— Да ведь я в какой-то мере и был причиной того, что все рухнуло.— Это не имеет значения, — сказал Хоук.— Хоук прав. Не имеет. Это как для вылупившихся инкубаторских цыплят — для них мать та, кто за ними ухаживает. Когда с людьми случаются такие трагедии, как с ней, прежний порядок жизни умирает, по крайней мере символически.— Или, как в случае с Кэролайн, в действительности, — сказал я.— Да. Так что Кэролайн, по сути, тот же только что вылупившийся цыпленок.— А ты для нее как мама, старик, — подмигнул мне Хоук.— Только потому, что рядом не было тебя, Мона, — отпарировал я.— Очень даже может быть, — согласился Хоук.— Но там не только горе, — задумавшись проговорила Сьюзен.— Что еще? — спросил я.— Чувство вины.— В чем?— Пока не знаю. Знаю только, что оно у нее есть.— Многие чувствуют себя в чем-то виноватыми когда умирает кто-то из близких, — сказал я. — Что-то вроде «лучше бы я, чем он», или «если бы я была хоть чуточку внимательнее к нему»...— И «что я теперь буду делать без денег и без мужчины в доме», — вставил Хоук.— Может быть, это, может быть, что-нибудь другое, — сказала Сьюзен. — Но она уже начинает идеализировать своего мужа. И не идеализирует сына.— Что означает...— Я не знаю, что это означает. Я только знаю, что то, как она переживает свое горе, несколько отлично от того, с чем я сталкивалась до сих пор.— Нетипично? — сказал я.— Да, — ответила Сьюзен. — Нетипично. Человеческую психологию не изучишь, препарируя птиц. Если у тебя есть опыт и ты повидал многих людей, переживших большое потрясение, ты замечаешь шаблонность их поведения. И когда ты видишь кого-то, чье поведение не соответствует этим шаблонам, начинаешь задумываться.— Поведение Кэролайн нешаблонно?— Да. Разговаривай я с коллегой, ни за что не осмелилась бы так заявлять. Я бы говорила «возможно» и «дальнейшее обследование выявит», но тебе я говорю уверенно — присутствует чувство вины.— Потому что я не твой коллега?— Именно поэтому. Ты мой душка. — Сьюзен улыбнулась.В бар вошел круглолицый коротышка и направился к нам.— Спенсер? — спросил он.— Да, — ответил я.— Меня зовут Конвей. Я тот полицейский, что был в больнице возле регистратуры.— Когда я спрашивал о раненом.— Да.— Вы, кажется, сказали, что никакого раненого там нет, — сказал я.— Мы можем поговорить?— Пожалуйста.— Это конфиденциально.— Один за всех и все за одного. Можете говорить, не бойтесь.Конвей вздохнул и посмотрел на Вирджи. Она была в дальнем конце бара.— Вы играете крапленой колодой, — чуть слышно произнес он.Я внимательно посмотрел на него.— Полиция не на вашей стороне, — так же тихо продолжал он.— Уитонская полиция, — уточнил я.— Да. Они все куплены Эстэвой.— Я об этом уже догадался.— Полицейские собираются нагрянуть сюда и устроить обыск в вашем номере. И найти кокаин.— Который принесут с собой.— Рассчитывают на то, что он у вас есть. Но даже если и нет, все равно найдут.— И арестуют меня.— За распространение.— Ордер у них есть?— Они его получат, если захотят. Вы не знаете этого города. Он принадлежит Эстэве. Мы все ему принадлежим.— Бейли тоже был у него в кармане?— Не знаю.— Чего ради ты решил насвистеть на них? — спросил Хоук.— Не собирался. Я вырос с ними. Я знаю их всю свою жизнь. Но я больше не могу.— Из-за кого? — спросил я. — Из-за Бейли или из-за мальчика?— Из-за обоих, — ответил Конвей. — После Бейли я решил выйти из игры. Потом убили парнишку. Семнадцатилетнего пацана.— Вы не хотите рассказать все полиции штата?— Нет. И с вами я говорю только потому, что не хочу больше никаких убийств.