– Они произносят клятвы именами этих богов, а потом посвящают свои жизни выполнению таких клятв.
Дел покраснела.
– Мои дела – моя забота, – отрезала она.
– Конечно, – согласился я, – с этим я не спорю. Я просто объясняю, что у племен много предрассудков. Если коза принесла двойню, год должен быть щедрым. А когда примета не сбывается, ЕСЛИ она не сбывается, винить надо что-то еще, – я вздохнул и потер шрамы. – Если найдется человек, который придумает, что нужно всем племенам, и объединит их, он получит власть над всем Югом – вот что вы должны понять.
Алрик нахмурился, размышляя над моими выводами – думая о танзирах, которые в этом случае захотят убить джихади, избавиться от Оракула и нанять танцоров мечей, чтобы выиграть священную войну.
Дел покачала головой.
– Ну и что? А может Югу будет лучше, если к власти придет один человек и сотни домейнов превратятся в единую страну?
– Никто не может предсказать, что взбредет в голову этому человеку, – упрямился я. – К тому же, если на его сторону перейдут племена, больше никому не понадобятся танцоры мечей, и мы останемся без работы, – я заметил, как издевательски скривилась Дел. – Ну хорошо, а если племена решат, что только они достойны жить на Юге? Что остальные оскверняют Юг? А если этот джихади объявит священную войну и скажет, что мы враги, которых нужно уничтожить?
– Он этого не сделает, – уверенно заявила Дел. – Он не прикажет убивать сотни мирных людей.
– Вашни убивают чужеземцев, – тихо напомнил Алрик.
Дел побледнела.
– Если песок превратится в траву, – сказал я, – стоимость Юга заметно возрастет.
Дел нахмурилась, но не сдалась.
– Но если Юг так изменится, изменится и жизнь племен. Захотят ли они этого? Ты сам говорил, что они довольны жизнью.
– Довольны, – согласился я. – Но я знаю, что ради бога – или богов – люди часто совершают очень странные поступки.
Алрик медленно кивнул.
– Кеми, например. Ты знаешь много мужчин, которые по своей воле отказались бы от любых контактов с женщинами?
– Я знаю о кеми, – с отвращением в голосе сказала Дел. – Одно дело не спать с женщинами… а другое, заявлять, что мы недостойны даже мужского взгляда или что наши прикосновения оскверняют. Кеми зашли слишком далеко.
– Они проповедуют учение Хамида слишком дословно, – согласился я. – Насколько мне известно, ни в одном его манускрипте не написано, что женщина это грязь и что мужчина должен вытирать об нее ноги. Если ты поговоришь с настоящим последователем Хамида – а не с фанатиками кеми – тебе расскажут, что все это выдумки.
– И значит их вера истинна? – Дел смотрела на меня удивленно.
– Нет, я просто хотел доказать, что вера рождает фанатиков, а фанатиками легко управлять.
Дел кивнула.
– Если человек становится фанатиком. Но есть много нормальных людей, которые верят в своих богов, и эта вера помогает им, поддерживает, а иногда дает силы выжить.
Я посмотрел на перевязь Дел, лежавшую рядом с моей, на витую рукоять магического меча.
– Ты поклоняешься ЕМУ. Он дает тебе силы выжить?
Дел даже не моргнула.
– Яватма выполняет все свои обещания, – отрезала она.
Алрик вмешался в разговор:
– Если ты не ошибся с выводами, мы должны что-то сделать.
Я хотел ответить, но Дел заговорила прежде чем я успел открыть рот.
– А что если Оракул не самозванец? Ты хочешь пойти против мессии?
– В данную минуту, – сказал я, – я хочу пойти к кузнецу купить новый меч.
Алрик покачал головой.
– У меня есть меч Вашни. С радостью одолжу его тебе, – и пошел в другую комнату за мечом.
Дел дождалась, пока Алрик вышел, и объявила:
– А ты дурак, Тигр. Ты бежишь от своей яватмы, а тебе нужно научиться управлять ею.
– Точно, бегу, – резковато согласился я и наклонился, чтобы поднять кровный клинок. – Вот, бери. Ты выиграла спор, меч теперь твой.
– Тигр, нет…
– Ты выиграла, баска. Ты говорила, что я не выдержу, и оказалась права, – я вложил меч в ее руки. Дел ничего не грозило – она знала имя яватмы.
Дел сжала пальцами острый клинок так, что суставы побелели.
Я нахмурился.
– Поосторожнее, баска. Так можно пальцы порезать.
Но Дел не ответила. Ее глаза стали огромными и черными, а с лица сошли все краски.
– Баска? – я вспомнил о сломанном мече Сарада. – Слушай, дай я…
– Он хочет меня… – прошептали одни губы.
Я вцепился в меч.
– Отпусти, Дел… Отпусти…
– Бореал, – прошептала Дел.
Я застыл. Я просто превратился в камень.
– Он хочет нас обеих…
Одной рукой я быстро сжал рукоять меча, а другой сильно ударил Дел в грудь.
Дел упала, отпустив меч, неуклюже опрокинулась на свою постель и посмотрела на меня с ужасом.
