Впереди уже виднелись сводчатые ворота, дождь обрушивался с них водопадом. Линли поспешно нырнул под арку и в свете фонаря увидел промокшую одежду, грязным комом брошенную в угол у стены. Он подобрал ее – форменный пиджак Бредгар Чэмберс, когда-то синий, теперь почерневший от влаги. Линли не стал искать на нем метку с именем. Отбросив пиджак, он покинул временное убежище под аркой ворот.– Чаз! Чаз Квилтер!Он бежал к стоявшей в отдалении церкви, на цементной дорожке ноги не так скользили. На ходу Линли водил фонарем из стороны в сторону, но его луч не выхватывал из темноты ничего, кроме надгробий, словно оплывших под дождем, и прибитой ливнем к земле травы.Под второй аркой Линли нашел еще один предмет одежды – желтый пуловер. Он, как и пиджак, был брошен в угол, но зацепился рукавом за торчавший из стены гвоздь. Этот рукав, словно призрачная рука судьбы, указывал в сторону церкви. Линли побежал еще быстрее.– Чаз! – Порыв налетевшего с запада ветра унес его призыв.Луч фонаря вновь заплясал по надгробьям. На бегу, не останавливаясь, Линли направил фонарь на церковь, на ее окна.– Чаз! Чаз Квилтер!Ветер повалил на тропинку розовый куст. Линли споткнулся о него, шипы впились в брюки. Пришлось опустить фонарь, высвободиться, разрывая второпях материю. Когда Линли выпрямился, луч фонаря упал на что-то белое впереди, что-то, как ему показалось, двигавшееся из стороны в сторону.– Чаз!Сойдя с тропинки, Линли побежал напрямик между могил к фигуре под развесистым тисом, замеченной им издали. Белая рубашка, темные брюки. Это Чаз. Это должен быть Чаз. Но почему он сделался таким высоким, таким неестественно высоким? Почему он вертится, вертится, вертится на одном месте, взад и вперед? Качается из стороны в сторону, словно ветер шатает его, сбивает с ног. Качается на ветру…– Нет! – Линли пробежал последние двадцать ярдов, отделявшие его от тиса, подхватил тело юноши за ноги, пытаясь приподнять его. – Сент-Джеймс! – позвал он. – Скорее, бога ради! Сент-Джеймс!Послышался ответный крик. Кто-то спешил к нему. Линли прищурился, плохо видя сквозь дождь, слыша лишь, как стучит его сердце. Это не Сент-Джеймс бежит к нему, петляя между могилами. Это Сесилия.Девушка пронзительно закричала, подбегая к нему. Она уцепилась за Чаза, она впилась ногтями в руки Линли, отрывая его от Чаза, она даже укусила его, пытаясь отнять у него своего возлюбленного.– Чаз! – кричала она – Чаз! Нет! Чаз! Не надо!Подоспевший на помощь Сент-Джеймс схватил девушку, оттащил ее в сторону, попытался увести. Она перестала кричать, но все еще пыталась ударить его, высвободиться. Сент-Джеймс завел руки ей за спину, крепко удерживая. Сесилия бессильно уткнулась лицом ему в грудь.– Отпусти ее! – крикнул Линли. – Помоги мне, подержи мальчика. Сейчас я перережу веревку.– Томми!– Бога ради, Сент-Джеймс! Скорее!– Томми!– Нельзя терять время!– Он умер, Томми! – Сент-Джеймс направил свет фонаря на лицо юноши. Влажная, синеватого оттенка кожа, выпучившиеся глаза, распухший язык вывалился изо рта. Сент-Джеймс поспешно отвел фонарь. – Все кончено. Он умер. 21 Сесилия ждала Линли в постели. Миссис Стридер сидела возле ее кровати, одной рукой дерзка свою подопечную за руку, а другой вытирая собственные слезы. Порой она бормотала имя Сесилии так жалобно, будто сама искала у нее утешения. Сесилия не нуждалась в сочувствии – ей дали сильное успокоительное, и она проваливалась в сон.За дверью комнаты слышались голоса Сент-Джеймса и инспектора Канерона. Кто-то кашлянул, кто-то ругнулся. Зазвонил телефон. Трубку сняли.