Мы сели, подошла официантка. Я заказал пиво, Сьюзен — мартини с водкой, льдом и четырьмя оливками. В зале было шумно. Посетители вливали в себя бурбон и с невероятной скоростью поглощали ростбифы и все прочие фирменные блюда ресторанной кухни. Мы изучали меню.Вернулась официантка, принесла напитки и спросила, что мы будем заказывать. Сьюзен остановила свой выбор на салате с фирменным соусом и салате из креветок.— Это все? — удивилась официантка.— Да, — ответила Сьюзен и одарила ее улыбкой.Я заказал фрикасе из курицы и еще одну бутылку пива. Официантка бросила красноречивый взгляд на непочатую, которая стояла на столе.— Когда вы вернетесь, она уже перестанет существовать.— Не хотите к ужину вина? — предложила она.— Нет, спасибо, — отказался я, поскольку уже изучил карту вин. Она заканчивалась на «Андрэ» и «Крибари».— Однажды я обедала в ресторане неподалеку от Стерлинга. Мой знакомый заказал себе к мясу красного вина, и ему принесли стакан портвейна.— Думаю, не стоит испытывать судьбу, — сказал я.Сьюзен сделала маленький глоток мартини. В бокале плавали четыре оливки с кусочками испанского перца вместо косточек.— Редко такое увидишь, — прокомментировала она.— Я знаю местечко, где на дно стакана с пивом, как бы на закуску, кладут салями.Сьюзен улыбнулась моей шутке и положила руку на стол, я накрыл ее ладонью.— Опиши ужин по-итальянски, — попросила она.— Два саба с индейкой и овощами, без лука.— Ах!— И бутылка кьянти.— С бумажными стаканчиками?— Я готов был отдать тебе стеклянный — из ванной, а сам бы пил из бутылки.— Мило. Ну так как же он сгорел?— Какие-то дуралеи устроили засаду на дороге. Хотели наглядно объяснить, что я здесь — заноза в их заднице.Но ведь так оно и есть, — констатировала Сьюзен, потягивая мартини.Я допил пиво, размышляя над тем, что она, наверное, права.— Мне скоро понадобится еще одна, — сказал я когда появилась официантка со второй бутылкой. Она кивнула и ушла. Если жетон с именем не перепутали, то звали ее Герт.— И что случилось потом?Я рассказывал, Сьюзен внимательно слушала. Волны тепла, исходившие от нее, были почти осязаемы.— Все говорили без акцента?— Без.— И ни одна машина не пронеслась мимо, хотя было уже пять вечера, а сегодня, насколько мне известно, пятница?— Ни одна.— И патрульная машина не сидела на хвосте впервые за все эти дни?Я кивнул.— Что приводит к малоприятному выводу, — заключила Сьюзен.— Дело обошлось не без участия уитонских стражей порядка.— Возможно, именно они перекрыли движение на дороге? После того, как «маски» уехали, на шоссе появилось много машин?— Здесь не бывает интенсивного движения. Пока я шел до мотеля, мимо пронеслось всего несколько машин.— Полиция может оказаться замешенной в убийстве журналиста?— Может. Или просто подкуплена наркомафией, которая расправилась с парнем. Может, они боятся, что я уничтожу их бизнес. В Уитоне трудно делать деньги на чем-то другом.Герт принесла салат и поставила его перед Сьюзен. Кочанный салат, долька тепличного помидора, две морковные завитушки и сверху оранжевая блямба французской приправы.— Салат свежий, — отметила Сьюзен, изучив содержимое тарелки. — В плохом всегда проще найти что-то хорошее, — сказала она, наколола салатный лист и попробовала. — Французская приправа на свином жире.— Надо написать в Париж о местном поваре!Герт принесла мне третью бутылку.— Еще мартини? — спросила она Сьюзен.— Нет, спасибо, — с теплотой в голосе ответила Сьюзен.Герт ушла. Я налил пива в стакан.— Меня беспокоит то, что эти типы на дороге не были полицейскими.— Ты уверен?Сьюзен разрезала дольку помидора и отправила половинку в рот.— Да.— Не похожи даже на полицейских маленького провинциального городка?— Полицейские есть полицейские. И потом, хоть городок и маленький, но раз здесь центр торговли кокаином, жизнь у них закрученная. А полицейские, честные или «накормленные», должны быть почти такими же, как в крупном городе. Эти парни вели себя, как слепые щенята. В них не было ни умения, ни жесткости, они слабаки. Легавые уверены в себе, а если и нет, то уж пыль в глаза пустить умеют. Они привыкли, что с ними часто не хотят считаться, так что не теряются в похожих ситуациях.