Под глазами слегка прорисовывались паутинки морщинок, в уголках губ излишне широкого рта залегли маленькие складочки.— Пока, к сожалению, нет, — ответила она. — Мы именно сейчас и занимаемся сбором материала.— Какая незадача! — расстроенно произнес я и спросил: — Кто эти таинственные «мы»?— Исторический комитет, — спокойно ответила она. — Я и двое сотрудников.— Да, мне не повезло. Как много вы успели сделать?— В данный момент заносим данные в картотеку. Боюсь, до окончания работы еще очень далеко.— Жаль...— Может, я смогу помочь? Вас интересуют какие-то конкретные вопросы?К конторке подошла незамеченная мною раньше девица лет четырнадцати-пятнадцати — волосы зачесаны на сторону и отброшены назад, глаза густо накрашены, на губах — перламутровая помада. Затянута в слишком тесные, сужающие книзу брючки, не закрывающие косточки на лодыжке, всунута в туфли на высоченных каблуках. Да еще эта жвачка во рту! Мне показалась, что я смотрю под хвост молодой кобылы, лучше она не выглядела, но уитонские прыщеватые старшеклассники, вероятно, придерживаются иного мнения. Девица выбрала две книги: сборник эссе на «Алую букву» и книжку в картинках о Рикки Нельсоне.— Меня интересует миграция в Уитон колумбийцев, — продолжил я разговор, прерванный появлением девицы.Библиотекарша улыбнулась, и складочки в уголках рта прочертились глубже.— Это непростой вопрос. Я не смогу дать на него исчерпывающего ответа, не имея под рукой точного фактического материала. Начало миграционного процесса связывают с человеком по имени Абнер Нортон. Ему принадлежала самая крупная в Уитоне текстильная фабрика. Кроме того, он имел определенные деловые интересы в колумбийском городке Тахо. Из-за трудностей в обеспечении фабрики рабочей силой, ему пришлось импортировать людей из Колумбии — из Тахо... Кстати, эта библиотека была построена на деньги его деда.— Мистер Нортон проживает сейчас здесь?— Нет. Фабрики закрылись. Большая часть производственных мощностей переведена на юг, и мистер Нортон перебрался туда же. А колумбийцы остались и в большинстве своем влачат жалкое существование.— Спасибо. А что вы скажете насчет влияния столь многочисленной группы людей иной культуры на микроклимат такого маленького городка?— И столь сильно оторванного от других цивилизованных мест, — добавила она. — Влияние более чем значительное.Работавший на ксероксе старик подошел и пожаловался, что в аппарате закончилась бумага. Библиотекарша взяла новую пачку и отправилась заправить ксерокс. Когда она вернулась, я спросил:— И в чем оно проявляется?— В напряженных отношениях между янки и колумбийцами. Тысячи людей, которые хотят дышать свободно, но не имеют для этого достаточных средств. На этом фоне развились отрицательные межэтнические отношения.— Безусловно.— К настоящему времени, как бы это сказать, установились определенные негласные правила. Дети янки не ходят в колумбийские кварталы, и... наоборот. Латинос крепко держатся друг за друга... В школах иногда случаются драки, стенки повсюду исписаны всякой гадостью, а по городу разносятся скабрезные разговоры о суперсексуальных способностях колумбиек.— Американской мечте не суждено было сбыться!— Не только здесь, мистер...— Спенсер.— Кэролайн Роджерс, — представилась она.Мы обменялись рукопожатиями.— А как с наркотиками? Не люблю стереотипов, но... — я спросил это тоном ученика, который впервые задает подобный вопрос.— Молодые люди употребляют наркотики независимо от того, колумбийцы они или нет.