При виде полицейских женщина подняла руку, намереваясь то ли пригладить непослушные волосы, то ли запахнуть раскрытый ворот халата. На пальцах и ладонях густым слоем лежала мука.– Бисквиты, – пояснила она. – Мэтти любил бисквиты. Увозил с собой в школу после каникул вот как. Особенно с имбирем. Я тут… сегодня…– Она опустила взгляд на свои руки, потерла ладонью о ладонь. На пол просыпалась тонкая струйка муки. – Кев утром ушел на работу. Мне тоже следовало, да? Но я не пошла. Не смогла. Это означало бы– конец. А я подумала, если я испеку бисквиты… – Да, Линли понимал, о чем она говорит. Если испечь бисквиты, Мэттью вернется, чтобы угоститься любимой едой. Он вновь переступит этот порог. Он не умер. Потеря не безнадежна. Он снова будет жив, снова будет в этом доме, с мамой.Он представил миссис Уотли сержанта Хейверс и попросил разрешения войти в дом. Женщина растерянно моргнула:– Ой, я и не подумала. – Она отступила, давая им пройти.В гостиной витал аппетитный аромат только что испеченных бисквитов, пахло корицей, мускатным орехом, имбирем, горячим сахаром, и все же комната оставалась очень холодной. Линли прошел в угол к электрическому камину и включил его. Послышалось негромкое жужжание, и электрическая спираль начала краснеть.– Вечереет уже? – пробормотала Пэтси. – Наверное, вы еще чаю не пили. Позвольте мне вас угостить. И бисквиты тоже. Для нас с Кевом тут чересчур много. Вы должны поесть. Вы любите с имбирем?Линли хотел попросить ее не беспокоиться, не утруждать себя, но он видел, что женщина упорно цепляется за ритуал, за повседневные хлопоты, позволяющие, насколько возможно, отсрочить траур. Он не стал возражать, когда она направилась к буфету с чайной посудой.– Вы бывали в Сент-Ивз? – спросила она, лаская рукой одну из чашек.– Я вырос неподалеку от Сент-Ивза, – ответил Линли.– Вы из Корнуолла?– В общем, да.– Тогда я поставлю для вас чашку из Сент-Ивза. А для сержанта… для сержанта Стоунхендж. Да, Стоунхендж подойдет. Вы бывали там, сержант?– Как-то раз, на экскурсии вместе с классом, – сказала Хейверс.Пэтси перенесла на стол чашки и блюдца. Нахмурилась озадаченно:– Не знаю, с какой стати они огородили Стоунхендж. Раньше можно было просто пройти через долину и выйти к ним – ко всем этим камням. Побродить там. Такая тишина. Только ветер гудит. А когда мы поехали туда с Мэттью, мы смогли лишь издали посмотреть на Стоунхендж. Нам сказали, только раз в месяц пускают походить там, среди камней. Мы планировали еще раз вернуться туда с Мэттью, чтобы он мог побродить там. Думали, у нас будет на это время. Мы же не знали… – Оборвав свой монолог, Пэтси резко вскинула голову. – Чай. – И она устремилась в дальнюю часть коттеджа, где находилась кухня.– Я помогу вам, – предложила Хейверс, следуя за ней по пятам.Оставшись в одиночестве в гостиной, Линли перешел к полке у окна. Он отметил, что с вечера к статуэткам прибавилось еще две, принципиально отличающиеся от тех обнаженных бесстыдниц, среди которых они оказались.Эти две фигурки были высечены из мрамора, и они заставили Линли припомнить изречение Микеланджело: любая скульптура с самого начала заключена в камне, и художник должен освободить ее. Он видел подобное произведение искусства во Флоренции, незаконченную работу– голова и торс словно вывинчивались, вырывались из камня. Обе скульптуры были решены примерно так же, однако поднимавшиеся из мрамора фигуры были тщательно отполированы, то есть художник считал свое дело завершенным и намеренно оставил фон без обработки.