— Вы думаете, нас убьют? За сопротивление при задержании?— Рано или поздно, — сказал он. — Сначала они найдут у вас кокаин. Но как только вы окажетесь в их руках, они вас уже не выпустят. Никого из вас. — Он посмотрел на Сьюзен.— А вы что собираетесь делать?— Я сматываюсь отсюда, — сказал Конвей. — Я один. Собака в машине, на улице. Скопил тысячу баксов. Еду в Калифорнию.— А работать хотите все так же в полиции?— Да. Мне нравится, или привык. Но здесь деньги стало добывать слишком легко, а стучать на своих же парней я не хочу... Не смогу.— В Лос-Анджелесе есть лейтенант в отделе расследования убийств, Сэмюелсен, — сказал я. — Если окажетесь там, он может помочь. Скажете что от меня.— Сэмюелсен. Я запомню. Спасибо.— Что с тем парнем, которого я подстрелил на дороге?— Чакки? С ним все в порядке. Кость не задета.— Кто их послал?— Эстэва. Чакки с братцем подзарабатывают иногда у Эстэвы по мелочам.— Мелкота?— Мы так думали.— Что-нибудь еще можете рассказать?— Нет. Я сваливаю, — сказал он. — Мне пора.— Спасибо, — сказала Сьюзен.— Да, спасибо, — сказал я.Хоук только кивнул. Для него это было самым щедрым выражением благодарности.— Сэмюелсен, — повторил Конвей. — Я запомню.— Удачи, — сказал я.— Вам тоже, — ответил Конвей, повернулся и бодро зашагал прочь.— Что будем делать? — спросила Сьюзен.— Думаю, может, отвезти тебя обратно домой? — сказал Хоук.— Нет, — ответила она. — Я приехала сюда помочь, и я помогу.Хоук довольно ухмыльнулся:— Спенсер здесь не единственный упрямец.— Но это не значит, что я собираюсь сидеть и ждать, когда меня арестуют, — заявила Сьюзен.— Нет, конечно, — сказал я. — Пошли в «ягуар». Покатаемся, подумаем.— Два дела сразу, — сказал Хоук.Он выложил на стойку двадцатник, и мы пошли. Глава 30 На автостоянке Хоук вытащил из багажника дробовик двенадцатого калибра и коробку патронов к нему. Вложив четыре патрона в магазин, он отдал мне ружье и остальные патроны. Я забрался на заднее сиденье, Хоук со Сьюзен сели впереди.— Мы не можем бросить Кэролайн одну, — сказала Сьюзен. — По какой-то причине ей кажется, что от Спенсера зависит ее спасение. Муж и сын, если можно так сказать, оставили ее. Если уедет Спенсер, это ее убьет.— Не волнуйся, — сказал Хоук. — Но если мы останемся здесь, придется перестрелять много местных полицейских.— Знаю.— Даже если их с полсотни. Нет, столько не наберется.— Не переживай. Им на помощь придут легавые со всего мира.— Да, черт, может не хватить патронов, — пожалел Хоук.— Она способна сейчас на самоубийство? — спросил я Сьюзен.— Способна. И зациклена на мысли, что сможет избежать такого конца, только если ты будешь рядом.Мы неслись, удаляясь от Уитона, в сторону водохранилища.— В хорошенькое дельце ты нас впутал, Олли, — бросил Хоук, не отрывая взгляд от дороги.Сьюзен сидела вполоборота, чтобы удобнее было разговаривать и со мной и с Хоуком, ее рука лежала на спинке кресла. Я прижимал дробовик к левому бедру, уперев приклад в днище машины.Сьюзен повернулась ко мне:— Она чувствует вину перед мужем.Затем Сьюзен опустила голову, как делала всегда, когда задумывалась о чем-то. Мы мчались в ночи по тоннелю, прорезанному в темноте светом фар «ягуара».— Она могла его убить? — спросил я.— Да, могла. Не думаю, что убила, но могла.Снова повалил снег, Хоук включил стеклоочистители. Он установил режим «интервал», но периодичность их взмахов по стеклу казалась неритмичной.— Она чувствует себя виновной в его смерти, так ведь? — спросил я.