Дел провела шесть лет своей жизни, готовя для него тюрьму, уверяя себя, что рано или поздно отомстит ему. Тогда он был просто Аджани. Человеком, который разрушил ее жизнь.
Теперь он становился кем-то другим. Тюрьма была разрушена. Играть приходилось по правилам, которых Дел не знала.
Мне было больно смотреть на нее. Она мучительно пыталась осознать услышанное. Дел приходилось начинать бой с Аджани до того, как они встретились.
Я вернул меч в ножны и буркнув:
– Схожу за топорами, – вышел на улицу.
Когда я вернулся, Беллин сидел на земле, прислонившись спиной к потрескавшейся кирпичной стене. Дел молча мерила шагами комнату: светлая, черноглазая кошка, заключенная в клетку.
Я вернул Беллину топоры. Он уже держал топор, который отдала ему Дел.
– Ты уверен? – спокойно спросил я. – Ты в этом совершенно уверен?
В приглушенном лунном свете Беллин казался совсем мальчишкой.
– Я знаю не все, только то, что он нам сказал, – топоры звякнули, когда Беллин легко собрал их в одну руку. В отличие от знакомых мне тяжелых огромных топоров эти имели хороший баланс и были такими же смертельно опасными. – Я пират. Я умею распознать удачу и схватить ее. Меня в жизни выручает быстрый ум и еще более быстрый язык – ты это уже знаешь, – Беллин широко улыбнулся. – Я научился видеть сущность под кожей. А у Аджани кожа очень тонкая.
– Продолжай, – я опустился на землю рядом с ним.
Беллин вздохнул.
– Теперь я скажу то, чего не знаю, но о чем догадываюсь. Я провел на Юге несколько месяцев и, думаю, успел кое-что узнать о Южных порядках, – он кинул быстрый взгляд на Дел, застывшую в тени в четырех шагах от нас. – На Юге властью обладают только танзиры.
– Это естественно, – сказал я. – Все об этом знают.
– А может Северянин претендовать на домейн?
Я подумал и ответил:
– Наверное нет. Даже если бы ему удалось набрать людей, чтобы завоевать домейн, его никогда не признали бы танзиром. Пришел бы другой Южанин, привел с собой наемников и Северянин лишился бы домейна… а может и жизни.
Дел вышла из тени.
– Он борджуни, – холодно объяснила она. – Он много лет убивал и грабил. Что ему еще надо?
Беллин пожал плечами.
– Аджани уже под сорок.
Удар попал в цель. Я задумчиво потер шрам, вздохнул и согласился:
– Да, пора менять образ жизни. Самое время заняться чем-то посерьезнее, – хмурясь, я поднялся и расхаживая по комнате, начал выкладывать свои рассуждения. – Хорошо. Будем считать, что Аджани честолюбив – мы знаем, что так оно и есть; скажем, он еще жаден – это мы тоже знаем; и допустим у него талант воодушевлять людей и управлять ими – в это мы верим с твоих слов. А теперь давайте предположим, что он хочет не просто получить домейн. Ему нужно все. Или по крайней мере большая часть.
– «Давайте предположим», – эхом отозвался Беллин с оттенком согласия.
Я продолжил, не замедляя шага.
– Но как это сделать? Убив врага. В нашем случае врагов, – я помолчал. – Мы знаем, что убийство для Аджани не в новость, он привык убивать – но ему нужно оружие. Особое оружие, которому никто не сможет противостоять. И я говорю не о мече.
– Люди, – догадалась Дел.
– Люди, – согласился я. – Столько людей, чтобы танзиры сразу сдались.
– Ему нужны племена, – продолжила Дел, – но он знает, что объединить их невозможно, они не выступят вместе даже против танзиров – ты не раз об этом говорил.
Я кивнул.
– И поэтому он использует религию. Племена невероятно суеверны… Он объявляет себя мессией, перед которым племена будут благоговеть, потому что услышал от него то, что хотят услышать: обещание превратить песок в траву, – я резко перестал шагать. – И если он так неотразим, как рассказывает Беллин, они подчинятся всем его приказам, даже начнут священную войну.
