Пришла очередь Аббу показать зубы.
– Да уж, – и он снова нахмурился и посмотрел на зажившую рану. – Ты был на Севере, – сказал он. – Все говорили, что ты ушел на Севере.
– Да, на Севере, – я пожал плечами, – ну и что? Я не знаю ни одного танцора меча, который долго жил бы на одном месте.
Аббу неопределенно махнул рукой.
– Конечно… Но я слышал рассказы о Северной магии… и Северных мечах… – он внимательно и хмуро посмотрел на меня. – Сталь РЕЖЕТ, – тихо добавил он, – она не сжигает. От нее не появляются волдыри. Она не сжигает кожу.
Она не сожгла, она заморозила. И в этом мне повезло. Баньши-укус Бореал вырвал из меня кусок такой величины, что в получившуюся дыру легко вошел бы кулак, но ледяная сталь заморозила кровь и внутренние ткани, спасая меня от невосполнимой потери крови. Яватма не задела жизненно важных органов, хвала валхайлу. Проткни меня Дел обычным Южным клинком, даже не задев жизненных центров, я бы до смерти истек кровью в круге.
– Ну и что? – снова спросил я. – Рана заживет.
– Ты не понимаешь? – упорствовал Аббу. – Если меч мог сделать это в круге…
– Нет, – прямо сказал я, не оставив места сомнению. – Пусть круг останется таким, каким мы его знаем.
– Танцор меча с клинком, способным на такое, получил бы хорошую плату золотом, драгоценностями, шелками… – Аббу пожал плечами. – Да он сам мог бы назначать цену.
– А может и получить собственный домейн? – я ухмыльнулся. – Поверь, Аббу, оно того не стоит.
Он снова посмотрел на мои вещи: на рукоять чужого меча, на чужие руны, обхватывающие ножны от широкого устья до отделанного медью наконечника.
– Яватма, – выдохнул он, старательно выговаривая каждый слог. – Она произнесла это слово. Только один раз, но сказала так, что не забудешь. – Аббу отвернулся от меча и заставил себя посмотреть мне в глаза. – Как один танцор меча другого, как ученик, обучавшийся у того же шодо, я прошу разрешения познакомиться с твоим мечом.
Это было высокопарное формальное обращение; ритуал, выполняемый каждым танцором меча, который хотел коснуться чужого оружия. Может мы и были убийцами, чаще всего против этого нечего было возразить, но настоящий танцор никогда не забывал, что такое этикет. И кое-кто из нас его даже выполнял.
Набир, который из собственного понятия о вежливости остался в круге, чтобы не мешать двум опытным танцорам вести разговор, теперь подошел поближе. Он уже встречался с обнаженным клинком Дел. Думаю, у него было прав не меньше, чем у Аббу расспросить меня о Северном оружии.
– А вы с Дел тренировались со сталью? Своими собственными клинками?
Аббу удивленно посмотрел на меня.
– Конечно.
– Значит ты видел ее яватму.
– Видел, но не трогал, – он криво улыбнулся. – Что-то в ней… не позволило мне это.
Я покосился на Набира. Мальчик не сводил глаз с рукояти, сверкавшей в солнечных лучах. Сам клинок был спрятан в покрытые рунами ножны.
Вздохнув, я вышел из круга, уронил деревянный меч для тренировки на кучку шелка, подобрал перевязь, знаком подозвал Набира и Северная сталь выскользнула под лучи Южного солнца. Я бросил перевязь и ножны, а потом показал клинок во всю длину, уложив его на левую руку, а правой держа рукоять.
Солнечный свет стекал по рунам как вода. Чистое сияние слепило.
Только в одном месте оно меркло.
– А что с ним случилось? – спросил Набир. – Почему кончик обуглился?
Обуглился. Хотел бы я, чтобы он обуглился… Но выражение Набир подобрал точное: клинок выглядел так, будто около пяти дюймов его побывали в пожаре.
Ну, можно сказать, что и побывали. Только огнем был Чоса Деи.