— Увы, если это так и есть. Но меня в большей степени интересует наркобизнес. Кокаин и колумбийцы зачастую связываются воедино, по крайней мере, если просматривать бульварную прессу.Глаза миссис Роджерс стали очень похожи на льдинки.— Вы читаете «Аргус»?— Разумеется, это же местная газета.— Отнюдь! — возразила она. — Издается в Вустере, а не в Уитоне.— Но есть хоть доля правды в том, что они пишут о торговле наркотиками?— Боюсь, подобные вопросы вне компетенции служащей городской библиотеки. К тому же они не являются частью программы наших исследований.— Тогда скажите неофициально, как частное лицо.— Почему это вас так интересует?— Раз уж честность — лучшая политика, то я — частный детектив. Расследую обстоятельства гибели Эрика Вальдеса.Миссис Роджерс поджала губы.— Вот оно что, — не сразу вымолвила она.— Да, вот оно что.Она окинула меня ледяным взглядом.— А вам известно, что мой муж — шеф городской полиции?— Неужели тот самый Роджерс?— Вы разговаривали с ним? — ответила она вопросом на вопрос.— Да, мадам.— И что же он сказал?— Он не в восторге от моего профессионального рвения.— Я тоже! И мне не нравится, что вы пытаетесь вынюхать что-то под маской фальшивого притворства.— А каким еще бывает притворство? — полюбопытствовал я. Глава 7 Выйдя из библиотеки, я обнаружил, что позади моего автомобиля припаркована ярко-синяя патрульная машина с уитонскими номерами. Два уитонских «борова» в полицейской форме и сдвинутых на самые брови фуражках стояли с видом инструкторов по строевой подготовке, скрестив на груди руки и упершись задницами в мою старушку. У одного были нашивки капитана, у другого — сержанта. Капитан, как могло показаться со стороны, состоял из внушительного брюшка, удивительно длинной шеи и зеркальных темных очков. Сержант, высокий и громоздкий, как бабушкин шкаф, видимо столь сильно гордился своими свисающими усами, что каждое утро подкручивал их. Но с темными очками, такими же как у капитана, они абсолютно не гармонировали.— Извините, вы не тонтон-макуты? — поинтересовался я, остановившись перед ними.Капитан едва заметно повернул голову, нацелив очки точно на меня.— Это шутка?— Шутка, — подтвердил я.— Джей-Ди, ты считаешь этого мудилу остроумным?К левой щеке сержанта прилепились крошки жевательного табака. Прежде чем ответить, он сплюнул на землю что-то темно-коричневое.— Я считаю, что это вонючая шавка, Генри, — процедил он.— У вас усы в табаке, — сказал я ему.— Не хотите ли приятно провести время в уютной каморке, где нам никто не помешает? — спросил капитан.— Благодарю за любезность, но я сейчас занят.Теперь обе пары очков были нацелены точно на меня, и я увидел свое отражение во всех четырех линзах. Придвинув лицо поближе к сержантским «зеркалам», я оскалился и начал осматривать свои зубы.— За остряка себя держишь, да? — Джей-Ди чуть отклонился, но зубы в его очках я по-прежнему видел.— Полный порядок. Полагаю, это благодаря привычке чистить их специальной ниткой всякий раз после еды.Я приподнял указательным пальцем верхнюю губу, чтобы осмотреть коренные зубы слева. «Бабушкин шкаф» не выдержал и сдвинулся в сторону.— Завязывай! — рявкнул он.— Можно, конечно, пренебречь гигиеной полости рта, если...Пузатый Генри перебил меня:— Ты, сучок, мы здесь не для того, чтоб шутки шутить. Послушай и крепко запомни: ты здесь нужен как собаке пятая лапа. Уноси-ка свои костыли, пока их тебе не переломали.«Бабушкин шкаф» достал дубинку и стал демонстративно похлопывать ею по своей ляжке.