— А твои растерялись?Я снова кивнул.— И не знали, что делать со стреляной раной. А полицейские обязаны знать.Герт принесла мне фрикасе и салат из креветок для Сьюзен.— Салат унести?— Нет, спасибо, пусть пока останется.— Тогда креветки подать позже?— Нет. Я займусь и тем и другим.— Вам еще пива? — Герт обратилась ко мне.— Трех достаточно.Герт пожала плечами и удалилась.Я попробовал фрикасе:— Какая досада!— Консервированное?— Я именно на это и надеялся, но они зачем-то приготовили его сами.— Сможешь доесть?— Постараюсь.— Но если не полицейские, то кто? — спросила Сьюзен.— Не знаю. Может, приятели полицейских. Может, белые «сотрудники» наркомафии. Может, кого-то наняли для грязной работы, пока легавые блокируют шоссе...— Или кто-то, о ком ты ничего не знаешь.— А вот это «или» звучит паршиво...— Оно значит, что ты действуешь в обстановке, которую не понимаешь?— Да.— От этого никто не застрахован. Но ты рассматриваешь такую возможность тщательнее, чем кто-либо другой.— Философствуешь?— Почему бы и нет? Глава 11 В воскресенье вечером я отвез Сьюзен в Бостон, оставив себе ее машину.— Возьму напрокат, — сказала она. — А счет можешь оплатить.— Счет оплатит «Аргус». * * * Потом наступило утро понедельника.Сьюзен была далеко, а я как заводной колесил по городу, стараясь найти хоть малейшую зацепку. Чувствовал я себя, как тот прыщавый паренек, зашедший в бар, где назначают свидания парочки влюбленных.Я заехал в ресторан «Френдли», присел за стойку, заказал оладьи по-английски и чашку кофе.— Слышал, недавно на Куоббинском шоссе случалась какая-то заварушка, — бросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.Молоденькая барменша посмотрела на меня пустым взглядом.— Какая еще заварушка? — вяло поинтересовалась она.— Сам хотел бы узнать поточнее.Я повернулся к мужчине в сером атласном спортивном костюме и в черных туфлях под мокасины.— Вы не в курсе событий?Тот как раз обмакивал краешек тоста в желток. Когда у него получилось, он посмотрел на меня и пожал плечами:— Нет.Его подбородок покрывал слой двухдневной щетиной — видимо, решил отращивать бороду. И хотя он был «чистым» брюнетом, щетина росла серо-бурая.— А вы-то что слышали, мистер? — Барменше было лет девятнадцать, не больше. Девчонка, но уже изрядно потасканная.— Насколько я понял, подстрелили мужчину.— Подстрелили? Не врете? — глаза ее так и округлились.— Говорят.— А говорят, кого? — спросил щетинистый.— Нет, — я пожал плечами. — И еще там машина сгорела.— Надо же, — покачала головой девчонка.В ресторан вошли двое полицейских и устроились за стойкой со стороны щетинистого.— Привет, Ленни, — сказала девчонка одному из них. — Что там случилось на Куоббинском шоссе? Говорят, — она кивнула в мою сторону, — там на днях кого-то подстрелили.Она налила им по чашке кофе, хотя они и не заказывали.Блондину Ленни было лет двадцать пять, он сидел, топорща густые светлые усы. Они действительно смотрелись. Но вот его полицейская фуражка была измята, как у пилота бомбардировщика после пятьдесят третьего боевого вылета. Ленни навалился на стойку и посмотрел на меня.— О чем это вы?— Да слышал вот, что на Куоббинском шоссе в кого-то стреляли. И вроде как чья-то машина сгорела.— От кого вы это слышали?— От очевидца.Ленни повернулся к напарнику:— Чак, ты слышал что-нибудь про стрельбу?Чак, очередной блондин, но, в отличие от Ленни, повыше ростом и почище выбрит, пил кофе, держа чашку обеими руками. Безвольные запястья были расслаблены, кисти рук уныло поникли вниз, покатые плечи ссутулены — такого типа прекрасно сыграл в «Шейне» Джек Пэленс Фильм «Шейн» (1953 г.) режиссера Джорджа Стивенса — один из самых известных вестернов в истории кинематографа.

