Он ведь вовсе не лучший из кандидатов, отнюдь нет. Вполне заурядный мальчик. Милый, приятный, но в смысле способностей – ничего особенного. У нас было с полдюжины куда более достойных соискателей. Решающее слово принадлежит директору. Джилс Бирн выдвинул кандидатуру Мэттью, и Мэттью получил место в школе. Локвуд отплатил Джилсу за услугу, Бирн в очередной раз показал другим членам совета, какой властью он обладает в Бредгар Чэмберс. Так уж он устроен – да и мы все тоже. Власть – это наркотик. Отведал хоть раз, и снова тянет.Да, к Питту этот афоризм вполне применим. Знание– сила, и он пустил в ход всю имевшуюся в его распоряжении информацию, чтобы очернить директора, словно, втаптывая в грязь репутацию своего противника, он набивал себе цену, словно, сменив предмет разговора, он мог рассчитывать, что допрос не затронет неприятную, болезненную для него самого тему.– Вы поменялись дежурствами с Джоном Корнтелом, – сказал Линли. – С какой целью?– Моя жена хотела съездить на спектакль в Кроули. Я хотел ей угодить, вот и попросил Джона поменяться.Надеялся, что она хоть один выходной не будет пить, подумал Линли и продолжал:– Какую пьесу вы смотрели?– «Занят в ином месте». – Питт усмехнулся, словно только теперь осознав совпадение. – Довольно старый спектакль, но мы никогда его прежде не видели.– Это было в пятницу вечером или в субботу?– В пятницу.– А в субботу?– Ничего особенного. Сидели вечером дома. Смотрели телевизор, читали. Даже обменялись парой слов.– Видели ли вы в эти дни Эмилию Бонд? В пятницу, в субботу?Этот вопрос явно чем-то заинтересовал Питта. Он по-птичьи наклонил голову набок.– Ночью не видел. Днем– разумеется. Она тоже живет в «Галатее». Я все время наталкиваюсь на нее. Однако в те два вечера я ее не видел, более того, ее дверь была закрыта, когда я обходил дортуары. – Питт подметил, как насторожился Линли, и добавил подчеркнуто:– Я непременно проверяю, все ли в порядке у моих девочек, инспектор. Как-никак, я отвечаю за это общежитие и за ученицами пристально слежу.– Вот как? Питт побагровел.– Я вовсе не это имел в виду.– Вы бы лучше объяснили, что вы имели в виду, – предложил Линли.Из-за двери донесся громкий хрипловатый смех. Старшеклассники явно теряли терпение. Ни Линли, ни Хейверс даже не посмотрели в ту сторону, словно и не собирались впустить в класс учеников Коуфри Питта.– От девочек в школе только лишние неприятности, инспектор. Это провокация, соблазн. В прошлом году двоих пришлось исключить за непристойное поведение. Одну из них застали с садовником – можете вы себе это представить? – а вторую родители поспешили забрать от греха подальше, якобы перевели в другую школу. —Он коротко фыркнул. – Я говорю только о «Галатее». Один Господь ведает, что творится в «Эйрене».– Возможно, беда в том, что пансион возглавляет мужчина, а не женщина, – высказал свое мнение Линли. – Вам трудно следить за девочками, это задевает их чувства.– Все было бы куда проще, если б Эмилия Бонд добросовестно относилась к своим обязанностям. Но я ни в чем не могу положиться на нее, приходится все делать самому.– Как же вы это делаете?– Меня семнадцатилетние соплюшки не волнуют! – прорвало наконец Питта. – Какое отнощение все это имеет к гибели Мэттью Уотли? Я встречался с ним только на спортплощадке. Шли бы куда подальше и приставали бы с вопросами к тому, кто может рассказать вам поболе моего, инспектор! Вы зря тратите и мое, и ваше время. Я не слишком-то разбираюсь в процедуре дознания, но, на мой взгляд, вам бы следовало поискать человека, интересующегося мальчиками этого возраста. Честное слово, я вам ничем помочь не могу. Не знаю, кто у нас подходит под это описание. Одно могу лишь сказать… – Он вдруг умолк и сосредоточенно свел брови.– Мистер Питт? – поторопил его Линли.– Боннэми, – словно решение загадки произнес он.– Я уже слышал это имя. Мэттью навещал отставного военного, это входило в его обязанности «добровольца Бредгара». Почему вы упомянули о нем?– Я руковожу добровольцами. Я хорошо знаю полковника. Сколько ребят мы ни посылали к полковнику, ни один не получил приглашения явиться во второй раз, а Мэттью приглянулся ему с первого взгляда.– И вы считаете, что полковник Боннэми проявляет нездоровый интерес к маленьким мальчикам?Питт коротко покачал головой:– Нет, но если кто-то здесь, в школе, преследовал Мэттью, он мог довериться полковнику.