– Но он простой человек, – отчаянно выкрикнула Дел.
– Он сияет очень ярко, – мягко заметил Беллин.
Все молчали, а потом я сказал то, что и так было ясно:
– Эта новость все меняет.
Дел упрямо покачала головой.
– Я все равно убью его.
– Тогда лучше сделай это быстро и без предупреждения, – сухо предложил я.
– Я не убийца, Тигр, – разозлилась она. – Я делаю все при дневном свете. Мне нечего скрывать.
– Прекрасно, – одобрил я. – Вперед, баска, и ты начнешь священную войну.
– Но ведь нет мессии! – в отчаянии закричала Дел. – Нет джихади! Все это ложь!
– Ты слышала, что сказал Беллин? Или ты просто не поняла? – я ткнул пальцем в будущую шишку. – Не имеет значения, что мы знаем или думаем… Главное – во что верят люди. Если ты убьешь джихади, твоей крови им не хватит. Они начнут резню.
– Тигр…
– Ты этого хочешь?
– А ты хочешь, чтобы я просто уехала из Искандара?
– После всех твоих клятв? – я покачал головой. – Нет. Я хочу, чтобы ты все обдумала.
– Я уже все обдумала, – отрезала Дел и повернулась к Беллину. – Где Аджани?
– Где-то в предгорьях. Точно я не знаю.
– Но ты же работаешь на него, – Дел подозрительно прищурилась.
Беллин пожал плечами.
– Я должен был приехать в Искандар и распространять слухи. Аджани встречался с нами недалеко от Харкихала и объяснил, что делать. Потом он уехал, чтобы подготовить свое божественное появление.
– Ты можешь узнать, где он? – спросил я.
– Он будет здесь через день или два.
– Тигр задал вопрос, – сказала Дел. – На этот раз он говорит дело.
Как мило было с ее стороны признать это.
Беллин выпрямился и засунул топоры под рубашку. За поясом они скрывались в складках ткани.
– Могу попробовать, – задумался он. – Но Аджани прячется, он не хочет, чтобы его нашли. Он будет скрываться, пока не придет время появиться джихади.
Я вспомнил о воинах, собравшихся в предгорьях. Похоже они знали, где он. Может он был с ними.
И я снова увидел мертвого Мараба, с содранной кожей и отрезанными гехетти.
Не хотел бы я так расплатиться за неудавшуюся попытку убить Аджани.
– Что-нибудь придумаем, – пообещал я.
Беллин ухмыльнулся.
– Сын Песчаного Тигра тоже постарается.
14
Дел молчала всю дорогу до дома. Я не мог придумать, что бы сказать, как вырвать ее из этой тишины, да и мне самому было не до разговоров. Слишком многое нужно было обдумать.
Аджани джихади? Невозможно.
И все же в словах Беллина был смысл. Если все это было правдой, клятвы Дел могли доставить нам много неприятностей.
И она это знала.
В дом мы не вошли, потому что Дел остановилась около двери и вдруг, судорожно сцепив руки, вжалась в осыпающуюся стену.
– Шесть лет, – простонала она. – Уже шесть лет они мертвы… Шесть лет я мертва, – Дел покатала голову по стене, тщетно пытаясь отогнать страшные воспоминания. – Мессия, мессия… Да как он может?
– Дел…
– Он мой. Только мой. Ради этого я и выжила, только поэтому я жива… поэтому я не сдалась.
– Я знаю, Дел…
Она не слушала.
– Всю дорогу до Стаал-Уста я кормила себя ненавистью, мечтала о мести, обещанной мне Северными богами. Тогда мне нечего было есть, но я не чувствовала голода, потому что у меня была ненависть… когда у меня не было воды, мне не хотелось пить, потому что всегда меня поила ненависть…
– Дел замолчала, словно услышав со стороны свою истерику – Дел всегда боялась давать волю своим чувствам.
