– Ей жуть как не понравилась моя прическа. – Усевшись на краю постели, Клив сбросил с себя свитер и принялся закатывать рукава рубашки. По-юношески нежная кожа на сгибе левой руки была изуродована татуировкой– кривоватый череп и скрещенные кости. Скорее всего, художник орудовал перочинным ножом и чернилами.– Круто, а? – спросил Клив, убедившись, что Линли заметил татуировку. – В школе приходится ее прятать, но девицы от нее тащатся. Вы же знаете, их главное подогреть.– Опусти рукав, Причард, – приказал Локвуд. – Немедленно. – Директор сморщился, словно учуяв отвратительный запах, прошел через комнату, распахнул окно.– Раз-два, все дела, дыши глубже, Локи, – захихикал Клив. Локвуд не отходил от окна. Юноша и не подумал опустить рукав рубашки.– Сержант, – коротко распорядился Линли, не обращая внимания на препирательства между учеником и директором.Хейверс привычно и буднично произнесла предписанное законом предупреждение: Клив имеет право хранить молчание; все, что он скажет, будет записано и может быть использовано как свидетельство против него.Клив притворился, будто донельзя удивлен этими формальностями, но взгляд его затравленно метался: он знал, что подразумевают эти казенные формулы.– Че такое? – спросил он. – Мистер Локвуд самолично вытащил меня с урока музыки– между прочим, я играю соло на саксе, – у меня в комнате сидят копы и таращатся на фотографию моей бабки, а теперь мне еще зачитывают мои права? – Клив подцепил ногой стул и вытянул его из-за стола. – Что ж, облегчите душу, инспектор. Или в этом больше нуждается наш сержант?– Это неслыханная дерзость…– Локвуд задохнулся, не находя слов.Клив искоса глянул на него, но продолжал обращаться к Линли, задавая все более наивные с виду вопросы:– А зачем здесь Локвуд? Или он тоже имеет отношение к делу?– Таковы правила, – пояснил Линли.– Какие правила?– Правила, согласно которым проходит допрос подозреваемых.Деланную улыбку сдуло с лица Клива.– Неужели вы… Ну ладно, директор поставил мне кассету, я ее прослушал. За ушко и на солнышко, и отец с меня шкуру спустит, с этим все ясно. А дальше-то что? Ну разобрался я маленько с Гарри Морантом. Наглый мальчишка, его требовалось проучить. Что тут такого?Сержант Хейверс склонилась над столом, поспешно записывая каждое слово. Дождавшись паузы, она нащупала стул и села, не переставая писать. Локвуд, стоя перед окном, картинно скрестил руки на груди.– Ты часто заходишь в амбулаторию, Клив? – спокойно спросил Линли.– В амбулаторию? – переспросил Клив, то ли с искренним недоумением, то ли выгадывая время. – Не чаще, чем другие ребята.Это не ответ, подумал Линли и продолжал уже более требовательно:– Но ты знаешь про бланки, освобождающие от участия в спортивных играх?– А что я должен про них знать?– Где они хранятся. Для чего они нужны.– Это всем известно.– Ты и сам ими пользовался. Случалось ведь, что ты ленился участвовать в матче или у тебя были более срочные дела – подготовиться к экзамену, закончить письменную работу.– Ну и что с того? То же самое проделывают все ребята в старшем классе. Идешь в амбулаторию, с полчасика кокетничаешь с Лафленд, весь такой влюбленный, и она дает тебе бумажку. Хоть каждый день. – Он улыбнулся, по-видимому, самоуверенность не так уж надолго покинула этого юнца. – Пусть ваш сержант зачитает права всем, кто наведывается к Лафленд. Правда, времени на это уйдет немало.– Значит, получить бюллетень очень просто?– Если знать, как за это взяться.– А пустой бланк? Бланк, который миссис Лафленд не заполнила и не подписала?Клив опустил глаза на свои руки, попытался оторвать заусеницу на указательном пальце правой руки и промолчал.– Причард! – предостерегающе произнес Локвуд. Клив ответил директору вызывающе-пренебрежительным взглядом.– Итак, пустые бланки тоже легко раздобыть, не так ли? – настаивал Линли. – В особенности если в этот момент миссис Лафленд отвлекут другие мальчики. Еще кто-нибудь явится пококетничать с ней, как ты выразился. Итак, я полагаю, ты украл из ее стола справку, освобождающую от игр– один бланк, а то и несколько, на случай, если с первого раза не сработает.– На пушку берете! – отбрехался Клив. – Понятия не имею, о чем вы говорите. Какой план? Чей план?– Ваш план – план похищения Мэттью Уотли. Клив коротко фыркнул:– Хотите все на меня повесить? Хорошая попытка, инспектор, да только ничего не выйдет.Линли почти восхищался дерзостью этого мальчишки. Кое-какие физические реакции выдавали опытному наблюдателю его тревогу, но в целом Клив блестяще парировал удары. «Как видно, он не только рапирой хорошо владеет», – подумал Линли и решил прямо перейти к делу.