– Такой же как у нее, – уверенно заключил Аббу и, подумав, кивнул. – Значит это правда. В Северных мечах действительно скрыта магия.
– Не во всех. В мече Дел – да, уж можешь мне поверить. А этот… с ним еще не все ясно, в этом тоже можешь поверить мне на слово.
– Можно? – Аббу протянул руку.
Я ухмыльнулся.
– Ему бы это не понравилось.
– Ему это кому? – уточнил Аббу. – Кому бы не понравилось?
– Ему. Мечу.
Аббу уставился на меня.
– Ты хочешь сказать, что этот меч что-то чувствует?
– В некотором роде, – я отодвинул рукоять, заметив, что рука Аббу уже готова ухватиться за нее. – Ну-у… Я не давал тебе разрешения, – я быстро наклонился, подобрал перевязь, убрал в ножны меч, а перевязь повесил на сгиб левой руки. – Поверь мне на слово, Аббу… лучше тебе этого не знать.
Его лицо побагровело, зрачки расширились так, что бледно-карие глаза стали черными.
– Ты оскорбляешь меня этим идиотским…
– Я не собирался наносить тебе оскорбление, – перебил я его. – Поверь, Аббу, тебе действительно лучше не знать.
– Я и так уже знаю слишком много, – рявкнул он. – Я знаю, что ты ездил на Север и отморозил себе мозги, и там же из тебя вытащили кишки, – Аббу одарил меня презрительным взглядом и еще раз посмотрел на шрам от меча Дел. – И у меня есть дела поважнее, чем стоять здесь и слушать, как ты несешь бред.
– Так не слушай, – спокойно предложил я, чем не исправил его настроения.
Аббу пробормотал что-то себе под нос на языке Пустыни, который я понимал – и говорил на нем – не хуже, чем он, потом развернулся на пятках и умаршировал прочь. Черный хитон заструился за его спиной.
Я вздохнул.
– Ну ладно, все остались живы. Наша взаимная любовь не уменьшилась.
Набир со странным выражением лица смотрел как я наклонился, чтобы подобрать деревянный клинок, ботинки, хитон и пояс. Дождавшись, пока я закончу рассортировывать вещи, он спросил:
– Это правда?
– Что правда?
– Это, – он кивнул на мой меч. – Он живой?
Я не засмеялся только потому что понял, какую обиду нанес бы этим Набиру. Я изо всех сил старался не улыбнуться.
– Внутри этого меча волшебник, – серьезно сказал я.
Набир долго молчал, а потом кивнул.
– Я так и думал.
Я уже открыл рот, но не нашел, что сказать. Я пытался не расхохотаться – слишком уж серьезно и по-деловому отнесся Набир к моему заявлению.
В конце концов я выдавил безобидную улыбку, при этом торопливо отворачиваясь от круга. От Набира.
– Верь не всему, что слышишь.
– Дело не в словах, – сказал он. – Я это видел.
Я просто окаменел. А потом медленно обернулся.
– Видел?
Набир кивнул.
– Ты очень хотел убедить Аббу, что врешь. Ты знал, что он тебе не поверит, так и получилось. Он ушел, решив, что ты дурак или у тебя песчаная болезнь, а что еще думать о человеке, который говорит, что его меч живой, – Набир пожал плечами. – Я тоже слышал твои слова, но я заметил, что ты при этом делал, – он улыбнулся. – Или вернее что ты не делал.
Теперь он МЕНЯ заинтриговал.
– И что же я не делал?
– Ты так и не позволил ему коснуться меча, – тихо сказал Набир.
Я равнодушно пожал плечами.
– Мне просто не нравится, когда другие трогают мой меч.
– А можно мне?
– Нет. По той же причине.
Темные глаза Набира смотрели твердо.
– Ученик – шодо, я с уважением прошу…
– Нет, – повторил я, понимая, что он меня поймал. – Мы не настоящие ученик и шодо, поэтому формальное обращение не действует.