Справившись с голосом, она продолжила:
– И когда я узнала, что у меня будет ребенок, я тоже жила ненавистью… она заставила меня выжить. Она не дала мне умереть. Боги не позволили мне умереть, чтобы я могла исполнить свои клятвы. Ребенок был свидетелем этого, хотя я еще не знала о нем.
Я молчал.
Дел посмотрела на меня.
– Ты понимаешь, что такое ненависть. Ты жил ею, как и я… Ты ел и пил ее, ты спал с ней… но ты не позволил ей поглотить тебя. Ты не позволил ей подменить тебя, – Дел спрятала лицо в ладонях. – Я изувечена. Я неправа. Я не женщина, не человек и даже не танцор меча. Я только ненависть… Она сожрала все во мне.
И снова я услышал Чоса Деи: «Одержимость правит, а сострадание вредит».
Дел запустила пальцы в волосы, убирая со лба светлые пряди. Ее лицо кривилось от отчаяния.
– Если Аджани у меня заберут, от «меня» ничего не останется.
Мне было больно, но я заставил себя говорить твердо.
– Значит в итоге ты решила позволить ему выиграть. После шести лет, после всех этих клятв…
– Ты не пони…
– Я очень хорошо понимаю, Делила. Ты сама говорила, я тоже жил ненавистью. Я знаю ее вкус, запах, много лет я не расставался с ней ни на минуту. И я знаю, насколько она соблазнительна, как она старается овладеть тобой… и с каким удовольствием берешь помощником вместо человека.
Лицо Дел совсем побледнело.
– Все, что я делала, я делала ради этой ненависти. Я выносила дочь и бросила ее… Я обучалась в Стаал-Уста… Я убила много людей… – Дел тяжело перевела дыхание. – Я пыталась отнять свободу у дорогого мне человека, а потом чуть не убила его.
Я растерялся и не сразу придумал, что сказать, а потом промямлил:
– Ну не убила же. Я ведь выжил.
Взгляд Дел не изменился.
– А если бы он не выжил, я бы не позволила себе тратить время на переживания. Я бы заставила себя забыть о боли и идти вперед, искать Аджани… одна, как раньше. Женщина, живущая ненавистью, одержимая… – голос сорвался, но Дел нашла в себе силы продолжить. – Почему ты здесь, Тигр? Почему ты не бросишь меня?
Я хотел коснуться ее, но не стал. Я хотел ей все сказать, но не смог. Я не умею объясняться. Такой танец мечей нас с Дел танцевать не научили. Мы умели танцевать только в круге, с оружием в руках.
Мне пришлось пожать плечами и небрежно бросить:
– А я думал, это ты меня никак не бросишь.
Дел не улыбнулась.
– Ты не клялся. Ты не обязан искать Аджани.
Я лениво поддал ногой камень и он укатился в темноту. Проводив его взглядом, я подошел к Дел и прислонился к стене.
– Знаешь, клятвы не всегда нужны. Иногда все просто идет своим чередом.
Дел посмотрела на меня и глубоко вздохнула.
– Из-за тебя мне так тяжело.
Я разглядывал темноту аллеи.
– Ты боишься?
– Аджани? Нет. Я ненавижу его так сильно, что страха не чувствую.
– Нет. Ты боишься того, что будет потом.
Дел закрыла глаза.
– Да, боюсь, – тихо сказала она. – Боюсь, что не почувствую того, что должна почувствовать.
– Что именно баска?
– Радость. Успокоение. Наслаждение. Восторг, – Дел открыла глаза и заговорила с горечью. – То, что чувствует человек, проведя ночь с любимым человеком или убив ненавистного врага.
Я хмуро уставился в землю.