Не из-за того, что я ударил ее – она все поняла – а из-за того, что она узнала. Из-за того, что почувствовала.
– Ты должен убить его, – сказала она.
– Как я могу…
– Убить, – повторила Дел. – Ты должен освободить меч, избавиться от Чоса Деи, ты должен…
– Я знаю, – кивнул я, – знаю. По-моему я сам тебе об этом говорил.
Дел приподнялась, привела себя в порядок, но так и осталась сидеть на влажной земле рядом с одеялами.
– Он хочет меня, – очень тихо сказала она. – Ты понимаешь, о чем я?
Я понял, и мысль эта была так отвратительна, что к горлу подкатил кислый комок.
– Убей его, – повторила Дел, – пока он не сделал мне хуже.
6
Дел моя идея не понравилась.
– За ним нужно следить, – сказала она. – Его нельзя оставлять одного ни на минуту.
Я продолжал заворачивать яватму в одеяло, вздрагивая, когда задевал за ткань распухшим пальцем. Осмотрев его утром, мы определили, что обошлось без перелома, но болел мизинец как в аидах. Дел сделала плотную перевязку, но боль от этого не уменьшилась.
Я положил сверток к стене и поднялся.
– Я не возьму его с собой, у меня есть меч Вашни. Пусть полежит здесь.
– Ты видел, на что он способен…
– Но ты касалась его. Не надо его трогать, и ничего не случится.
– Девочки…
– Лена их хорошо воспитала. Они не войдут сюда, потому что им не разрешили входить, а они достаточно умны, чтобы не навязываться.
Но Дел я не убедил.
– С ним нужно обращаться очень осторожно.
Я вздохнул.
– Конечно. А почему, ты думаешь, я спрашивал вас о джихади?
Глаза Дел расширились.
– Но ты же не веришь…
– Сейчас я готов попробовать что угодно. Может этот мессия и обычный самозванец, но почему не предложить ему попробовать? Танзиры потребуют доказательств его божественности… Чтобы убедить их, ему придется совершить несколько чудес. Почему не попросить его вылечить мой меч?
– Потому что, скорее всего, он не сможет это сделать.
– Может и не сможет, а может сможет, – я пожал плечами. – Почему не попробовать?
Дел хмуро покосилась на меня.
– Ты сам на себя не похож, Тигр.
– Почему? Потому что не хочу соглашаться с тобой или из-за своего желания попросить джихади помочь?
– Я и не вспомню, когда ты со мной соглашался, так что я не об этом. Я имела в виду последнее. Ты всегда заявлял, что любая религия это чушь.
– Я привык говорить то же самое о магии и смотри, до чего меня это довело, – я продел руки в перевязь и пристроил в ней позаимствованный у Алрика меч Вашни. – Слушай, баска, я не говорю, что верю в богов – и не думаю, что смогу когда-нибудь поверить – но кто знает, может джихади, если он настоящий, не просто мессия?
– Не просто мессия? Ты о чем?
– Ну знаешь, чтобы превратить песок в траву одного божественного обаяния маловато, – я ухмыльнулся. – Может он волшебник… может он Шака Обре.
– Джихади? – изумленно переспросила Дел.
– Да. Разве Шака Обре когда-то не правил Югом? Кто сделал страну зеленой и цветущей? Если он действительно создал Юг, почему у него не могло возникнуть желание возродить этот мир?
– Чоса Деи наложил на него заклятие.
– А он наложил заклятие на Чоса Деи. Но теперь Чоса свободен – в некотором роде – может и Шака освободился. Он мог бы появиться как джихади. Может он и есть тот человек, о котором рассказывал Оракул.
Дел задумалась.
– Если он…
– …тогда он у меня в долгу, – закончил я.
Дел скептически приподняла бровь.
– И ты думаешь, что из благодарности он проявил бы к тебе особую благосклонность?
– Еще немного и Чоса Деи уничтожил бы охрану. Кто знает, сколько яватм он успел собрать и сколько магии из них вытянул. Появись мы на несколько дней позже, получи он твой меч – и он бы вырвался. Пусть лучше сидит в моей яватме, чем бродит на свободе. На месте Шака Обре я был бы очень мне благодарен.
Дел слабо вздохнула.
– Смысла в этом не больше, чем в остальных предположениях.
– А если этот джихади не Шака Обре, какая разница? Может он все же сумеет освободить мою яватму.
Дел посмотрела на меч, скрытый под складками плотно закрученного одеяла.
– Он должен умереть, – твердо сказала она.
– Я был уверен, что ты согласишься… как только поймешь мою мысль, – я поправил перевязь и повернулся к двери. – Какие у тебя планы на сегодня?
– Выяснить хоть что-нибудь об Аджани.
Меня как в живот ударило.
– Но, надеюсь, не найти его самого?
Дел покачала головой.
– Сначала мне нужно побольше узнать о нем, выяснить, кто он сейчас. Я видела его шесть лет назад и в общем-то так и не узнала, я думала только о том, что он сделал, – Дел пожала плечами. – Я осторожно прослежу за ним, а потом поговорю с ним моим мечом.
– Но ты же не собираешься… снова просить меч вернуть тебе собранность? ТЕПЕРЬ?