— У нее есть чувство вины перед мужем — это я знаю точно. Винит ли она себя в его смерти — этого с уверенностью я сказать не могу.Щетки метнулись по стеклу, и пустынный тоннель дороги стал виден яснее. И снова сыпал снег, лобовое стекло медленно теряло прозрачность. Снежинки таяли и стекали по стеклу, оставляя извилистые дорожки. И снова взмах — и снова пустота тоннеля яснее.— Может, кокаин здесь ни при чем? — высказал я предположение.— Каким-то образом кокаин здесь все равно замешан. — Хоук говорил, не поворачивая головы, следя за дорогой через запорошенное стекло.— Да, но, наверно, не во всё.— Сердца, разрывающиеся от страсти, ревности, ненависти, и все такое, да?— Может быть, — сказал я.— Страсть правит миром! — заверил Хоук.— Миром правит любовь.— Одно и то же.— Не всегда, — проговорила Сьюзен.«Ягуар» несся, почти беззвучно разрывая пелену темноты и снега.— Нам нужно поговорить с ней, — сказала Сьюзен. — Ей сейчас, конечно, тяжело, но...— Но сейчас она способна сказать то, чего не сказала бы в другое время? — договорил я за Сьюзен.— Да.— А если она не вынесет такого разговора?— Сейчас меня заботит не она. Сейчас меня заботишь ты — они собираются арестовать тебя по обвинению в хранении наркотиков.— Собираются.— И внешне все будет выглядеть вполне законно. Ты ведь действительно увел триста фунтов кокаина.— Кило, — поправил я.— Кило, фунты — какая разница...— И два центнера твоих у Генри Чимоли в подвальчике, — заметил Хоук.— Так что тебя могут арестовать не только здесь. Тебя не спасет, если уедешь из Уитона.— Это верно, — согласился я.— И уж, конечно, в Уитоне тебе покоя не видать.— Тоже верно.— Так что мы вынуждены поговорить с Кэролайн, — подытожила Сьюзен.— А если этот разговор окончательно раздавит ее? Трагедия произошла совсем недавно.— Как получится. Не думаю, что все так страшно. Не думаю, что у нее появится будущее, пока мы не распутаем клубок. Но если это ее убьет, значит так тому и быть. Я не позволю погубить тебя.— Твоя машина у мотеля, — напомнил Хоук.— Да, и моя одежда, и моя косметика. О Боже, да ведь вся моя красота в номере мотеля!— В мотель дороги нет. Если они заполучат тебя, они заполучат и меня.— Но мое лицо...— Забудь о лице, — попросил я.Мы немного помолчали. Щетки все елозили по стеклу в своем непредсказуемом ритме.— Ладно, — сказала Сьюзен. — Но вы не будете смотреть на меня.— На лицо не будем, только на тело, — пообещал я.— Итак, мы едем к миссис Кэролайн? — спросил Хоук.— Ничего другого, пожалуй, не остается, — ответил я.Хоук сбросил скорость, легко развернул «ягуар» и спросил:— Думаешь, все легавые осадили мотель?— Надеюсь. Они не в курсе того, что мы знаем.— Если только, конечно, этот парень, как его...— Конвей, — подсказал я Сьюзен.— Если только Конвей не лгал.— Ради чего? — спросил я.— А вот этого мы не знаем.— Все возможно, — сказал я, — но уж как-то слишком закручено.— Пожалуй, — согласилась Сьюзен.— Когда я в чем-то сомневаюсь, выбираю самое простое.— Для меня ты сделал исключение.— В тебе я не сомневаюсь.— Значит, действуем так, как если бы Конвей говорил правду.— Эта информация хоть чего-то да стоит.— Но если информация ложная?— Нужно быть готовым ко всему, — сказал я. Глава 31 Была еще только половина восьмого, но город уже буквально вымер. Все сидели у телевизоров, следя за передачей «Вечерние развлечения». Падающий снег создавал иллюзию сказочной тишины. По Мейн-стрит медленно двигался снегоочиститель, оставляя за собой полосу посыпанной песком дороги. Ни легавых, ни пробок на дороге, никаких «десять-четыре» «Десять-четыре» — полицейский код «вас понял».

