– Задавая этот вопрос, Линли сам себя ненавидел за коварство, с каким подвел мальчика к теме, интересовавшей следователей. Тоже мне хитрость! Он продемонстрировал юнцу общий с ним опыт, наличие схожих воспоминаний, и тем самым установил некую связь, а далее каждый вопрос будет слой за слоем снимать с парня защитный панцирь– за этим панцирем спешит укрыться каждый, виновный и невиновный, при первом же столкновении с полицией.– Я вернулся к одиннадцати, – сказал Брайан, насторожившись. – Правда, я не заходил к ним. Сразу отправился спать.– Кто-нибудь из старшеклассников еще оставался в клубе, когда ты уходил?– Несколько человек.– Они все время были там? Никто не уходил в течение вечера?Брайан был неглуп. По выражению его лица Линли понял, что парень сразу же догадался, к чему клонится допрос, и потому медлил с ответом.– Клив Причард несколько раз выходил. Он из «Калхаса».– Префект?Брайан сухо усмехнулся:– Не из того теста, знаете ли.– А Чаз? Он участвовал в вечеринке?– Да, он был там.– Все время?Снова Брайан попытался на ходу сообразить, припомнить, сделать выбор между правдой и ложью.– Все время. – Но тик, исказивший его губы, уличил попытку обмана.– Ты уверен? Чаз не отлучался ни на минуту? Он еще оставался там, когда ты уходил?– Да, он оставался в клубе. Конечно. Где же еще?– Не знаю. Я пытаюсь разобраться, что произошло здесь в пятницу, в день исчезновения Мэттью Уотли.Брайан недоумевающе поглядел на него:– Вы что, думаете, Чаз имеет к этому какое-то отношение? С какой стати?– Если Мэттью сбежал из школы, значит, у него была на то причина, не так ли?– И вы думаете, причиной послужил Чаз? Извините, сэр, это просто чепуха!– Возможно, потому-то мне и надо знать, провел ли Чаз весь вечер в клубе. Если он был там, то он не имеет никакого отношения к исчезновению Мэттью Уотли.– Он был там, он все время был там. Я видел его, я глаз с него не спускал. Мы почти все время провели вместе. А когда он отлучался… – Тут Брайан резко остановился, его правая рука непроизвольно сжалась в кулак, губы побелели.– Значит, он все-таки выходил, – подытожил Линли.– Ничего подобного! Его вызывали к телефону, только и всего. Кажется, это было трижды, не помню точно. Кто-то подзывал его, и Чаз уходил к «Иона-хаусу» – перед ним стоит телефонная будка, – там он разговаривал. Но он отлучался ненадолго, он бы просто не успел что-то сделать за это время.– Ненадолго – это на сколько?– Не знаю точно. Пять, десять минут, не более того. Что можно сделать за это время? Ничего, верно? Да и потом, все звонки были уже после девяти, а Мэттью Уотли сбежал еще днем.Линли видел, что мальчик теряет контроль над собой, и решил воспользоваться ситуацией.– Почему Мэттью сбежал? Что приключилось с ним? Мы с тобой оба прекрасно знаем, что в школе за закрытыми дверями может твориться нечто такое, о чем директор и учителя понятия не имеют или же предпочитают этого не замечать. Что произошло с Мэттью?– Ничего. Он просто не адаптировался, он не вписывался. Это всем было ясно, всякий вам скажет: Мэттью так и не понял, как важны товарищи. Они важнее всего, важнее, чем… А для него главное были уроки, зубрежка, подготовка в университет– только это, а все остальное побоку.– Значит, ты был с ним знаком.– Я знаю всех мальчиков в «Эребе». Это входит в мои обязанности.– И до той пятницы ты хорошо справлялся со своими обязанностями, да?– Да! – Теперь он глядел отчужденно.– Это твой отец добился, чтобы Мэттью получил стипендию попечительского совета. Тебе это известно?– Да.– Как ты к этому относишься?– Никак. Меня это не касается. Он каждый год выдвигает какую-нибудь кандидатуру. На этот ра его протеже прошел. Ну и что с того?– Может быть, именно по этой причине Мэттью трудно было приспособиться к правилам вашей школы. Он происходил из другой среды, нежели большинство мальчиков. От тебя требовалось больше усилий, чтобы он прижился здесь. – На самом деле вы хотите сказать, что я ревновал к Мэттью из-за того, что отец принимал в нем участие, а потому я и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ему войти в коллектив? Более того, я замучил его, это я довел его до того, что мальчишка не выдержал и сбежал из школы и в итоге его убили? – Брайан покачал головой. – Если б я взялся мстить каждому мальчишке, к которому мой отец проявил интерес, у меня бы вся жизнь ушла на это. Он ищет себе нового Эдди Хсу, инспектор, и не успокоится, пока не найдет ему замену.– Эдди Хсу?– Он учился в Бредгаре, отец покровительствовал ему. – Брайан усмехнулся с видом горького превосходства. – А потом Эдди покончил с собой. Б 1975-м, как раз перед выпускными экзаменами. Разве вы не видели памятную доску, которую отец установил в часовне? Ее трудно не заметить: «Эдвард Хсу, любимый ученик». С тех пор отец все ищет кого-то на его место. Он поражен проклятием Мидаса, только все, к чему он прикасается, попросту гибнет.