Да, подумал Линли, такую возможность ие стоит сбрасывать со счетов, но нужно отметить так-же, с какой ловкостью и настойчивостью Питтт пускает во время беседы одну дымовую завесу за другой: то разговор сворачивает на прошлое Алана Локвуда, то возникают какие-то намеки на Джилса Бирна, потом выясняется, что и у Эмилии Бонд рыльце в пушку, а теперь вот полицейские получили совет обратиться к полковнику Боннэми. Вновь и вновь люди, живущие в Бредгар Чэмберс, дают даже слишком много информации, будто пытаясь за видимой готовностью помочь скрыть несмываемое пятно вины и личной ответственности. Линли обернулся к Хейверс, упорно охранявшей вход.– Впустите ребят, – скомандовал он. Барбара распахнула дверь. Четверо учеников, трое юношей и одна девушка, вошли разом, не глядя ни на своего преподавателя, ни на детективов, – они потихоньку, лукаво перемигиваясь, посматривали назад, в коридор. Вслед за ними хотела войти еще одна девушка, но тут за ее спиной возникла уродливая горбатая фигура в черном капюшоне с безобразно размалеванным лицом.– Святилище! – проревел горбун, хватая девушку и перебрасывая ее через плечо. – Эсмеральда! Святилище! – Парень поднялся на пару ступенек, но под тяжестью своей ноши пошатнулся и рухнул на колени, не выпуская, однако, добычу из рук. Наклонившись над ней, он потерся лицом о шею девушки, смачно поцеловал ее, нахально вымазав помадой и гримом и кожу, и свитержертвы.Ребята захохотали.– Отпусти! – вопила пленница.– Достаточно, мистер Причард, – произнес Коуфри Питт. – Мы все потрясены вашим искусством. Спасибо хоть за то, что ваш фильм остался немым.Клив Причард разжал руки. Девушка скатилась с его плеча на пол. Невысокая ростом, непривлекательная – лицо костлявое, с острыми чертами, все в веснушках. Линли припомнил, что уже видел ее в химической лаборатории на уроке Эмилии Бонд.– Ах ты, мелкий!.. – Она судорожно ощупывала свой желтый свитер. – Что ты наделал?! Теперь его в чистку отдавать!– Тебе понравилось, – возразил снисходительно Причард. – Так близко к мужчине ты еще не бывала.– Я тебя! – Она уже вскочила на ноги.– Довольно! – Питту даже не пришлось повысить голос. Ученики, видимо, давно были знакомы с этой интонацией. – Причард, идите и смойте с себя этот нелепый грим. Даю вам десять минут. К завтрашнему дню подготовите восемь страниц перевода в качестве штрафа за потрясающее развлечение, которое вы нам устроили. Дафна, вы тоже пойдите и приведите себя в порядок.– И это все? – завопила Дафна, сжимая кулаки. Лицо ее сморщилось, глаза превратились в щелочки. – Восемь страниц перевода? И это– все наказание?! Можно подумать, он будет переводить. – Не дожидаясь ответа, разъяренная девица прошипела Кливу: – С дороги, ублюдок! – И прошествовала мимо него к выходу.Линли быстро глянул в сторону Барбары, но, сержант не нуждалась даже в таком намеке. Она сразу же ухватилась за представившийся ей шанс и последовала по пятам за жертвой Квазимодо.Обычно Барбара Хейверс без зазрения совести использовала миг эмоционального потрясения, чтобы выудить у человека полезную для расследования информацию, однако, идя за Дафной по коридору, а затем по невысокой лестнице к туалету, она чувствовала, как ей не хочется злоупотреблять состоянием этой девочки. Что ни говори, человек невольно испытывает сочувствие к товарищу по несчастью, а она (пусть Барбара и не желала признаться в этом даже самой себе) не могла не видеть некое свое подобие в этой девочке-коротышке с тусклыми волосами, сутулыми плечами и впалой грудью. Между ними не было ни физического сходства, ни классового (даже в приступе ярости воспитанница Бредгара сохраняла акцент, ясно говоривший о ее принадлежности к элите), однако обе они были неудачницами, одиночками, не приживающимися в своей социальной среде.Стоя на пороге туалетной комнаты, Барбара наблюдала, как девушка наполняет раковину водой. В комнате пахло дезинфекцией, было очень холодно. На краю раковины лежал маленький скользкий брусок мыла. Дафна намылила руки и, морщась, принялась оттирать с шеи размазавшийся грим.– Ублюдок, – шипела она сквозь стиснутые зубы, обращаясь к своему отражению в зеркале. – Маленький грязный ублюдок.Подойдя к ней, Барбара протянула девушке аккуратно сложенный платочек.– Вот, потрите, – предложила она.Дафна коротко поблагодарила и принялась тереть кожу.– Он что, всегда так себя ведет?– Почти всегда. Жалкий тип. Готов на все, лишь бы привлечь к себе внимание.– Чье?Прополоскав платок, Дафна принялась за свой свитер.– Чье угодно. Подонок. Ненавижу. – Она быстро, яростно моргала.– Часто он так набрасывается на вас?– Клив может наброситься на кого угодно. Мне достается больше других, потому что у меня нет… Грязный ублюдок. Мерзавец. Воображает себя героем-любовником.– Знаю я такую породу.