Черты его молодого лица можно было назвать даже грубыми. На Юге есть племена, ведущие очень дикий образ жизни, и это отражается на их внешности. Может Набир и был рожден метисом, но в нем чувствовалась присущая Пендже свирепость. И она сильно изменяла его.
– Если формальное обращение не действует, – спокойно сказал он, – я больше не танцую с тобой.
– Не танцуешь?
– Нет. Это ТЕБЕ нужно танцевать со мной, – Набир улыбнулся с обманчивой невинностью. – Ты помогаешь не мне, Песчаный Тигр, ты помогаешь себе. Ты медлительный, скованный и неловкий из-за раны, и ты боишься, что уже никогда не сможешь танцевать с такими, как Аббу Бенсир. И если ты не можешь…
– Хорошо, – перебил я его, – ты прав. Да, я не в форме. Я медлительный, скованный и неловкий, и все мое тело болит как в аидах. Но я ЗАСЛУЖИЛ боль, Набир… заслужил медлительность, скованность, неуклюжесть, а у тебя все это просто от рождения.
Это был не комплимент. Но Набир нанес слишком глубокую рану, избавляясь от своего страха передо мной.
– Значит, – мягко начал он, – ты решил заточить затупившийся клинок и новый точильный камень и снова получить острие.
– А тебе не все равно? – спросил я. – Ты ведь тоже извлекаешь из этого пользу.
Набир кивнул.
– Да, но ты бы мог спросить и меня.
Я слабо вздохнул.
– Мог бы. Но ты поймешь, когда доживешь до моих лет, что гордость может толкнуть человека на странные слова и поступки.
– Ты Песчаный Тигр, – сказал он с выразительной простотой и этим заставил меня застыдиться.
– Я был рабом, – тихо заговорил я. – Ты слышал, что сказал Аббу: чула. И я был чуть младше тебя, когда получил свободу. Поверь мне, Набир, эти годы не прошли бесследно и не забылись, хотя я уже много лет свободен.
– Конечно, – очень мягко согласился он.
Я тяжело вздохнул и потер лоб, скрытый под мокрыми волосами.
– Послушай, – сказал я. – Дело в том, что я не могу назвать тебе имя моего меча, а пока ты не знаешь имя, ты не можешь его коснуться. Мне жаль, Набир… но я повторю тебе то же, что услышал от меня Аббу: лучше тебе всего этого не знать.
– Значит в этом секрет? В его имени?
– Частично – да, – согласился я. – Остальное я не расскажу, – я отвернулся. – Ты идешь? Выпьем акиви?
Он подошел ко мне, хмуро глядя себе под ноги, и с усилием выдавил:
– А я действительно медлительный, скованный и неуклюжий?
Я подумал не соврать ли, но обманывать Набира не хотелось. Он заслуживал правды.
– Да. Но все изменится, – я ухмыльнулся. – Еще несколько кругов со мной, и ты будешь бесспорным наследником Песчаного Тигра.
Улыбка Набира была вялой, но теплой.
– Это не так уж плохо.
– Если не приводит к неприятностям, – я хлопнул его по спине. – А как тебе та девочка из кантины?
Набир воздержался от ответа. Значит либо красавица понравилась ему так, что он слов не находил, либо у него не хватило мужества.
Ну ладно, пусть пройдет время… молодая мужественность бывает и неуклюжей.
9
Набир кинул на меня тревожный взгляд поверх наших клинков.
– Она не выйдет за меня замуж.
Произведенный фразой эффект удивил даже Набира. Я выпрямился из низкой стойки и, нахмурившись, опустил меч.
– Кто не… – я моргнул. – Та девчонка из кантины?
Набир кивнул и тоже опустил свой деревянный меч. Глаза его стали свирепыми.
Интересное он выбрал время, подумал я, чтобы поделиться горем. Тренировка была в самом разгаре, уже два дня мы занимались в круге в десять шагов.
– Зачем она тебе? – спросил я.