— А теперь послушайте-ка меня. Я лицензированный частный детектив и провожу законное расследование. Если на меня нападают два по лицейских жирдяя, я имею право защищаться. А если я начну защищаться, то вам мало не покажется.— Что скажешь, если мы арестуем тебя за оказание сопротивления при задержании?— Ты считаешь, что это сопротивление, рыбий дух? Тронь меня и узнаешь, что такое настоящее сопротивление.— Крутым себя считает, — кивнул Генри сержанту.— Надеется, что газета защитит, — ответил «бабушкин шкаф».— Да, я крутой, и меня уже тошнит от вашего трепа, — сказал я, двинулся мимо них, задев левым плечом сержанта. Обошел машину и открыл дверцу.— Глаз с тебя не спустим, умник, — бросил мне вслед Генри.— Надеюсь. Может, научитесь чему-нибудь.Я сел в машину, включил зажигание и отъехал от поребрика. В зеркало заднего вида было видно, как они стоят и наблюдают за мной. Я поборол искушение дать полный газ. К чему ребячество? Уезжай с достоинством, Спенсер. Ты и так придумал про какой-то «рыбий дух». Глава 8 Весь остаток дня я посвятил знакомству с городом: район состоятельных уитонцев раскинулся на холме за библиотекой, кварталы обветшалых домов людей среднего достатка находились вдоль шоссе № 9, петлявшего меж холмов и выходившего к водохранилищу Куоббин, трущобы латинос находились неподалеку от фабричных построек в южной части города, за рекой. * * * Я стоял у стойки бара маленького салуна, который ютился в переоборудованном хозблоке трехэтажного жилого дома с плоской крышей. Стены зала были обшиты вагонеткой, которая давно покоробилась, за моей спиной стояли пара игровых автоматов пятидесятых годов и музыкальная шкатулка, из которой неслись испанские мелодии. Я пил прямо из узкого длинного горлышка настоящий «Будвайзер». Ничего против стакана я не имел, мне его просто не предложили. На стойке в достижимой близости стояла миска с солениями, а чуть дальше еще одна — с сосисками. За столиками зала сидели восемь мужчин, все — латиносы. Бармен в противоположном углу смотрел по маленькому черно-белому телевизору «Флот» Макхейла. Когда он посмотрел в мою сторону, я подал знак пустой бутылкой. Он кивнул и принес полную.— Извините, вы, случайно, не знали парня по имени Эрик Вальдес? — спросил я его.— Нет, — коротко ответил он и взял пустую бутылку.— Журналиста из «Централ Аргус»?Бармен покачал головой. Его широкое плоское лицо ничего не выражало.— А женщину, с которой он встречался?Бармен снова покачал головой.— Я ничего не знаю, — пробубнил он и поспешно удалился.Я положил на стойку пятидолларовую банкноту, взял пиво и подошел к мужчинам, сидевшим за ближайшим столиком.— Кто-нибудь знал Эрика Вальдеса?Все четверо посмотрели на меня. Самый старший — темнолицый, с густыми седыми волосами, в белой, расстегнутой на костлявой груди, рубахе, — покачал головой.— А женщину, с которой он встречался?Седовласый еще раз покачал головой. Остальные за его столиком вообще не реагировали на мои вопросы. Я обвел взглядом зал. В ответ мне лишь молча качали головами.— А где можно раздобыть немного кокаина?Кто-то за дальним столиком коротко рассмеялся. И снова — тишина.— Мы ничего про это не знаем, мистер, — все же произнес седовласый.Я достал из кармана пригоршню визиток, но никто их не брал. Тогда я просто бросил по несколько штук на каждый столик.— Я — в «Резервуар-Корте». За сведения о Вальдесе обещано хорошее вознаграждение.Никто ничего не сказал. Никто не пошевелился.Никто не взглянул на мою визитку. Никто не дрогнул под моим настойчивым взглядом.— Я здесь не чужак, вы просто не успели со мной как следует подружиться.