– Он прикидывается, будто все это милые шутки. Дескать, я просто дура набитая, потому и не смеюсь вместе со всеми. А на самом деле, когда он повалил меня, он притиснул меня так, чтобы я… чтобы я почувствовала, какой большой у него…– Дафна с силой прикусила губу. – Вот что ему нужно. Ох, меня от него с души воротит. – Она снова согнулась над раковиной. Прямые жидкие волосы упали на лицо, почти полностью скрыв его.Барбаре было достаточно услышанного. Причард, мучитель по натуре, выбрал Дафну себе в жертвы.– Почему ты никому об этом не скажешь?– А кому?Это короткий вопрос был полон горечи, но для Барбары именно он был подходящим началом для важного разговора. Лишь бы только не обнаружить своего жадного интереса.– Не знаю. Я никогда не училась в закрытой школе. Но если ты не хочешь поговорить с кем-нибудь из взрослых– это я вполне могу понять, это ведь так неприятно, – ты бы могла поделиться с ] кем-нибудь из учеников, префектов, кто пользуется влиянием.– С Чазом Квилтером, нашим святым префектом, звездным мальчиком? Не смешите меня! Все они заодно. Всем им главное – соблюсти видимость. Каждый прикидывается, и Чаз ничем не лучше – он еще почище других.– Неужели он хуже Клива Причарда? Не может быть!– А вот и может. Еще как. По-моему, лицемерие гораздо страшнее обычного хамства. – Дафна резко откинула волосы со лба.Барбара постаралась не обнаружить удивления.– Лицемерие? – переспросила она. Ничего не вышло. Едва прозвучал этот вопрос, как девушка опомнилась и оборвала разговор. Даже в этой ситуации воспитанная традицией верность сотоварищам оказалась сильнее потребности отомстить. Сложив платок, она вернула его Барбаре:– Спасибо. Свитер уже не отчистить, но хотя бы шею я оттерла.Не было смысла продолжать игру в прятки. Хейверс решилась спрашивать напрямую– доверие девушки ей завоевать так и не удалось, так что терять нечего.– Вы проходите курс химии в старшем шестом классе у мисс Бонд, верно?– Да.– А живете вы?..– В «Галатее».– Мисс Бонд—помощница заведующего «Галатеей». Вероятно, вы с ней хорошо знакомы.– Не более, чем другие ученики.– Вы имеете в виду Чаза? Или Брайана Бирна? Этот вопрос явно озадачил Дафну.– Я ничего такого не имела в виду. Мисс Бонд хорошо относится ко всем нам.– Вы ведь то и дело сталкиваетесь с ней в пансионе, так?– Ну да, может быть. То есть нет. Не знаю, право. Встречаемся в коридоре. Я как-то не задумываюсь об этом.– В прошлые выходные вы ее видели? Теперь девушка поняла, к чему дело клонится.Она отвела взгляд от лица Барбары, с тоской посмотрела вдаль.– Мистер Питт уже ждет меня. Спасибо большое за платок.Барбара пропустила ее, позволила ей уйти, а сама призадумалась над полученной информацией. Только одна реплика Дафны по-настоящему заинтересовала ее: девушка упомянула о лицемерии Чаза. С той самой минуты, как детективы вошли в «Эреб-хаус» и обнаружили царивший там беспорядок, они поняли, что старший префект не справляется со своими обязанностями. И те слова, брошенные через плечо опаздывавшим на урок учеником– «пошел ты, Чаз», – тоже свидетельствовали о том, что авторитет префекта серьезно подорван, однако до сих пор они не понимали, какая язва разъедает отношения между учениками. Теперь болезнь была названа. Имеет ли она какое-то отношение к смерти Мэттью Уотли?
Полковник Эндрю Боннэми жил вместе с дочерью примерно в миле от деревушки Киссбери. Вдоль дорожки жались друг к другу пять коттеджей, жилище Боннэми отделяла от соседей давно нуждавшаяся в стрижке изгородь. Как и остальные коттеджи, домик Боннэми был невелик: деревянный фундамент, известковые стены, покрытые облупившейся белой краской. Все свидетельствовало о старости и упадке, на поверхности стен ветвились глубокие трещины. Дом осеняла тень высоких раскидистых каштанов. Ветки, отходившие под прямым углом от ствола, провисали и скребли черепицу крыши.Подъехав по узкой дорожке к самому дому, Линли и Хейверс заметили женщину, спускавшуюся по невысокому холму к заднему двору и саду. Полинявшая, довольно тонкая юбка плохо сочеталась с ветровкой, застегнутой под самым подбородком, и тяжелыми рабочими ботинками. В одной руке она несла садовые ножницы и грабли, другой тащила за собой большой пакет для мусора. Женщина подошла поближе, и Барбара разглядела на ее лице следы засохшей грязи. По-видимому, она только что плакала, слезы оставили бороздки под глазами и на щеках. На вид ей было около сорока.При виде Линли и Хейверс женщина прислонила мешок с мусором к сложенным в штабель дровам и направилась к ним. Ножницы и грабли она по-прежнему сжимала в руках. Линли отметил, что она не надела перчатки для работы в саду, руки ее были в мозолях, под ногтями чернела въевшаяся грязь.Линли предъявил ей свое удостоверение, назвал свое имя и имя сержанта Хейверс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57