К основанию каждой статуэтки были прикреплены небольшие прямоугольники белой бумаги. Неровным мальчишеским почерком на одной было написано «Наутилус», а на второй: «Мать и дитя». «Наутилус» был вырезан из тускло-розового мрамора, раковина выходила из камня плавной, гладкой спиралью, не имевшей ни начала, ни конца. Для матери с ребенком был выбран белый мрамор, две головы склонились друг к другу, чуть обозначена линия плеча, призрачная рука, обнимающая, защищающая. Все это казалось метафорой, намеком на реальность, шепотом, а не криком.Невозможно поверить, чтобы создатель обнаженных красоток внезапно совершил такой скачок в своем творчестве. Наклонившись, Линли потрогал холодный изгиб раковины и в самом низу заметил две вырезанные в камне буквы: М. У. Оглянувшись на обнаженные фигуры, Линли обнаружил на них инициалы К. У. Отец и сын. Но сколь несхожи их вкусы.– Это работа Мэттью. То есть не те, голые, – другие.Линли обернулся. С порога кухни за ним наблюдала Пэтси Уотли, а за ее спиной слышался пронзительный, захлебывающийся свист чайника и звуки, свидетельствовавшие, что сержант Хейверс добросовестно занялась приготовлением чая.– Красивые, – отозвался он.Пэтси торопливо зашлепала тапочками по тонкому ковру, подошла вплотную к полке. Стоя рядом с ней, Линли ощутил въедливый запах немытого тела и с безрассудным гневом подумал: что он за человек Кевин Уотли, как мог он в первый же день оставить жену наедине с горем?– Не закончены, – пробормотала она, с нежностью глядя на «Мать и дитя». – Кев принес их сюда прошлой ночью. Они лежали в саду, вместе с работами Кевина. Мэтт возился с ними прошлым летом. Не знаю, почему он не довел дело до конца. Это на него не похоже. Он всегда доводил любое дело до конца. Не мог успокоиться, пока всего не сделает. Таков уж он, Мэтти. До поздней ночи засиживался, когда чем-нибудь увлечется. Только обещал: еще минутку– и в постель. «Еще минутку, мама», – просил он. Но я слышала, он и после полуночи все что-то возился у себя в комнате. Не знаю, почему он не закончил свои статуэтки. Они такие красивые. Не такие правдоподобные, как у Кева, но очень миленькие.Пока она произносила свой монолог, сержант Хейверс принесла из кухни пластмассовый поднос и поставила его на металлический кофейный столик возле дивана. На подносе рядом с чайником чашками и блюдцами стояла тарелка с обещанными имбирными бисквитами. Легко было догадаться, что они чересчур долго пролежали в духовке. С них ножом отскребли подгоревшие края, но бока все равно оставались чересчур темными.Сержант Хейверс разлила чай, все трое сели и на несколько мгновений сосредоточили внимание на чае. В это время снаружи раздались громкие шаги, было слышно, как пешеход свернул в тоннель и остановился перед дверью. Ключ резко повернулся в замке, и вошел Кевин Уотли. При виде полиции он словно оцепенел.Кевин перемазался с головы до ног. Редеющие волосы покрывала мелкая каменная пыль, она въелась в морщины на лице, на шее и на руках. От пота эта грязь отсырела, потекла, расплывшись неровными пятнами на коже. Голубые джинсы, хлопчатобумажная куртка, рабочие ботинки – все было в тех лее грязных разводах. Линли припомнил слова Смит-Эндрюса: Кевин Уотли зарабатывал себе на жизнь изготовлением надгробий. Неужели он и сегодня увлекся привычным делом?Захлопнув за собой дверь, мужчина агрессивно произнес:Ну? Что вы хотите нам сказать?Он шагнул вперед, на свет, и теперь Линли увидел, что его лоб был недавно рассечен, а вместо пластыря рану покрывает слой свежей грязи.