– Снова Алрик. Как ты ТАМ оказался?
– Что? – изумленно переспросил Алрик.
– Там, – пытался объяснить я. – Ты то там, то справа, то слева. Тебя же не трое, или я чего-то не понимаю?
Но Алрик меня не слушал.
– Северянин, – выпалил он.
Северянин? Кто Северянин?
О чем он говорит?
Дел и Аббу танцевали. Грозная песня стали пробивалась сквозь гул и крики.
Но людей не интересовал танец. Они ждали джихади.
Так много людей. Там много Алриков.
Я посмотрел направо: Алрик.
Посмотрел налево: Алрик.
Через круг: Алрик.
Аиды, должно быть у меня была песчаная болезнь.
– Акиви, – пробормотал я. – Из-за него у меня в голове все перепуталось.
Голова кружилась.
Я снова посмотрел через круг.
– Алрик, это ты? – я повернулся и посмотрел на стоявшего слева. – Или это ты? Нет, ни тот, ни другой… Тогда кто же это?
Алрик, стоявший слева, взглянул на меня пронзительными яркими голубыми глазами. Нет, это был не Алрик. Алрик улыбался по-другому, у Алрика были другие глаза, он не умел пронзать взглядом.
Эти глаза были холодными, почти ледяными. Они ждали чего-то.
– Оракул, – повторил Алрик – Алрик справа от меня – подражая остальным.
Я уставился через круг. Там стоял светловолосый, голубоглазый Северянин: Алрик не ошибся. Он был похож и на Алрика, и на Дел. Может для меня все жители Севера на одно лицо…
И я открыл рот.
– Аиды, это же Джамайл.
– Кто? – спросил откуда-то Алрик.
– Брат Дел. Но Вашни сказали, что он мертв!
– На мертвого он, по-моему, не похож. Скорее он напоминает Оракула.
Оракула? Это Оракул?
В круге, в танце, мечи визжали, звенели и скрипели.
– Подожди, – сказал я, – подожди… Я не… этого не может… Он не может быть Оракулом… У Джамайла нет языка!
Джамайл открыл рот и заговорил.
Тогда рот открылся у меня.
– Я не сплю? – тупо спросил я. – Или жеребец меня все же убил?
Алрик не ответил.
– Дел! – закричал я. – Дел!
Но Дел танцевала, а ее брат стоял у нее за спиной.
– Аиды, баска, разве ты не слышишь? Это твой брат говорит!
Ее брат… говорит?
Вспыхнул жемчужно-розовый клинок, взвизгнула магическая сталь.
– У него нет языка, – прошептал я.
Аиды, святой Ясаа-Ден не ошибся. Немой, не мужчина, не женщина. Ну баска, посмотри на него.
Песня стали наполняла воздух, подчеркивая слова Оракула. Он поднял руку, чтобы показать.
– Джихади! – закричал кто-то. – Он показывает джихади!
Люди бросились вперед, чтобы увидеть джихади. Меня толкали так, что я едва держался на ногах. Рука слева поддержала меня, вторая рука легла на мою перевязь – Алрик стоял справа от меня.
Алрик был СПРАВА.
– Джихади! – ликующе взвыла толпа, когда Оракул поднял руку.
Человек слева от меня рассмеялся. Это был дикий, торжествующий хохот, полный удивления и радости. Этот хохот пугал.
– Сколько денег я потратил на фальшивого Оракула, а теперь настоящий выбирает меня… – стоящий слева сильнее сжал мою перевязь. – Теперь мне нужно только это…
Я все понял, когда повернулся к нему, но было слишком поздно.
Аджани не терял времени. Одной рукой он обхватил рукоять и, оттолкнув меня, выхватил из ножен мою яватму. Я чуть не упал.
Глаза у Аджани были бледные, льдистые. Он стоял и смотрел, как я шатался, как я боролся, как разгонял туман перед глазами, как открыл рот, чтобы остановить его…
Аджани улыбнулся.
– Самиэль, – прошептал он. И клинок ожил.
Аиды… Аджани.
Аджани с Самиэлем.