– Да нет, Клив, – возразил он, – если я «повешу» это на тебя, дело будет раскрыто.Мальчишка презрительно фыркнул, вновь принявшись за свою заусеницу.– Вот как ты все подстроил: раздобыв бланк, ты вписал в него имя Мэттью Уотли и бросил бюллетень в почтовый ящик мистера Питта, чтобы тренер не беспокоился из-за отсутствия мальчика на матче. Сразу же после ланча ты схватил Мэттью– должно быть, подкараулил его, когда Мэттью возвращался к себе в пансион, чтобы переодеться в спортивную форму. Потом ты выждал, пока все не ушли на матч, и отволок Мэттью в комнату над сушильней, а сам отправился на матч.Всю ночь на субботу ты пытал его – ребята почти все разъехались или давно легли спать. В клуб старшеклассников ты заглянул ненадолго. А потом, вдоволь натешившись, ты убил его.Клив наконец опустил рукава рубашки, застегнул их и потянулся за свитером.– Вы с ума сошли.– Куда ты собрался, Причард? – ледяным голосом остановил его Локвуд. – Независимо от всего этого, – он жестом указал на полицейских, – ты находишься под домашним арестом, пока кто-нибудь из твоих родных не явится за тобой и не снимет с меня эту ответственность. Разве что инспектор сочтет нужным увезти тебя немедленно.Жестокие слова директора вновь пробудили в юноше строптивый дух.– Замечательно! Просто чудесно! – взорвался он. – Выгнали меня из школы за то, что позабавился малость. Где вы были с вашими вонючими правилами, когда я учился в третьем классе? Кому было дело до меня?!– Довольно!– Нет, не довольно! Нет, черт вас побери! Меня тоже носом в дерьмо тыкали, ясно? И я не пищал. Не жаловался ни ребятам, ни учителям. Я все стерпел.– И дождался своей очереди, чтобы всласть поиздеваться над другими? – возмутился ЛоквуД-– Это мое право! Мой черед!Линли видел, что парень искусно уводит разговор от Мэттью Уотли. Превосходный прием, достойный человека и более зрелого.– Каким образом ты убил его? – спросил Линли. Дал ему яду? Заставил выпить, съесть что-то? – Убил? Морант живехонек. Я вовсе… – Тут его лицо налилось темной краской. – Вы думаете, я убил Уотли? Кто вам сказал… – Клив повернул голову в сторону «Ион-хауса», который почти полностью загораживали от его взгляда росшие перед окном деревья. – Сукин сын! – Все так же сидя на кровати, он яростно обернулся к Линли, – Вы все это из пальца высосали! Как я мог это проделать? Ну-ка, скажите! Как я приволок тело в Стоук-Поджес? На санях? – Расхохотавшись, парень вскочил на ноги и запел, согнув ладонь вокруг воображаемого микрофона: «Отволоки его в Бакингемшир, Скотти!» Так, что ли?– Нет, не так, – отрезал Линли. – Полагаю, тебе не составило бы труда проникнуть в комнату привратника в восточном флигеле и забрать ключи от микроавтобуса. Они висят у стола, на виду у всех. На микроавтобусе вечером в субботу, когда привратник отправился навестить дочь, ты мог перевезти тело в Стоук-Поджес. Наверное, ты выехал довольно поздно, вернулся в воскресенье уже перед рассветом.Клив снова расхохотался, вызывающе уперся кулаками в бедра.– Славно, славно. Вот только маленькая незадача, инспектор: в ночь на воскресенье меня тут не было. Я был в Киссбери, трахался с одной симпатичной штучкой – я там, в деревне, с ней и познакомился. Один разок мы перепихнулись на автобусной остановке и еще два раза– на стоянке возле паба. Спросите хозяина паба. Он наткнулся на нас возле мусорного ящика. – Усмехаясь, Клив сделал неприличный жест. – В последний раз она попросила проделать это стоя. Нам пришлось прислониться к мусорному ящику, а тут он как раз вышел из паба с помойным ведром. Вот уж глаза вытаращил. Да и уши погрел, она визжала не хуже свиньи всякий раз, как я втыкал ей.– И ты хочешь, чтобы мы поверили… – начал Локвуд.– Мне плевать, во что вы там верите, – оборвал Клив директора. – Я уже не учусь в вашей школе, и слава богу. – Он шагнул к столу и резким движением выдернул ящик. Достав из ящика тетрадь, он бросил ее на стол. На лету тетрадь раскрылась, и из нее посыпались слегка обгоревшие по краям фотографии. – Нате, полюбуйтесь, раз уж вас так волнует, что случилось с Мэттью, – предложил он. – Я его не похищал, не пытал и не убивал. Посмотрите на это – может, угадаете, кто его убил.Линли взял одну фотографию и почувствовал, как мурашки отвращения бегут по коже.– Где ты это нашел?– В субботу вечером подобрал в куче мусора. – Клив расплылся в торжествующей улыбке. Похоже, он с самого начала запланировал эту сцену и теперь собирался до конца насладиться ею. —Возвращаясь из Киссбери, я перепрыгнул через стену и наткнулся на нашу разлюбезную мисс Бонд, нашу повелительницу химии– она пыталась сжечь эти фотки. 