Вы говорили вчера, что Мэттью получил стипендию в Бредгар Чэмберс, – заговорил он. – Мистер Локвуд сказал мне, что о стипендии хлопотал один из попечителей школы, мистер Джиле Бирн. Это верно?Кевин молча пересек комнату, выбрал себе один бисквит. Грязные пальцы оставили черный отпечаток на тарелке. Он даже не глянул в сторону жены.– Ну да, верно, – буркнул он.– Меня заинтересовало, почему вы выбрали именно Бредгар Чэмберс, а не какую-либо другую школу. Мистер Локвуд сообщил, что вы записали Мэттью в эту школу, когда ему было восемь месяцев. Бредгар Чэмберс пользуется хорошей репутацией, но все же это не Уинчестер, и не Харроу, и не Рэгби. В такую школу посылают детей бывшие выпускники, чтобы поддержать семейную традицию, но люди со стороны редко выбирают именно ее, тем более если у них на это нет веских причин или если им ее не порекомендуют.– Нам посоветовал мистер Бирн, – сказала Пэтси.– Вы были знакомы с ним еще до того, как записали Мэттью в школу?– Мы знали его, – коротко отрубил Кевин. Подойдя к камину, он уставился на узкую каминную доску и стоявшую на ней матовую зеленую вазу без цветов.– Познакомились в пабе, – добавила Пэтси. Она неотрывно глядела в спину мужа, словно безмолвно умоляя его о сочувствии. Кевин по-прежнему не обращал на нее внимания.– В пабе?– Я работала там, пока не появился Мэттью, – пояснила она. – Тогда я перешла в гостиницу в Южном Кенсингтоне. Не хотела…– Она принялась разглаживать складки на халате. Один из драконов в ответ на ее ласку угрожающе изогнулся. – Я подумала, будет неправильно, если у Мэттью мама будет работать в баре. Я хотела, чтобы ему было хорошо. Хотела, чтобы у него был шанс, какого у нас не было.– Значит, с Джилсом Бирном вы познакомились в пабе. В каком пабе – в том, что у вас по соседству?– Нет, дальше по набережной. В «Сизом голубе». Мистер Бирн приходил туда, почитай, каждый вечер. Может, он и сейчас там бывает. Я туда уже давно не хожу.– Он тоже, – вставил Кевин. – Вчера вечером его там не было.– Вы пошли вчера в паб, чтобы встретиться с ним?– Да. Он был вчера в Бредгаре, когда выяснилось, что Мэтти пропал.Странно, что член совета попечителей навещает школу даже в воскресенье. Словно угадав его мысли, Пэтси Уотли сказала:– Мы позвонили ему, инспектор.– Он всегда принимал участие в Мэттью. – Кевин словно оправдывался в том, что побеспокоил члена совета попечителей. – Он мог присмотреть, чтобы директор не морочил нам голову. Он сам встретил нас. Только что толку. Они все твердят что Мэттью сбежал из школы, да перекладывают вину друг на друга. Ни один не хотел позвонить в полицию. Подонки.– Кев! – умоляюще произнесла Пэтси.– Чего ты ждешь от меня?! – обрушился он на жену. – Как мне их назвать? Локвуд всемогущий и сиятельный Корнтел? Мне сказать им спасибо за то, что мы потеряли нашего Мэтти? Этого ты хочешь от меня? Тогда все будет как надо, да, Пэт?– Ох, Кев!– Он мертв! Черт тебя побери, мальчик мертв! А ты хочешь, чтобы я поблагодарил этих господ за то, что они так хорошо заботились о нем? Ты этого хочешь? А ты пока испечешь бисквиты для этих подонков полицейских, которым и дела нет ни до Мэтти, ни до нас с тобой, он для них еще один труп, только и всего.Лицо Пэтси съежилось, постарело под градом этих упреков. Она с трудом выговорила:– Мэтти любит бисквиты. Особенно с имбирем. Кевин коротко вскрикнул, рванулся прочь, распахнул дверь коттеджа и скрылся в ночи. Хейверс бесшумно пересекла комнату и захлопнула за ним дверь.