Сердце щемило. Допрашивать Сесилию казалось неуместной жестокостью, но Линли позволил полицейскому в себе взять верх, подавив желание сделать все, лишь бы смягчить горе этой девочки.– Вы знали, что сегодня вечером Чаз приедет повидаться с вами? – спросил Линли. Девушка сонно поглядела на него. – О чем он рассказал вам, Сесилия? Он упоминал Мэттью Уотли? От кого вы слышали его имя?Веки ее дрогнули, опустились. Распухшим языком Сесилия облизала губы. Заговорила бессвязно:– Чаз… Чаз сказал… Мэттью видел автобус. Он шел по боковой дорожке к «Эребу» и видел. Ночью во вторник. Он знал.– Мэттью знал, что Чаз уезжал в микроавтобусе?– Он знал.– Вы говорили с Чазом по телефону в пятницу вечером. Вы звонили ему несколько раз. Он сказал вам, он спрятал Мэттью в «Калхас-хаусе»?– Он сказал… нет, ничего… ничего про Мэттью. Мы… про ребенка. Я хотела поговорить про ребенка. Я… мы… решить, что делать. Если б только он сказал отцу… он не мог. Отцу… он не хотел ни за что.– Он ничего не сказал вам насчет Мэттью? Не говорил о химической лаборатории? О вытяжном шкафе?Девушка слабо покачала головой:– Нет, о Мэттью нет. – Она нахмурилась, между бровей прорезалась глубокая морщина. Она постаралась сфокусировать взгляд на Линли. – Он сказал… кто-то еще знает про автобус. Это не кончилось на Мэттью. Это должно кончиться. Должно кончиться. – Внезапно она зажала себе рукой рот, и по ее щекам заструились слезы. – Я же не… я могла понять, о чем он говорит. Не поняла. Я не думала, что он… у нас же ребенок. А он… Чаз!Миссис Стридер принялась утирать ей слезы.– Сисси, Сисси, милая. Успокойся. Успокойся, родная.– Это не кончилось на Мэттью, – подтвердил Линли. – Еще один человек видел Чаза в ту ночь в микроавтобусе. Это была женщина, Джин Боннэми. Он рассказывал вам о ней? Он говорил, что произошло с ней сегодня днем?– Нет. Джин… про Джин ничего не говорил. Только что вы идете за ним. Хотите, чтобы он сказал… сказал вам… Говорил, вы не понимаете. Не можете понять. Он обязан… – Глаза у нее слипались.– Обязан покрывать вас? Защитить? Как вы– его?Сесилия рассеянно погладила белый атласный пододеяльник.– Защитить. Чаз защищает. Всегда. Он такой, Чаз. – Пальцы, сжимавшие край одеяла, ослабли, челюсть слегка отвисла. Девушка уснула.Миссис Стридер ласково погладила ее лоб:– Бедняжка! – вздохнула она. – Через что ей пришлось пройти! Родители, беременность, роды, несчастный изувеченный малыш, а теперь еще это. Ведь она любила его, инспектор. Они любили друг друга. Я-то знаю. Ко мне в дом часто наведываются молодые люди, навещают девушек, которых сами же и довели до беды. Но я еще не видела, чтобы парень был так предан своей девушке, как Чаз Квилтер. Никогда не видела.– Вы слышали, о чем они разговаривали сегодня?Миссис Стридер покачала головой.– Они хотели побыть вдвоем, и я не стала им мешать. Можете ругать меня за то, что я оставила их наедине после всего, что было между ними и что из этого вышло – я имею в виду так и не ставшего человеком бедолажку, который лежит теперь в больнице; но я не понимаю, почему я должна была лишить их даже того утешения, что они могли дать друг другу. В нашем мире не так уж много любви, а радости еще меньше. Если они провели несколько минут в объятиях друг друга и это хоть немного смягчило их горе, с какой стати я стала бы это запрещать?– В субботу, когда Чаз приезжал к Сесилии, вас не было здесь?– Не было. Но я знала, что он приедет. Сесилия говорила мне, что Чаз обещал приехать к ней в тот вечер, а Чаз всегда держал свое слово. И сегодня тоже.