Аджани с Чоса Деи.
Он показывал на меня.
Я услышал проклятие Аджани, заглянул в глаза Аджани и удивился, как я мог перепутать его с Алриком?
– Благодарю, – сказал Аджани, – ты мне помог.
Я глубоко вздохнул, чувствуя, что теряю сознание.
– Ты не знаешь, что держишь в руках. Ты не понимаешь, что это за меч.
Говорил Аджани ровно и не к месту мягко.
– Понимаю, Южанин. Я много слышал о нем… Мои люди видели, что ты сделал и запомнили слова мальчишки, – улыбка была короткой, но искренней.
– Я знаю, что такое яватма и какую власть над ней дает знание имени. Яватма очень пригодится человеку, только что объявленному джихади.
Я постарался говорить спокойно.
– Надеюсь, что твои люди ничего не забыли тебе рассказать. Ты должен знать, что она может сделать… что она может сделать с тобой…
Люди расступились и мы оказались в центре человеческого кольца.
Аджани поднял меч и на миг я задумался, что почувствую, когда Чоса Деи наконец-то получит мое тело, что останется от меня, когда он – в моем теле – разорвет Аджани на куски.
Интересно было бы узнать. Но я предпочитал оставаться собой. Позади меня закричал Алрик. Я понял только одно слово: борджуни. Я стоял и смотрел на Аджани, сжимавшего рукоять моей яватмы.
А потом песня Делилы разрушила наш круг.
Ну баска, пришло твое время.
Дел пела громко. Круг наполнился Северным светом, таким ярким, что даже Аджани прищурился.
Я вежливо показал пальцем на приближавшуюся женщину и учтиво сообщил Аджани:
– Тут кое-кто хочет тебя видеть.
Когда Аджани обернулся, Дел уже стояла рядом с ним.
17
Я понимал, как она должна была устать после танца с Аббу, но перед Дел стоял Аджани и усталость была забыта. Дел могла лежать на смертном ложе и поднялась бы с него ради Аджани.
Чтобы прикончить его.
Дел погнала его назад, обратно, в толпу. Толпа раздалась, а потом снова сошлась, окружив меня и Алрика. Люди говорили об Аджани и о женщине, которая пыталась убить его.
Аиды, они поверили! Они думали, что он джихади!
А значит, если Дел убьет его, толпа ее разорвет.
– Не убивай его, – прошептал я. – Баска, будь осторожнее. Думай, что делаешь.
Я не ожидал ответа. Дел и не ответила.
Они убьют ее. Они ее разорвут.
Баска, не убивай его.
Если я не доберусь до Джамайла… но я уже знал, что не доберусь. Меня толкали со всех сторон и все мои силы уходили на то, чтобы удержаться на ногах. Но даже если бы я мог идти, Вашни убили бы меня за попытку приблизиться к их Оракулу до того, как я успел бы произнести хотя бы слово. Все перепуталось: Оракул указал мессию, а женщина пыталась его убить.
Родная сестра Оракула.
Джамайл, помнишь меня?
Нет. Он видел меня лишь раз.
Джамайл, помнишь свою сестру?
Джамайла отделяли от сестры сотни Южан: танзиров, танцоров мечей, жителей пустыни. Даже Оракул не смог бы пробиться сквозь толпу теперь, когда джихади был объявлен.
Джамайл никого уже не интересовал. Он выполнил свою миссию.
Толпа сжимала круг. Аиды, Дел, где же ты?
Круг вдруг разомкнулся.
– Тигр, ложись…
Рука Алрика ухватила меня за перевязь и пригнула к земле, потом его меч взлетел и чьи-то внутренности вывалились на землю.
Что?
Что происходит?
Это Алрик прикончил одного из борджуни Аджани, ставшего теперь телохранителем самого джихади.
Аиды… как все не ко времени. Голова у меня болела, глаза почти ничего не видели.
Рядом с моей головой появились чьи-то ноги, я откатился в сторону, выругался, когда кто-то наступил мне на пальцы, и пожалел, что у меня не было меча.