В дверь громко застучали:– Бирн! Пора! Эй! Пошли!Линли не узнал, чей это голос. Он подал знак Брайану, и тот позвал:– Заходи, Клив!– Эй, поскакали на… – Ворвавшийся в комнату парень замер при виде Линли и Хейверс, но быстро оправился, приветствовал их взмахом руки и произнес: – Ого! Копы уже тут. Повязали тебя наконец-то, Брай? – И закачался с каблука на носок.– Клив Причард, – представил его Брайан. – Лучший представитель «Калхас-хауса».Клив ухмыльнулся. Его левый глаз располагался чуть ниже правого, веко сонливо сползало на него– вместе с усмешкой это придавало ему небрежно-пьяноватый вид.– Слышь, друг, – продолжал он, уже не обращая внимания на полицейских, – нам через десять минут выходить на матч, а ты еще не переоделся. Ты что? Я поставил пятерку против «Мопса» и «Иона», а ты тут рассиживаешься и болтаешь с копами.Клив был одет не в школьную форму, а в синие спортивные штаны и свитер в желтую и белую полоску. Одежда плотно прилегала к телу, обтягивала его, подчеркивая не слишком мускулистое, но жилистое сложение. Юноша смахивал на фехтовальщика, он и двигался быстро, резко, словно в руках у него сверкала шпага.– Не знаю, могу ли я… – Брайан вопросительно оглянулся на Линли.– На данный момент мы получили достаточно информации, – заверил его Линли. – Можешь идти.Сержант Хейверс поднялась и направилась к двери, а Брайан принялся поспешно вытаскивать из своего шкафа штаны и кеды.Из трех свитеров, висевших на плечиках, он выбрал синий с белым.– Не тот, Брай, – вмешался Клив. – Господи, ну ты и тупица. Мы сегодня играем в желтом. Ты же не собираешься перейти в команду «Иона», а? Конечно, вы с Квилтером попугайчики-неразлучники, но надо же постоять за честь своего пансиона.Брайан растерянно уставился на отобранную одежду. На лбу у него проступили морщины, но он не двигался, точно пытаясь понять, что же от него требуется. Клив нетерпеливо выхватил свитер у него из рук, вытащил из шкафа другой, в желтую и синюю полоску, протянул его товарищу по команде:– Нет, лапочка, сегодня ты не с Чазом. Пошли. Бери одежку с собой, в зале переоденешься. Там на поле нас ждет целая куча смазливых мальчиков, их всех надо вздуть. Я один не управлюсь, хоть с клюшкой в руках я сам Сатана. Разве ты не знаешь? «Мопс» и «Ион» – грешники, сейчас Причард им задаст. – Клив замахнулся клюшкой, будто собираясь ударить по лодыжке Брайана.Тот вздрогнул, но тут же улыбнулся.– Ладно, пошли, – сдался он, и Клив, пританцовывая, повел его за собой.Линли смотрел им вслед. Он отметил, что, уходя, оба парня старались не встречаться с ним взглядом. 9 – Посмотрим, чем мы располагаем, – предложил Линли.Сержант Хейверс, закурив очередную сигарету, удобно устроилась на стуле, поставив поблизости стакан «швеппса».Они сидели в «Мече и подвязке», набитом людьми маленьком пабе в деревушке Киссбери, примерно в миле по узкому проселку от Бредгар Чэмберс. Как оказалось, Линли не напрасно облюбовал это местечко для разговора перед возвращением в Лондон. Он показал трактирщику фотографию Мэттью Уотли, не рассчитывая, конечно, что тот узнает мальчика, но, к его изумлению, хозяин пивной тут лее закивал лохматой головой и не колеблясь сообщил:– А, это Мэтт Уотли.– Вы его знаете?– Еще бы. Он каждую неделю приходит к полковнику Боннэми и его дочери. Они живут тут неподалеку от деревни.– Как зовут дочь?– Джинни. Она заходит сюда с парнем, порой даже два раза в неделю. Отсюда она отвозит его в школу.– Мальчик доводится им родственником?– Нет. – Трактирщик выставил на стойку бутылку «швеппса», а вслед за ней– стакан с парой кусочков льда. Открыв шкаф, он вслепую пошарил в нем и извлек три пакетика с чаем, похоже, уже неоднократно использованные. – Он из «Бригады Бредгара». Я их называю «благодетелями». Мэтт из их числа, но он будет получше прочих. – Хозяин на миг скрылся за дверью слева от стойки и вернулся с изрыгающим пар чайником в руках. Налив кипяток в заварочный чайник, он трижды окунул в него чайные пакетики и поспешно убрал их в шкаф. – Молока? – предложил он Линли.– Спасибо, не надо. Так что за «благодетели»?– В школе их называют «Добровольцами Бредгара», это я зову их благодетелями. Они навещают стариков, помогают работать в поле или в лесу. Парни и девушки выбирают, кому какая работа по душе. Мэтт предпочел взять на себя посещения, и ему достался полковник Боннэми. Тот еще орешек, доложу я вам. Думаю, Мэтт изрядно хлебнул с ним горя. Как он терпит полковника – неизвестно. Да за это «добровольцы» должны бы его к награде представить!