– Сегодня?Миссис Стридер пригладила волосы Сесилии, разметавшиеся по подушке.– Он звонил в полдень. Сказал, что едет к нам. Обещал приехать– И вот – к четырем он уже был у нас. Мы могли положиться на Чаза.Услышав эти слова, Линли автоматически поднялся на ноги. На прикроватной тумбочке стояла лампа, при ее свете он мог разглядеть морщинистое лицо миссис Стридер лишь в профиль, большая часть его скрывалась в тени, но и этого хватило Линли, чтобы разглядеть: женщина понятия не имела, как важна эта информация.– Добрался к четырем? – повторил он.– Чаз сказал, что ловил попутную машину. Так 4 оно и есть. Он промок до нитки. А что? Разве это так существенно?Не отвечая, Линли поспешно вышел из комнаты. В гостиной он застал всех троих: Сент-Джеймса, инспектора Канерона и местного констебля.– Без сомнения, самоубийство, – заявил Канерон при виде Линли. – Парень хорошо подготовился. – С этими словами он протянул Линли зловещую петлю, связанную из двух галстуков цветов Бредгар Чэмберс: один голубой с узкими желтыми полосками, второй с таким же рисунком, но с другим распределением цветов: желтый с узкими голубыми полосками.Линли взял из рук инспектора галстуки осторожно, точно змею. Желтый на голубом фоне, голубой на желтом. Разве только Мэттью страдал дальтонизмом? На его глазах и другой мальчик перепутал цвета, но в тот момент инспектора больше волновали отношения между учениками. Он пытался постичь, какие тайны скрываются за пустой болтовней о хоккее, и не сумел распознать страшную истину.– Пора возвращаться в школу! – сказал он Сент-Джеймсу. – Ваши люди смогут здесь все закончить? – обратился он к Канерону.– Разумеется.Линли свернул галстуки в тугой ком и запихал в карман. Больше он не произнес ни слова. Мозг его напряженно работал, осмысливая всю накопленную информацию, принимая единственное объяснение, оставшееся теперь, когда обнаружились все мотивы и возможности для совершения преступления.Машина уже мчалась обратно по дороге в Западный Сассекс, когда Сент-Джеймс нарушил молчание:– Так что же, Томми? Ты ведь не сомневаешься, что это самоубийство?– Нет. Чаз Квилтер лишил себя жизни. Он видел только такую альтернативу: покончить с собой или поведать правду. Другого выхода не было. Он предпочел смерть. – Линли ударил кулаком по рулю. – Это все написано там, на стене в проклятой часовне. Я читал эту надпись своими глазами. Черт побери, я же прочел ее, Сент-Джеймс.– Какую надпись?– « Per mortes eorum vivius », «Их смертью мы живем». Чертов мемориал в память выпускников, погибших на войне. Он купился на это, дурачок, купился на это и на все прочее – законы чести, верность товарищам, кодекс молчания. Вот почему он убил себя, Сент-Джеймс, повесился, лишь бы не открыть нам правду. Его смерть должна стать залогом жизни других. Сесилия сама сказала: «Он защитит, он всегда покрывает». Но ведь это правило предполагает взаимность, не так ли? Никто не станет покрывать приятеля, который не заступается за тебя.– Значит, Чаз Квилтер не убивал Мэттью Уотли?– Он – нет. Но он стал причиной его смерти.Сержант Хейверс встретила их у главного входа в школу. Когда Линли и Сент-Джеймс подходили к двери, Барбара как раз вышла из часовни. Юбка ее сбилась набок, волосы растрепались, на лице проступила усталость.– Нката снова звонил из Эксетера, – сообщила она.– Какие новости?