Дел широко улыбнулась.
– Ты получил прошлую ночь, разве нет?
– Мы оба получили прошлую ночь, и, должен признаться, я жду продолжения.
Улыбка тут же пропала. Дел снова стала спокойной, сдержанной, серьезной.
– Продолжение будет… если я выиграю.
Я не рискнул испытывать свое терпение, пробиваясь через толпу на лошади, и уж совсем не представлял, что стал бы делать, если бы жеребец решил расчистить себе свободное пространство. Кроме того, когда твоя голова на одном уровне с головами остальных, легче прислушиваться к болтовне, а я хотел узнать последние новости об Оракуле или джихади. Так что я смешался с толпой.
Побродив по аллеям, улицам и базару, я кое-что выяснил. Оракул, по слухам, упрямо продолжал предсказывать скорое появление джихади. Конечно «скорое» понятие относительное – из слов Оракула выходило, что ожидание могло растянуться и на год – но я искренне сомневался, что у кого-то хватит терпения так долго ждать.
Услышал я и о других предсказаниях Оракула. Он рассказывал, каким будет мессия, говорил, что этот человек недавно вернул себе силу. Оракул утверждал, что мессию узнают сразу – он человек многих талантов и твердо решил сделать Юг таким, каким он был в древности.
Не удивительно, что танзиры волновались.
Я подошел к окраине города, где расположились племена, с тяжелым сердцем. Обычно к каждому племени можно найти подход – если они не настроены именно против вас – торговля, обмен, переговоры. Но некоторые племена, такие как Ханджи и Вашни, были настроены враждебно ко всем и их всегда старались избегать, хотя бывали случаи, когда уклониться от такой встречи было невозможно, например в Пендже, где племена, кочевники по природе, бродили где хотели. Я смотрел на хиорты и никак не мог поверить, что так много разных племен уживались вместе. Игра шла по каким-то незнакомым мне правилам.
От этого визита я ничего не ждал. Во-первых, Салсет могли остаться в Пендже, а во-вторых, даже если они пришли сюда, со мной могли общаться как с пустым местом – все взрослые отлично помнили, чем я был, и ни один из них не позволил бы мне забыть об этом.
И уж конечно не позволил бы этого шукар, у которого были свои причины ненавидеть меня. Хотя он мог и умереть. Если бы я знал, что старик умер, мне было бы легче.
Но он был жив.
Я нашел Салсет случайно. Растолкав коз, овец, ослов, детей, собак и цыплят, бродивших между фургонами и хиортами, я уже подошел к городу и остановился на несколько секунд раздумывая, не пойти ли к другому племени, но тут что-то заставило меня развернуться и я увидел знакомый хиорт.
Салсет расположились рядом с сине-зелеными палатками Талариан. Поскольку Талариан были гораздо многочисленнее, не удивительно, что Салсет рядом с ними терялись. Я пошел к хиорту шукара.
Он сидел на одеяле перед открытым пологом. Седые волосы поредели, а зубов у него почти не осталось. Покрытые пленкой глаза старика слепо смотрели на мир. В нем едва теплилась жизнь, но он узнал меня с первого слова.
– Мы дали вам лошадей, – прошипел он. – Мы заботились о твоей больной женщине, мы дали вам воду и еду. Тебе нечего больше требовать от нас.
– Я могу потребовать гостеприимства, его вы обязаны оказать каждому. Это обычай Салсет.
– Не учи МЕНЯ обычаям Салсет! – его голос дрожал от старости и гнева, а не от страха. – Это ты забыл наши обычаи и добился помощи незамужней женщины.
Я тоже разозлился.
– Ты знаешь не хуже меня, что Сула решала сама. Она была свободной, не связанной ни с одним мужчиной. Женщины Салсет живут с кем хотят пока не примут в свой хиорт избранного ими мужа. Ты просто ревнуешь, старик – она предпочла чулу и отказала шукару.
– Ты заставил ее сказать, что это ТЫ убил зверя.
– Я убил его, – ровно сказал я, – ты тоже это знаешь… Но ты никак не хочешь признать, что чула преуспел там, где ты провалился, – взглянув на поношенную одежду и старый хиорт, я понял, что шукара преследуют неудачи. Когда-то он был очень богатым человеком. – Ты уже не владеешь магией? Разве боги отвернулись от тебя?
Я понимал, что старик, сидящий передо мной, скорее всего не проживет и года, и не хотел говорить с такой горечью и надрывом, но я не мог забыть, какой была моя жизнь с Салсет. Я не обязан был с ним любезничать. Я не должен был ему ничего, кроме искренности. Я ненавидел старика.
– Жаль, что ты не умер от яда, – прошептал он. – Еще день, и ты бы сдох.
– И я благодарен Суле, – заметил я и понял, что мое терпение истощилось. – Где ее хиорт, шукар? Скажи где Сула. Обычаи Салсет обязывают тебя помочь гостю.
Он покусал сморщенные губы, показав оставшиеся зубы, коричневые от ореха беза, и плюнул мне под ноги.
– Когда придет джихади, Юг навеки избавится от тебя и таких, как ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53