. Он сделал еще глоток, медленно поставил чашку, повернул голову и посмотрел на меня.— Нет, ничего не слышал. И на вашем месте я бы поостерегся распространять по городу сплетни.— Да-да, конечно. Наверное, не стоило говорить об этом, но я сказал только то, что слышал.— Если знаете что-то конкретное — заявите в полицию. А если нет, держите язык за зубами. — Усы Ленни шевелились в такт словам.Чак же продолжал сверлить меня злобным взглядом. От злобных взглядов больше толку, если тебе не двадцать пять, и ты не блондин, и усы отрастить для тебя не проблема.— Я понял, — сказал я. — Спасибо, что разъяснили.Положив на стойку три доллара, я вышел из зала.Новая японская машина Сьюзен — красная, спортивная, обтекаемая, как пуля, двигатель с турбонадувом — развивала скорость в пять миллионов миль в час за пять секунд.Сьюзен носилась на ней, как Чак Йегер, я же боялся ее до полусмерти и всегда устанавливал круиз-контроль, чтобы она сама не разогналась до скорости света, пока я следил за дорогой. Осторожно отъехав от поребрика, я направился по Мейн-стрит к уитонской больнице. И почти сразу же заметил в зеркале заднего вида патрульную машину: блондины сели мне на хвост с таким расчетом, чтобы я их видел. Через четверть мили я заметил, что за полицейской машиной едет серебристый «форд-эскорт». Обожаю парады!Уитонская больница представляла из себя здание из желтого кирпича с подъездом, отделанным стеклянными блоками. Поликлиника и отделение неотложной помощи находились во дворе. Я припарковал машину на стоянке и прошел в поликлинику.В вестибюле мирно сидели три человека, за стеклянным ограждением регистратуры — две женщины в белых халатах, за их спинами начинался коридор со смотровыми кабинетами. Подойдя к окошечку, я обратился к регистраторше:— В пятницу, часов в шесть вечера, к вам поступил мужчина с пулевым ранением в левое бедро...Следом за мной в приемное отделение вошел полицейский — этого молодца я еще ни разу не видел — и сел на один из стульев на колесиках. Пружины стула скрипнули, но он не обратил на них внимания, поскольку старательно грыз яблоко.— Прошу прощения, сэр? — вопросительно посмотрела на меня девушка, к которой я обратился.Вторая регистраторша поздоровалась с полицейским:— Хэлло, Дейв!— Меня интересует состояние мужчины, которого ранили в пятницу вечером, — объяснил я.Полицейский, поработав челюстями, проглотил кусок яблока и спросил в ответ:— Эй, Дженни, вы с Кевином идете на банкет софтболистов?Та ответила ему утвердительным кивком и перевела взгляд на меня:— Извините, сэр, но с пулевым ранением к нам никто не поступал.— Вы даже не хотите проверить?— Пулевое ранение — это ЧП, о нем всем было бы известно, — ответила она и повторила: — С ранением к нам никто не обращался.Полицейский яростно надкусил яблоко. Регистраторша неодобрительно посмотрела на него и перевела взгляд на напарницу:— Мардж, ты слышала что-нибудь о пулевом ранении?Мардж выпятила нижнюю губу и покачала головой.В вестибюле появилась маленькая черноволосая женщина и села справа у стены. Низкорослый и круглолицый полицейский доел яблоко и огляделся в поисках плевательницы. Не обнаружив таковой, он положил огрызок яблока в пепельницу. Моя регистраторша, брезгливо сморщив носик, взяла огрызок двумя пальчиками и бросила в мусорную корзину у себя под столом.— Дейв, ты что, в хлеву вырос?Он усмехнулся, ничего ей не ответил, зато посмотрел на меня и сказал:— Думаю, здесь нет никого с пулевым ранением, мистер.— Значит, что-то напутал, — я повернулся и пошел к выходу.Шагая через вестибюль, я краем глаза изучал черноволосую женщину. Она старательно прятала от меня глаза.Я прошел к стоянке, сел в машину и вырулил со своего места парковки. Круглолицый уже открывал дверцу патрульной машины. Он развернулся на подъездной дорожке и пристроился ко мне в хвост. В тот момент, когда я заворачивал, на крыльцо вышла черноволосая женщина. Ярдов через двести я вновь заметил «форд», который следовал за полицейской машиной. Может, ей нужен не я? Может, ее интересует Дейв? В конце концов, я не эгоцентрист.Я в очередной раз пересек город, выехал на Куоббинское шоссе, вернулся к мотелю, поставил машину на стоянку и направился в фойе. Патрульная машина просвистела мимо меня, резво развернулась и понеслась в обратную сторону — к городу. «Форд-эскорт» заехал на стоянку и припарковался в дальнем углу. Я зашел в фойе, повернулся и стал наблюдать: черноволосая женщина выбралась из «форда», дождалась, когда патрульная машина исчезла из виду, и только тогда медленно зашагала к мотелю. Когда она вошла в фойе, я стоял возле бара.— Не хотите коктейль? — предложил я.Она на мгновение задержала на мне свой взгляд, проронила короткое «Да», прошла в бар и села за маленький столик у дальней стены. Я последовал за ней и сел напротив. Близилось время обеда, в ресторан начал стекаться народ. За стойкой бара стояла Вирджи.— Что предпочитаете? — спросил я свою преследовательницу.— "Перье", — ответила она. — С долькой лайма.Я встал, подошел к бару и попросил Вирджи:— Бокал «Перье» и бутылку «Сэма Адамса».— Лайм?— В «Перье».— Сейчас принесу, — кивнула Вирджи.Я вернулся за столик. Черноволосая женщина прикуривала. Когда я сел, она затянулась, после чего спросила:— Не возражаете?Я не возражал.С подносом в руках подошла Вирджи, поставила заказ на столик и вернулась за стойку.На вид черноволосой незнакомке было лет двадцать шесть — двадцать семь. Широкие скулы, широкие черные брови и удлиненный разрез темных, почти черных глаз выдавали ее латиноамериканское происхождение. На лице — ни грамма косметики. Черные длинные волосы собраны сзади заколкой из черепахового панциря. Одета в белую рубашку с небольшим воротничком, слаксы цвета хаки, скорее похожие на мужские, туфли на каучуковой подошве. На шее, под расстегнутым воротничком, ниточка бус с перемежающимися белыми и голубыми бусинами — в стиле традиционных индейских украшений. На указательном пальце правой руки — серебряный перстень с крупным камешком бирюзы.Той же рукой, что держала сигарету, она подняла бокал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19