Так Линли нашел ответ на один из вопросов. Стало известно имя женщины, к которой Мэттью обращался в письме: Джин, дочь полковника Боннэми. Из разговора с трактирщиком выяснилось также, что школа все еще ухитряется скрывать известие об исчезновении и гибели Мэттью. Несомненно, это заслуга Алана Локвуда.Линли с Хейверс уселись за маленьким столом у окна, почти полностью скрытого еще не расцветшей жимолостью. Солнечный свет просачивался сквозь вьющиеся по стеклу стебли и листья, окрашиваясь зеленым. Линли задумчиво помешивал чай, а сержант Хейверс перечитывала начало своих записей. Потом она зевнула, несколько раз энергично расчесала волосы пальцами и опустила голову на руку.Линли смотрел на свою спутницу, раздумывая, как странно все вышло: теперь он не мог бы довериться другому напарнику, а ведь поначалу был уверен, что они с Барбарой Хейверс не смогут сработаться. Самонадеянная, вечно лезущая в спор, то и дело вспыхивающая, постоянно с горечью напоминающая о социальном разрыве между ними, о непроходимой бездне, образованной различиями в происхождении, принадлежностью к разным классам общества, деньгами, жизненным опытом. Трудно было бы подобрать другую столь не совпадающую во всем пару. Хейверс со свирепой решительностью пробивала себе путь из угрюмого рабочего пригорода Лондона, а Линли беззаботно переезжал на серебристом «бентли» из корнуоллской усадьбы в городской особняк в Белгравии, а оттуда– в Скотленд-Ярд. Их несходство не ограничивалась социальной сферой, столь же контрастным было и их отношение к людям, к жизни. Барбара отличалась беспощадностью, она не знала сочувствия, во всем подозревала дурной умысел и относилась с закоренелым недоверием к миру, ничего не дававшему ей даром. А Линли был полон понимания и симпатии к другим людям, его жизненная позиция полностью обусловливалась чувством вины, требовавшим от него выйти за пределы собственного ограниченного мира, приобрести новый опыт, спасать, помогать, компенсировать. С улыбкой Линли подумал, сколь прозорливо поступил суперинтендант Уэбберли, объединив их с Барбарой и настаивая, чтобы они сохраняли это партнерство, даже когда Линли казалось, что они сделались заложниками невыносимой и все ухудшающейся ситуации.Хейверс глубоко затянулась, окурок так и повис у нее на губе, а она, вся окутанная серым табачным дымом, начала разговор:– Вы хорошо знаете заведующего пансионом– Джона Корнтела?– Я помню его по школе, Хейверс. Насколько близко школьники могут узнать друг друга? А что?Уронив блокнот на стол, она для пущей выразительности постучала по нему пальцем:– Вчера в Ярде он заявил, что Брайан Бирн провел вечер пятницы в «Эребе», но сам Брайан говорит, что был в клубе шестиклассников в «Ионе» и вернулся в «Эреб» только к одиннадцати. Получается, Джон Корнтел солгал. С какой стати ему врать, когда этот факт так легко проверить?– Наверное, Брайан сказал ему, что был в пансионе.– Он не мог этого сказать – ведь любой шестиклассник, участвовавший в вечеринке, сообщил бы, что видел там Брайана.– Вы считаете, что кто-то из учеников разоблачил бы Брайана? Я в этом отнюдь не уверен.– Почему?Линли задумался, как объяснить Барбаре тот специфический кодекс чести, которым регулировалось поведение учеников частной школы.– Так не делается, – произнес он наконец. – В таком заведении ребята в первую очередь блюдут лояльность по отношению к своим однокашникам, а не по отношению к каким-либо правилам, а тем более законам. Доносить немыслимо. Ни один ученик никогда не станет ябедничать, что другой нарушил правила.– А разве сегодня Брайан не выдал нам Чаза? Он сказал, что Чаз выходил, чтобы поговорить по телефону.– Это отнюдь не является нарушением школьной дисциплины. Кроме того, я прямо-таки выудил у него это признание. – Линли вернулся к предыдущему вопросу: – Почему вы заговорили о Джоне Корнтеле?Барбара выплюнула окурок, потянулась за новой сигаретой, но Линли остановил ее жалобным возгласом:– Помилосердствуйте, сержант! Это просто бессовестно с вашей стороны!Барбара оттолкнула от себя пачку сигарет:– Извините. Если Корнтел считал, что Брайан Бирн добросовестно выполнял в тот вечер обязанности старосты, это означает одно из двух: либо Брайан сам сказал ему, что он был на дежурстве, а это маловероятно, поскольку от нас Брайан не скрывал, что был на вечеринке, либо сам Корнтел отсутствовал в общежитии и потому мог лишь предполагать, что Брайан находился на месте.– А где, по-вашему, был Джон Корнтел? Хейверс прикусила зубами нижнюю губу и, стараясь не слишком задеть его чувства, намекнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57