в микрофоне. Только два подростка в бордовых атласных курточках с ворсистой надписью «Уитон» на спинках пытались играть в снежки возле пиццерии, но снега было еще маловато.Кэролайн, казалось, не удивилась, увидев нас Хоук поставил машину в двухместный гараж Роджерсов рядом с джипом и, закрыв его, вошел в дом, неся дробовик и коробку с патронами.— Второй машины никогда не было, — пояснила Кэролайн, — Бейли всегда ездил на патрульной без опознавательных знаков. Теперь на ней ездит Генри.Она уставилась на вошедшего Хоука и его дробовик, но ничего не сказала и вежливо обменялась с ним рукопожатием, когда я представил их друг другу. Хоук поставил коробку с патронами на кофейный столик.— Кофе хотите? — предложила Кэролайн.— Нет, спасибо, — отказался я. — Я после кофе не могу уснуть.— Я надеюсь, вы меня извините, — сказал Хоук, обращаясь к Кэролайн, — мне необходимо осмотреть дом.Она улыбнулась так же вежливо, как обменивалась рукопожатием:— Конечно.Хоук занялся обходом комнат. Я слышал, как он звякнул щеколдой с цепочкой на двери черного хода. Кэролайн опустилась на край дивана, подальше от столика, где лежали патроны. Сьюзен села рядом с ней. Я занял кресло напротив них, рядом с камином.— Что-нибудь случилось? — спросила Кэролайн с напускным оживлением, таким же ненастоящим, как неоновый свет.— Да. И поэтому нам нужно поговорить, — сказала Сьюзен.— Что еще могло случиться? — На этот раз голос Кэролайн звучал устало, как после хлопотного, неудачного дня, когда и стиральная машина вдруг заглохла, а кошку вырвало на любимый ковер.— Полицейские Уитона, скорее всего, в сговоре с Эстэвой. Они собираются убить Спенсера, — сказала Сьюзен.— Полиция?— Да.— Что вы натворили?— Он очень близок к раскрытию убийств и прервал торговлю кокаином.Сьюзен явно преувеличивала мой прогресс в деле, но я ее не перебивал. Она наверняка знает, что делает. Вероятно, подсказывает чутье.— Убийство моего мужа?— Да.— Вы думаете, полиция связана с Эстэвой? — переспросила Кэролайн.— Да.— Но только не мой муж.Сьюзен слегка кивнула. Я видел, как постепенно включается в работу ее второе профессиональное я. Она сидела абсолютно спокойно и неподвижно, и ее кивок был недостаточно тверд для согласия, но и не включал в себя никакого отрицания. Им она подбадривала пациентку, говоря: «Я слушаю вас. Что дальше?»— Мой муж никогда не изменял своему долгу, — сказала Кэролайн. — Мой муж был честным человеком.Сьюзен слегка кивнула головой. В комнату молча вошел Хоук и прислонился к косяку рядом с моим креслом.— Он не получал денег от Эстэвы? — спросила Сьюзен.— Нет. Абсолютно нет. Он был... он был очень порядочен. Он был слишком порядочен, чтобы продать свою честь. Он дорожил своей работой, он дорожил своей семьей. Он был замечательным человеком.— Вы знаете, кто продался Эстэве?— Нет. Не знаю. Ни одного. — Она отвела глаза от Сьюзен. Снегопад за окном все усиливался. — Бейли был прекрасным отцом, — сказала Кэролайн, — замечательным мужем. Он бы нас никогда не предал.Голос у нее дрогнул, и она замолчала. В комнате стало совсем тихо. Никто не двигался. Сьюзен наблюдала за ней спокойным беспристрастным взглядом. Я слышал дыхание Хоука за спиной, и свое тоже.— Он так любил Брета, когда тот был маленьким, постоянно носил его на плечах. Он любил меня. Он готов был для меня через море переплыть. Он очень дорожил своей семьей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19