– Сказал, что проверить ничего не удалось. Если Джилc Бирн тринадцать лет тому назад и организовал усыновление ребенка евразийского происхождения, то никому об этом не известно. Все чиновники говорили Нката одно и то же: когда усыновление происходит по той схеме, какую описал нам Джиле Бирн, то это сугубо частная процедура, в которой участвует только мать ребенка, поверенный и приемные родители. Посторонние не допускаются, так что Бирн наврал нам с три короба. Однако нам повезло: сегодня весь вечер в зале Локвуда заседает совет попечителей школы. Они все еще там, и Джилc Бирн с ними.Сообщение констебля Нката нисколько не удивило Линли – еще один кусочек мозаики встал на место.– Как Джин Боннэми?Хейверс потыкала носком ботинка в камушек, неровно выступавший из крыльца.– Врачи говорят, выкарабкается.– Все еще без сознания?– Да. Ненадолго приходила в себя, а потом ее отвезли в операционную.– Она заговорила?– Да.– И?..– Она дала детективу из Хоршэма описание нападавшего. Я была там и все записала. Она мало что успела разглядеть при таком освещении, но нам и этого хватит: это наверняка не Чаз Квилтер. Никакого сходства. Не тот рост, не тот вес, не то телосложение. Волосы другого цвета. Очков не было – не мог же Чаз напасть на нее вслепую. Похоже, мы его упустили.– Нет, сержант, мы его нашли, – возразил Линли. – Уверен, эксперты найдут сколько угодно улик против него.– Значит, пора произвести арест?– Еще нет. Сперва я хочу узнать ответ на один вопрос. Нам нужен Джилс Бирн.К тому времени, когда Линли и Сент-Джеймс вошли в административную часть здания, заседание совета закончилось. Дверь в конференц-зал была распахнута, желтое облако застоявшегося табачного дыма неторопливо смешивалось с прохладным воздухом коридора. Сердечно попрощавшись с теми, кто оставался в зале, восемь мужчин и одна женщина прошли мимо полицейских, разговаривая на ходу между собой. Они едва удостоили Линли и Сент-Джеймса кивка и любопытного взгляда и растворились в ночи. Похоже, директор сумел уладить все недоразумения, вызванные исчезновением и гибелью Мэттью Уотли.Алана Локвуда они застали в зале, он, сидя за широким столом из древесины грецкого ореха, беседовал с Джилсом Бирном, теребя узел галстука. Повсюду виднелись пустые чашки из-под кофе, стаканы с водой и полные окурков пепельницы. В тот момент, когда Линли и Сент-Джеймс вошли в комнату, Джиле Бирн, откинувшись к спинке кресла, закурил очередную сигарету. Алан Локвуд глянул украдкой на узкую щель приоткрытого окна, но, видимо, из дипломатических соображений не решился распахнуть его пошире.– Что касается ареста…– заговорил Локвуд. Бирн небрежным жестом прервал его речь.– Полагаю, наш бравый инспектор сам сообщит нам об этом, Алан. Лучше бы тебе спросить его. – Он глубоко затянулся, на несколько секунд задержав дым в легких.Локвуд, дернув головой, резко обернулся к двери. Заметив Линли и Сент-Джеймса, рывком поднялся из-за стола.– Ну?! – односложно потребовал он отчета и вместе с тем послушания. Он пытался сохранить свой авторитет перед человеком, которому был целиком обязан назначением на должность директора этой школы.Не обращая внимания на маневр Локвуда, Линли представил обоих мужчин Сент-Джеймсу и заговорил, обращаясь ко всем присутствующим:– Мэттью Уотли часто посещал в Киссбери некую Джин Боннэми. Сегодня днем на эту женщину было совершенно нападение.– Какое отношение это имеет?..– Мистер Локвуд, женщина сумела описать нападавшего. Этот человек безусловно связан с вашей школой.– Причард все время под наблюдением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57