Этот словесный бисер я мог и не метать. * * * Я ненадолго задумался, а затем на выдохе выжал двести восемьдесят фунтов. Эта была предельная нагрузка на тренажере. Повторив упражнение еще одиннадцать раз, я встал и уменьшил вес до двухсот тридцати. Еще двенадцать толчков. Затем двести фунтов — еще двенадцать. Хватит! Я поднялся с тренажера, сделал несколько глубоких вдохов и тщательно размял мышцы плеч. Рядом со мной какой-то парень работал по аналогичной схеме. Он повязал голову голубой лентой, хотя его светлые волосы и были коротко подстрижены. Парень был отлично накачан — нетрудно догадаться, что он здесь частый гость.— Вес меньше, усилия те же? — дружелюбно улыбнулся он.— Совершенно точно, — ответил я. — Никогда не сталкивались здесь с парнем по имени Эрик Вальдес?— Тот, которого убили?— Да.— Никогда с ним не встречался. Ваш знакомый?— А с его подружкой?— Я не знал этого парня. Почему вы спрашиваете о нем?— За любые сведения обещано крупное вознаграждение.Блондин поднял руки вверх и вперед, показал мне раскрытые ладони так, как будто пытался оттолкнуть меня.— Прошу вас... Я прихожу сюда тренироваться... И не хочу ничего знать ни о Вальдесе, ни о вознаграждении — ни о чем. Понимаете?Я вынул из заднего кармана визитку и протянул ему.— Меня можно найти в «Резервуар-Корте».Блондин автоматически взял карточку, посмотрел на нее, потом на меня и аккуратно положил ее на скамью из отбеленного дуба.— Я ведь сказал вам, что ничего об этом не знаю. * * * Я сидел за стойкой в «Уоллиз Ланч», жевал сэндвич с сыром и запивал его кофе. Сам Уолли, в белой футболке и черной бейсбольной кепочке с надписью над козырьком «Джек Дэниелс», наводил порядок на стойке. Было четыре часа дня, и кроме меня — ни одного посетителя.— Слушай, Уолли, может подскажешь, где бы прикупить немного кокаина? — решился я на вариант вопроса в лоб.— Я похож на снеговика с носом морковкой?Уолли даже издали не напоминал снеговика, зато вблизи сильно смахивал на жабу, но я решил, что ему об этом говорить не стоит.— Ты похож на мужика, который знает цену и себе, и товару. Неужели так трудно ответить?Уолли чистил специальной лопаточкой гриль.— Я похож... — начал он, но я оборвал его:— Совсем не похож.Уолли кивнул и что-то пробормотал, видимо, остался доволен моим наблюдением.Я покончил с половинкой разрезанного надвое сэндвича.— А у кого можно узнать?— Я тут не справочное бюро, — заартачился Уолли.— Но ты ведь слышал, что у вас тут журналиста грохнули.Уолли ничего не ответил. Он вычистил гриль я вытер лопаточку о полотенце, повязанное вокруг пояса.— Говорят, он путался с чьей-то женой?— Латиносы могут сами о себе позаботиться, я им не помощник. Если тебе так интересно, иди и спроси у них.— Вальдеса убил латинос?— Ничего не хочу слышать о каком-то Вальдесе. Он тоже латинос, а мне до них дела нет. Главное, чтобы сюда не совались.— Зря ты так. У тебя прекрасная еда, а ты прекрасный собеседник — просто настоящий остряк...— Два пятнадцать, — буркнул Уолли и отошел.Я выложил на стойку ровно два доллара пятнадцать центов. Хрен тебе с маслом вместо чаевых, Уолли. * * * В маленьком магазинчике рядом со страховым агентством «Бил и Черч» я купил номер «Глоб».Женщина за прилавком об Эрике Вальдесе ничего не знала и не слышала. Ничего о нем не знал и лысый тип из мужского салона причесок «Махони», и жирный водитель уитонского такси, и официантка в «Дивон Кофи Тайм», и высохшая женщина с тугим узлом пепельно-серого шиньона из закусочной «Уитон Дели Ит».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19