорить Паризи. — Все было по-другому, когда мы учились в колледже. Не понимаю я нынешнюю молодежь. Вечно орут, бунтуют, чего-то требуют.— Они просто другие.— Им слишком легко достаются деньги, — определил причину Паризи.— Ты сможешь пообедать со мной сегодня? — сменил я тему.— В десять у меня встреча с одним парнем.— Подъезжай к восьми, и я угощу тебя бифштексом.— У «Доминика»?Я вздохнул. «Доминик» означал, что мне придется выложить за обед сорок долларов.— У «Доминика».— Идет. В восемь часов.Я уже собрался попрощаться, когда он спросил:— Ты снова работаешь, не так ли?— Работаю, — подтвердил я.— Я так и понял. — И он положил трубку. * * * «Доминик» — небольшой ресторанчик в западной части 54-й улицы — однажды приобрел популярность, когда один голливудский актер стал захаживать туда, приезжая в Нью-Йорк. В ресторане царили тишина и покой, посетителям подавали отменную еду, да еще тридцать процентов стоимости ресторана принадлежали доброму другу кинозвезды, занимавшему достаточно высокую ступеньку в преступной иерархии. Однако когда об убежище кинозвезды стало известно, в ресторанчик повалили заезжие туристы, заказывая спагетти, фрикадельки и даже пиццу, чем вывели из себя шеф-повара, который пригрозил, что уволится. Киноактер перестал появляться в ресторане, его владельцы подняли цены, туристы перебрались в другие заведения, где могли встретить какую-нибудь знаменитость, чтобы потом поделиться впечатлениями в Джоплине или Седар-Фоллз. А может, в Чикаго или Далласе. В Америке много желающих поглазеть на знаменитостей, и живут они не только в Джоплине или Седар-Фоллз.И теперь в «Доминике» вновь царили тишина и покой, цены остались астрономическими, шеф-повар сиял от счастья, а ресторан выполнял первоначальную задачу — приносить владельцам убытки, чтобы хоть как-то прикрыть прибыли от других, не столь респектабельных предприятий.Паризи уже сидел за столом, жуя стебелек сельдерея, когда я вошел в ресторан в самом начале девятого.— Пытаюсь бросить курить, — пояснил он. — Говорят, что сельдерей помогает этому.— Удачи тебе. — И я поднес зажигалку к сигарете.— О, черт. — Паризи выудил из кармана янтарный мундштук. — Одолжи мне сигарету. Курить брошу завтра.Мы заказали по мартини, затем углубились в изучение меню.— Ты голоден? — осведомился Паризи.— Пожалуй, что да.— Я тоже. Пришлось пропустить ленч. Закажем жареное мясо?Жареное мясо стоило двадцать семь с половиной долларов.— Нет возражений.Паризи широко улыбнулся, не вынимая изо рта мундштук.— Как я и говорил, я голоден.Паризи долго объяснял официанту, разумеется, на итальянском, как жарить мясо, что положить в салат, какое подать вино. Я оглядел наполовину пустой зал. Ниша, в которой принимал гостей киноактер, отпугивала темнотой, и я подумал, что со временем в ней следовало бы устроить храм экранного дива. В ожидании главного блюда мы с Паризи говорили о покере и потягивали мартини.— Этот Уиздом в прошлую субботу тоже проигрался. — Паризи попросил у меня еще одну сигарету.— Он может себе это позволить.— Сколько ему оставила бабушка, пять миллионов?— Семь, но они вложены в фонд, и он должен жить на проценты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22