Передо мной шла битва. Алрик сражался один.
Аиды, где же Дел?
И словно в ответ на мой вопрос вспыхнул свет. Я услышал свист бури, в воздух взлетела пыль, я понял, что яватмы замыкали круг. Мечи создавали магическую преграду из света, жара и холода.
– Мне нужен меч, – пробормотал я, с трудом поднимаясь на ноги.
В круге выл ветер. Аджани сражался моим мечом.
– Тигр! Тигр, обернись!
Я обернулся и поймал меч. Старый, хорошо знакомый мне клинок. Я уставился на него в тупом изумлении, а из толпы мне ухмылялся Аббу.
– Ты мой, – закричал он, – они тебя не получат, – и исчез.
Все больше друзей Аджани – борджуни – подбегали к нам. Мы с Алриком давно уже сбились со счета, они намного превосходили нас числом. Но мы умели танцевать, а они привыкли убивать безоружных.
Времени у нас не было. Еще немного и племена доберутся до круга, в котором танцевали Дел и Аджани. В магический круг нельзя было войти пока пели мечи, но рано или поздно танец закончится и тогда они достанут ее. Ее убьют, если она выиграет танец.
Еще немного, и охранники Аджани расправятся с Алриком и со мной. Но мы продолжали бороться, потому что оставалась надежда на чудо.
И удача вспомнила о нас.
– Пригнись, – предложил знакомый голос. Я не стал уточнять детали и пригнулся. Метко брошенный топор расколол череп моему противнику.
Беллин засмеялся.
– Тренировка, – сказал он.
Теперь мы сражались втроем. Дел танцевала в круге.
Давай, Делила, прикончи его.
В круге полыхнуло пламя, люди начали кричать.
Сначала я не увидел в этом ничего страшного – наверное сторонники Аджани попытались проникнуть в круг и получили отпор – но потом понял, что дело было не в магии мечей.
Чоса Деи хотел вырваться на свободу. Расплачиваться за его пребывание в плену пришлось бы многим.
Может даже Дел.
Ну нет, баска, с тебя хватит. Ты уже платила.
Аджани что-то закричал, но я не понял что именно. Словно тяжелый молот пытался проломить мне череп изнутри, перед глазами все плыло, но кричал Аджани страшно.
Он произнес имя Шака Обре.
Аджани никогда не слышал о Шака Обре.
Я убил еще одного борджуни.
– Держи его, баска, держи.
Бореал взвизгнула. Ледяной ветер вырывался из круга, развевая Южные шелка, от него покрывались инеем волосы и брови. Все, кто еще в силах был двигаться, кинулись прочь.
Я глубоко вздохнул и выдернул клинок из тела.
– Вызови бурю, баска…
В безумном стремлении спастись люди падали друг на друга, пар от их дыхания поднимался в воздух плотным облаком.
В круг вошла зима. Лето уничтожило ее. Порыв горячего ветра опалил лица и я прикрыл глаза рукой.
Раскаленно-белый Самиэль взвизгивал. Я уже не мог вдыхать огненный воздух.
Люди, еще минуту назад готовые растерзать нас, застыли, парализованные страхом. Даже борджуни Аджани прекратили атаку.
Аджани в круге.
С Дел.
Аиды, баска, что с тобой?
Крики затихли, свет померк и в круге вспыхнули две радуги, хотя дождя не было, а воздух был таким горячим, что обжигал горло.
Аджани тихо вскрикнул, Дел наступала на него. Шаг назад, еще, еще. Бореал дразнила Самиэля. Жемчужно-розовый клинок скрещивался с черным.
– Ну потанцуй, – пригласила Дел. – Потанцуй со мной, Аджани.
Назад, назад, назад. Он пытался отбиваться, но не мог.
Я видел оскаленные зубы, напряженное лицо, страх в льдистых глазах. Он боялся не Дел, а того, что почувствовал в мече.
Он был человеком огромной силы, и не только физической. У него была сила воли, но он не знал Самиэля. Он не встречал Чоса Деи…
– Вот этого тебе не одолеть, – пробормотал я.