19 Сержант Хейверс прикурила очередную сигарету. Она не извинялась, а Линли, стоявший рядом с ней, не пытался возражать. Они находились в восточном флигеле, в конференц-зале напротив кабинета директора. Окна выходили на галереи, по которым сновали ученики и сотрудники школы, голоса их громким эхом отдавались в этом помещении со сводчатым потолком, но Линли и Хейверс не обращали на шум ни малейшего внимания. Их гораздо больше интересовали фотографии, полученные от Клива Причарда.– Господи Боже, – пробормотала Хейверс то ли молитву, то ли проклятие. – Всякое я видала… в нашей работе приходится иметь дело с порнографией. Я много чего видала, сэр. Но такое…Линли хорошо понимал, что Хейверс имеет в виду. Он тоже не раз держал в руках порнографические открытки – и взрослым человеком, по долгу полицейской службы, и подростком, когда спешил узнать, пусть из вторых рук, тайны половой жизни. Даже в Итоне можно было раздобыть нечеткие фотографии мужчин и женщин, в различных позах совокуплявшихся перед камерой. Линли помнил еще, как смущенно хихикали мальчишки, дружно просматривая эти изображения, как потные пальцы оставляли на них влажные следы, как потом, в темноте, каждый пытался удовлетворить себя собственными средствами. Все мальчики гадали, кто станет для них первой женщиной, а некоторые тревожились, не слишком ли затянется ожидание.Да, те снимки женщин с травленными перекисью волосами и отвисшей грудью, возбужденных мужчин, оседлавших этих баб и пытавшихся выразить на лице наслаждение, – эти грубые снимки показались бы детски невинными по сравнению с той мерзостью, что лежала на столе перед Линли и Хейверс. Эти фотографии были рассчитаны не на обычного любителя подглядывать– и типы, представленные на них, и их позы рассчитаны были на поклонников мазохизма, причем с явным оттенком педофилии.– Да, похоже, сбылся страшный сон Локвуда, – пробормотала Хейверс. Пепел с ее сигареты упал на одну из фотографий, она небрежно смахнула серый комочек.Линли готов был согласиться с ней. На всех фотографиях рядом со взрослыми позировали дети, причем мальчик изображался заложником, жертвой сексуального насилия со стороны взрослого. Для выражения агрессии использовались всевозможные вспомогательные средства: мужчина то подносил к виску ребенка пистолет, то прижимал к его яичкам нож, на третьей фотографии мальчик был связан по рукам и ногам, еще одна повязка закрывала глаза, на четвертой насильник держал в руках обрывок находившегося под напряжением провода, разбрызгивавшего во все стороны голубые искры. На всех снимках дети выполняли приказы ухмыляющихся, возбужденных мужчин, словно маленькие рабы в мире извращенной сексуальной фантазии.– Полковник Боннэми был прав, – продолжила Барбара.– Похоже на то, – откликнулся Линли. Эти фотографии обнаруживали не только притягательность педофилии и зудящий интерес их владельца к гомосексуальным контактам. Каждый снимок соединял представителей разных рас, словно издевательский комментарий к проблемам межэтнического общения. Белые мужчины совокуплялись с индейцами, негры– с белыми, обитатели Востока– с неграми, белые– с арабами. Полковник Боннэми утверждал, что причину гибели Мэттью Уотли следует искать в расизме. Теперь, глядя на эти фотографии, Линли начинал думать, что между происхождением мальчика и его смертью и впрямь имеется связь.Хейверс глубоко затянулась и направилась к окну, выходившему на галерею и двор.– Скверные снимки, просто омерзительные. Но все-таки, сэр: не слишком ли повезло Кливу Причарду? Так-таки ни с того ни с сего наткнулся На них, а потом дожидался, пока мы заглянем в его комнату? А тогда выложил их перед нами и весьма успешно отвел от себя все подозрения. – Хейверс прищурилась, то ли от сигаретного дыма, то ли пытаясь сосредоточиться на своей мысли. – Ведь если б не эти фотографии, наш мальчик не отвертелся бы, верно? Он легко мог раздобыть бюллетень и…– Но и любой другой старшеклассник имел доступ к этим бланкам, Хейверс.– И он воспользовался этим бюллетенем, отвел всем глаза, чтобы никто не искал Мэттью Уотли. Он прекрасно мог пробраться в комнату над сушилкой, она же находится в его общежитии; кстати, это еще одна улика против него. Мотив у него есть. Пусть он и делает вид, будто ему наплевать на исключение из Бредгар Чэмберс, его ждут очень серьезные неприятности дома. Вряд ли он об этом мечтал.– Я признаю ваши доводы, сержант. Но посмотрите сами, что лежит перед нами на столе. Мы не можем сделать вид, будто для нас ничего не значит сюжет этих фотографий, будто мы не видим вероятной связи между ними и убийством Мэттью Уотли.Хейверс вернулась к столу и воткнула окурок в хрустальную пепельницу, стоявшую в центре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57