– Когда я был мальчишкой, – начал я, – я поклялся убить одного человека. Я действительно собирался это сделать. В моей душе была только ненависть. Как и ты, я жил ею. Я ею питался. Каждую ночь я ложился с нею спать и повторял звездам: я убью его. Я был совсем мальчишкой. Дети часто произносят клятвы, но редко их выполняют. Я от своих слов отступать не собирался… и эта клятва помогла мне продержаться, пока в лагерь не пришел песчаный тигр и не загрыз детей. Эта клятва заставила меня взять самодельное копье и самому пойти в Пенджу убивать песчаного тигра. Я решился на это потому что знал, если я убью зверя, племя обязано будет выполнить любую мою просьбу. И тогда я бы попросил.
– Свободу, – пробормотала Дел.
Я медленно покачал головой.
– Возможность убить шукара.
Дел резко повернулась ко мне.
– Старика?
– Этот старик больше других старался заставить меня почувствовать, что я живу в аидах. Только он и заставил меня выжить.
– Но ты его не удил.
– Нет. Три дня я был без сознания. За меня говорила Сула. Она сказала, что я хочу получить свободу, – я пожал плечами. – А я хотел убить шукара и этим освободиться – не физически, а морально. Я мог представить только такую свободу.
– А вместо этого Салсет тебя прогнали.
– Я был свободен идти куда пожелаю. Чула умер.
– Что ты говоришь, Тигр?
– Что в конце концов я победил. Больше всего старик хотел, чтобы я умер, а не ушел… А я его обманул.
– Тигр…
Я заставил себя говорить спокойно.
– Иногда мы стремимся не к тому, что нам действительно нужно. А мы этого не понимаем.
Дел не ответила.
Она прислонилась к стене, как и я долго молчала и смотрела в темноту, и наконец заговорила:
– Ты думаешь, я не права?
Я криво улыбнулся.
– Не имеет значения, что я думаю.
– Имеет, – сказала она и повернулась ко мне. – Мне всегда было важно знать, что ты думаешь.
– Всегда?
– Ну, может не сразу… Когда мы встретились, ты был невыносимым, настоящим самоуверенным Южанином, – Дел даже улыбнулась. – Я думала, что тебя обязательно придется ударить по голове, чтобы вбить в нее хоть немного ума… или может кастрировать, чтобы ты начал думать мозгами, а не тем, что у тебя ниже пояса.
– Ты даже не представляешь, что можешь сделать с мужчиной, Делила, когда он впервые видит тебя. Поверь мне, ни один человек – ни один нормальный мужчина – не может думать о чем-то другом.
– Никогда к этому не стремилась, – поморщилась Дел. – Это ноша, а не дар.
– Мило, – лениво сказал я. – А я-то никогда не считал это ношей.
Дел покосилась на меня.
– Тщеславие тебе не к лицу.
– Мне все к лицу.
– Даже Чоса Деи?
Я нахмурился: игра закончилась.
– Он ко мне не имеет никакого отношения, – мрачно сообщил я. – Он не часть меня. Он даже не часть меча. Он просто паразит.
– Но паразит смертельно опасный. Теперь ясно, что мессия не Шака Обре… – Дел помолчала. – Я до сих пор не могу поверить. Аджани – мессия.
Я пожал плечами.
– Он одержим убийством. Может в этой истории с джихади не все подстроено Аджани – ведь первым Оракула и джихади упомянул святой из Ясаа-Ден – а Аджани состряпал план уже потом, услышав о приходе мессии.
Дел покачала головой.
– Не могу поверить, что человек, которого я знала и тот, с кем познакомился Беллин, одно и то же лицо.
Я нерешительно посмотрел на Дел, но все же заговорил:
– А ты уверена, что знаешь, какой он человек? Ты помнишь только жестокость и убийства… ты видела как Аджани и его люди вырезали всю твою семью, ты видела Джамайла в огне, ты страдала от… ухаживаний Аджани. Тебе было всего пятнадцать и в этом кошмаре ты не могла правильно оценить человека, разобраться в нем. Тебя переполняли чувства – а они плохие советчики.
– Зато они помогают забыть обо всем и сосредоточиться только на поиске убийцы, – отрезала Дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53