Пэтси Уотли так и осталась сидеть на стуле, крытом желто-коричневым ситцем, перебирая складки халата. Одна пола халата открылась, обнажив пухлое бедро, кожу цвета теста, набухшие узловатые вены.Линли казалось непристойным и дальше оставаться в этом доме. Было бы актом милосердия оставить супругов Уотли наедине. Но им предстояло еще кое-что узнать, и время поджимало. Линли помнил неумолимый, жестокий закон полицейского расследования: чем скорее после внезапной смерти удается собрать информацию о жертве, тем больше надежды, что эта смерть не останется неотомщенной.Нельзя терять время, нельзя предоставить близким отсрочку для зализывания ран, нельзя ничем смягчить каменистый путь скорби, по которому бредут Уотли. И он продолжал допрос, ненавидя самого себя за это:– Джиле Бирн часто приходил в «Сизого голубя». Он живет здесь, в Хэммерсмите?Пэтси кивнула:– На Риверкорт-роуд. Чуть в стороне от паба.– Недалеко отсюда?– Пешком пройти.– Вы были знакомы с ним. А ваши сыновья? Мэттью и Брайан были знакомы до того, как Мэттью поступил в Бредгар Чэмберс?– Брайан? – Кажется, она с трудом припомнила это имя. – Вы имеете в виду сына мистера Бирна? Да, я его видела. Он живет с матерью. Давно уже. Мистер Бирн развелся.– Быть может, мистер Бирн искал в Мэттью замену родному сыну?– Нет, ничего подобного. Мистер Бирн и видел-то его всего несколько раз в жизни. Может, он иногда проходил мимо, когда Мэтти играл на улице Мэтти любил там играть. Но он никогда не говорил мне, что видел мистера Бирна.– Брайан рассказывал, что его отец опекал мальчика по имени Эдвард Хсу и с тех пор, с 1975 гола он искал ему замену. Что это значит? Мог ли Мэттью заменить Джилсу Бирну юношу, которого он насколько я понимаю, очень любил?Если б Линли не столь пристально наблюдал за Пэтси, он бы упустил то почти незаметное движение, которым она отреагировала на его слова—пальцы сжали складки халата и тут же выпустили.– Мэтти ни разу не видел тут мистера Бирна, инспектор. Я бы знала. Он бы мне сказал.Она говорила убежденно, настойчиво, но Линли прекрасно знал, что дети вовсе не всем делятся с родителями. Кевин Уотли уже поведал ему весьма важные подробности о перемене в характере и поведении Мэттью. Этому должно быть какое-то объяснение. Такие перемены не происходят сами по себе.Оставалось затронуть еще одну тему в разговоре с Пэтси Уотли.Он постарался сделать это как можно деликатнее, сознавая, какую боль причиняет осиротевшей женщине.– Миссис Уотли, я понимаю, вам трудно смириться с этим, но все указывает на то, что Мэттью сбежал из школы, по крайней мере собрался убежать, и договорился с кем-то, кто… – Тут Линли запнулся, сам недоумевая, почему ему так трудно перейти к делу. Хейверс пришла ему на помощь.– С тем, кто его убил, – негромко проговорила она.– Я не могу в это поверить. – Теперь Пэтси Уотли обращалась непосредственно к Хейверс. – Мэттью не мог сбежать.– Но если его мучили, если над ним издевались…– Издевались? – Взгляд ее снова метнулся к Линли. – Что вы такое говорите?!– Вы виделись с ним на каникулах. У него не было синяков, ссадин? Никаких отметин на теле?– Отметин?! Нет, ни в коем случае! Ни в коем случае! Неужели вы думаете, он бы скрыл от своей мамочки, что кто-то издевается над ним? Вы думаете, он бы не доверился родной матери?– Мог и скрыть – если он понимал, как вы дорожите его учебой в Бредгар Чэмберс. Он не хотел разочаровать вас.– Нет! – Этот возглас прозвучал сильнее всех отрицаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57