Аджани что-то закричал. На его шее натянулись сухожилия.
Из круга вырвался жар. Неподалеку загорелась крыша из одеял, потом другая, люди закричали и побежали кто куда. Искандар был в огне.
Ветер летел по улицам, разнося лепестки пламени. На людях загорались бурнусы.
– Нет, – отрезала Дел.
Вызванная Бореал баньши-буря с воем вырвалась из круга, разрывая завесу пламени Самиэля. По зову Дел пришла зима. Дождь со снегом сильнее огня.
Все изменилось за несколько секунд. Баньши-буря пронеслась над Искандаром и улетела. Я вымок и замерз, но досталось всем, даже борджуни Аджани.
Едва утихла буря, атака возобновилась. Мы отбивались. Рядом со мной сражался Алрик, за моей спиной Беллин беседовал со сторонниками Аджани, окружившими нас. Он знал каждого из них и весело выкрикивал приветствия в их испуганные лица. Мы с Алриком слушали и запоминали – нам нужно было знать всех своих врагов.
Баска, мысленно позвал я, продержись еще немного, я иду.
Ребра пронзила острая боль. Я отбил меч, вонзил клинок в живот борджуни и снова вырвал оружие, чтобы повернуться к следующему противнику, но ошибся и проскочил мимо него. Я пошатнулся, попытался удержаться на ногах, но меня поглотили жар, холод и свет, и вся палитра мира.
Баска, баска, я иду – хочу я этого или нет.
Я выругался и понял, что луже в круге. Я больно ударился о землю и меч выпал из рук.
Аиды, голова болит… мир снова поглощает серый туман…
В круге свирепствовала буря. Шел горячий дождь, от земли поднимался пар, дыхание вырывалось изо рта со свистом, как зимой, кончик носа и мочки ушей сразу замерзли.
Бореал сияла всеми цветами Севера. Самиэль был черным.
Возникла новая мысль: если Чоса Деи получит тело Аджани, Дел придется загнать Чоса в свой меч.
Но Дел не собиралась ждать, пока Чоса соберется с силами.
Я лежал на земле и смотрел на Дел. Она была сама ненависть, ярость, одержимость. Дел вспоминала все, что сделал Аджани, во что он превратил ее жизнь, вспоминала человека, который довел ее до края, где равновесие так шатко и его очень легко потерять. Все эти шесть лет Дел шаталась на краю, глядя в бездонную пропасть. Слишком дорого заплатила она за случившееся.
Еще одна плата ничего не изменит. И одновременно изменит все.
Долгая песня Делилы тогда закончится.
Ветер визжал. Он застревал на клинках и рвался, надрываясь в яростном порыве. Я рассматривал исцарапанное лицо Аджани: он был типичным Северянином. Выше меня и шире в плечах, с пышной гривой волос, таких же светлых и густых как у Дел, зачесанных назад с высокого лба. По-мужски Аджани был так же великолепен как дел по-женски. Беллин отметил точно: Аджани сиял очень ярко.
Он сиял слишком ярко: Чоса Деи смотрел из его глаз.
Бледные, пронзающие глаза светились порочным огнем в предчувствии свободы.
Пора уничтожить его, баска – пока он не расправился с нами.
Дел перестала петь, опустила меч и застыла, ожидая.
Ожидая… Ожидая чего?
Или ее ослепило его сияние?
Нет, только не Делилу. Этот человек создал ее как я создал свой меч. В крови, страхе и ненависти.
Аджани оскалил зубы.
– Мы снова встретились, – сказал он. – Пора кончать наше знакомство, так?
Дел, как и я, не сводила с него глаз. Северные черты расплывались. Тонкий нос, линия подвижного рта, высокие скулы – их контуры медленно растекались, уродуя лицо. Аджани переделывали.
Аиды, баска, убей его!
Дел выбила клинок из его рук. Кончик ее яватмы уперся в его горло.
– На колени, – едва переводя дыхание, прохрипела Дел. – Ты заставил моего отца встать на колени.
Баска, это не Аджани.
Мой меч лежал на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53