Набир выпрямился. По его смуглой коже стекали капли пота.
– Я люблю ее.
Я открыл рот, но ничего не сказал. Я раздумывал, как бы потактичнее обсудить ситуацию с мальчиком, чья колючая племенная гордость – метис он или нет – иногда требовала вежливого и осторожного обхождения. Не из-за того, что я опасался его внезапной атаки – если бы дело зашло так далеко – просто я не хотел ранить его чувства.
Я провел предплечьем по лбу, убирая падавшие на глаза волосы.
– Я не хочу обидеть тебя, Набир… она у тебя первая?
Он сразу напрягся и объявил:
– Нет. Конечно нет. Я уже много лет мужчина.
Я терпеливо ждал. Наконец его взгляд изменился.
– Да, – едва выдохнул он.
Вот значит как. Это многое объясняло.
– Перерыв, – предложил я.
Набир вышел вслед за мной из круга, принял из моих рук флягу и сделал несколько глотков, пока я опускался на шелковый бурнус, валявшийся на песке. Я отложил в сторону деревянный клинок и поставил локти на согнутые колени.
– Значит ты с ней переспал, – лениво сказал я, – и тебе это понравилось. Очень понравилось.
Набир так и не сел. Он кивнул, крепко сжимая флягу.
– Ничего особенного в этом нет, – я покосился на него. – Но жениться на ней не обязательно.
– Я хочу.
– Но ты не можешь жениться на каждой женщине, с которой переспишь.
Ему конечно даже в голову не приходило, что и другие могут доставить ему такое же удовольствие. Он обнаружил магию в женском теле – и в своем собственном – и подумал, что теперь так и пройдет – с ЭТОЙ Южанкой – остаток его жизни.
Бедный мальчик.
– А она не хочет, – выдавил он.
А вот это просто благословение божье. Но я спросил, потому что Набир ждал вопроса.
– Почему нет?
Он плотнее сжал челюсти.
– Потому что я метис. Потому что у меня нет племени.
А точнее потому что у него мало денег и еще меньше перспектив. Но вслух я этого не сказал.
– Взгляни на это дело иначе, – предложил я. – Теряет она, а не ты.
– Если бы я мог вернуться в племя… – он не закончил. – Если бы я смог доказать, что достоин их, они бы забыли о моей нечистой крови.
– Кто они?
Набир нахмурился, наклонившись, чтобы подать мне флягу.
– Старейшины.
– Какого племени?
Набир покачал головой.
– Не могу сказать. Ты и без того знаешь слишком много.
А мне не хотелось терять время на разгадывание прошлого Набира или предсказание его возможного будущего. Я почесал шрамы песчаного тигра.
– Ну, – вздохнул я, – значит это их потеря. Между прочим, ты не забыл, что мы не закончили заниматься?
– Если бы я был достоин своего племени, она согласилась бы, что я достоин ее, – упрямился он. – Она так сказала.
Скорее всего она сказала первое, что пришло в голову, лишь бы он отстал. Хотя может она и не врала: девочки из кантин, не потерявшие надежд на лучшую жизнь, обычно мечтают о мужчине с широкими плечами и сильными мышцами, а не о мальчишке с нечистой кровью, которому нечего предложить кроме себя. Для шлюхи, которая продавала себя каждую ночь мужчинам всех родов, внимания Набира – и его присутствия в постели – было недостаточно. Она уже знала, что встречались мужчины и получше.
Просто пока они проходили мимо.
Я глотнул воды и закрыл флягу.
– Вообще-то танцору меча не рекомендуется думать о женитьбе, Набир. Это тупит острие.
– Ни у тебя, ни у меня нет острия, – он ухмыльнулся, поднимая клинок.
– Видишь? Тупое дерево.
Я улыбнулся.
– Все еще надеешься уговорить меня взять настоящие мечи?
– Мой шодо говорил, что настоящий танец не станцуешь с деревянным мечом. Чтобы развить настоящее чувство танца нужен риск. Без риска ничему не научишься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53