Высоко среди такелажа парит крылатая женщина. Она смотрит на меня с улыбкой, которая разбивает мое сердце. Меня тянет к ней, и в то же время я стыжусь этого влечения.
— Гален! Ты здесь!
Я с трудом поворачиваю голову.
Оказывается, я лежу на спине на палубе змеиного корабля. Клетки все еще здесь, но монахи, Избранные и Pea куда-то пропали.
Только Маддок стоит на палубе, опираясь на одну из клеток.
— Как я рад тебя видеть! — говорит он с милой улыбкой. — Ты останешься?
—Нет... нет, вряд ли, — отвечаю я.
Голова у меня гудит.
Потом я слышу другой голос: он раздается из темной дали, он зовет меня.
— Очень жаль, — говорит Маддок, покачивая головой, и садится на кабестан. — Я был бы рад познакомиться с тобой поближе. Думаю, у нас с тобой много общего, господин.
Голова у меня болит все сильней. Тучи теперь медленней плывут по небу, и мне кажется, будто весь мир — это волчок, который вот-вот кончит вращаться и упадет. Я очень хочу закрыть глаза, но пока не решаюсь. Я показываю вверх.
— Ты... Ты видишь?..
— Крылатую женщину? Конечно вижу! — Маддок, скрестив руки на груди, поднимает голову и задумчиво рассматривает парящую над нами темнокожую красавицу. — Ее трудно не заметить.
Я пытаюсь вспомнить нечто, все время ускользающее из моего сознания; нечто важное, что я собирался сделать... Но я могу думать только о крылатой женщине. Я снова поднимаю голову и смотрю на нее. Ее большие сияющие глаза отвечают мне пронизывающим взглядом.
Я переглатываю.
— Что ж, сегодня она хотя бы молчит. Я никак не могу решить, прекрасен ее голос или мучителен.
— Возможно, ей просто нечего сказать, — говорит Маддок. — Но даже когда она молчит, она удивительно красива, правда?
—Да, — осторожно соглашаюсь я, внезапно вспомнив, что мне хотелось сказать безумцу. — Она еще красивее Pea.
Маддок грустно смотрит на меня и отворачивается.
— Нет... Красивее Pea нет никого.
— Pea пытается помочь тебе, Маддок, — говорю я ровным, спокойным голосом.
Маддок тяжко вздыхает, на его лице написано страдание.
— Я думал, если кто и способен понять, так это ты. Она потеряна для меня! Я вижу ее призрак и знаю, что потерял.
— Она пытается выяснить, что происходит, —говорю я, но вижу, что Маддок мне не верит.
Я должен как-то до него достучаться, попытаться ему помочь. Возможно, я пытаюсь помочь самому себе, поэтому делаю еще одну попытку:
— Я тоже пытаюсь это выяснить. Помоги мне, как помог бы Pea.
— Моя милая Pea, — вздыхает Маддок. — В мире нет никого прекрасней. Как я по ней скучаю!
Голоса в глубине моего сознания становятся все настойчивее. Боль нарастает и превращается в шум, который накатывает на меня, окружает со всех сторон...
(«Книга Галена» из «Бронзовых кантиклей», том IV, манускрипт 1, лист 8)
— Гален! Гален, очнись!
Гален открыл глаза и застонал. Он чувствовал, как покачивается плетеная клетка, притороченная к спине размеренно шагающего торуска.
— Мы снова в клетках.
— Верно, — желчно подтвердила Pea, выпрямляясь. — Хотя некоторые умудрились зайти в клетку, не получив сперва дубинкой по голове. Как ты себя чувствуешь?
Гален осторожно ощупал затылок и сразу обнаружил большую шишку; оставалось лишь надеяться, что на самом деле все обстоит не так уж и плохо. На его пальцах остались следы крови.
— Голова все еще на месте. А жаль — будь это не так, она бы не болела.
— По крайней мере, ты еще с нами, — ответила Pea, присаживаясь на корточки.
Гален лежал в углу — должно быть, там, куда его бросили монахи. Он попытался подняться, но боль заставила его вновь опуститься на пол. Он огляделся по сторонам.
Теперь в клетке было больше людей, чем раньше, в Каменном Порту. Кое-кто снова бился в истерическом припадке, другие раскачивались взад-вперед. Одна девушка старательно рвала на себе одежду, что-то напевая вполголоса. За переплетением решеток Гален увидел холмистые степи, проплывающие мимо бодро вышагивающих торусков. Он все еще чувствовал запах моря, но этот запах уже начали вытеснять ароматы земли и солнца.
Утро еще не кончилось, и, взглянув на солнце, Гален решил, что караван движется на юг или на юго-запад. Он не видел ни начала, ни конца цепочки торусков, шагавших по натоптанной тропе, и даже представить не мог, что ожидает его в конце дороги.
— Да, я тут, с вами, — сказал он, глядя на Pea, — хотя понятия не имею, где это — «тут».
Pea пожала плечами.
— Когда караван двигался через город, я прочитала кое-какие вывески. Мы причалили в местечке под названием Феран — думаю, где-то на северном берегу Хрунарда. Ты когда-нибудь про него слышал?
— Нет. — Гален осторожно покачал головой, стараясь не усугубить и без того резкую боль. — То есть я слышал про Хрунард, но...
— Понятно, — устало улыбнулась Pea. — Мы все знаем про империю Васски. Мы все сидели в храмах и зачарованно слушали легенды о той далекой земле. Она казалась нам такой же нереальной, как наши сны или ночные кошмары.
— А вот теперь, — вздохнул Гален, — мы очутились в этой стране снов.
— Или кошмаров.
— Скорее кошмаров, — согласился Гален.
Pea придвинулась ближе.
— Ты видишь сны, Гален из Бенина?
Он быстро взглянул на нее.
— Да, Гален, мне надо это знать. — Pea говорила тихо, но требовательно и настойчиво. — У тебя бывают кошмары?
— Иногда. Но они бывают у всех!
— Да, но то особенные кошмары, так ведь, Гален? Особенные сны? — В глазах Pea светилось отчаяние. — Ты попадаешь в места, которые не узнаешь и не можешь узнать. Видишь то, чего никогда не видал прежде. Иногда во сне встречаешься с некими людьми и разговариваешь с ними.
— Да... Нет...
— Скажи, а сегодня тебе что-нибудь снилось? — Pea придвинулась еще ближе, не сводя с него глаз. — После того как ты рванулся прочь, а монах швырнул тебя на палубу, ты что-нибудь видел?
— Да. — Галену показалось, что его голос прозвучал очень глухо.
— Ты кого-нибудь встретил в том видении?
— Пожалуйста, оставь меня в покое, — взмолился Гален, дрожа.
— Не оставлю. Просто скажи мне. — Pea говорила тихо, но отступаться не собиралась. — Я пытаюсь тебе помочь. Во всем этом есть какая-то загадка, и мне кажется, я смогу тебе помочь, если ты поможешь мне. Скажи, ты с кем-нибудь говорил во сне?
— Да.
— С кем?
— С Маддоком... с твоим мужем.
— И что он тебе сказал?
— Сказал? Это был просто сон...
— Разумеется, но все-таки — что он тебе сказал?
— Он сказал... сказал, что рад меня видеть.
— А ты что ответил?
— А? Ты что, спятила?
— Я здесь именно поэтому, — улыбнулась Pea, но голос ее звучал по-прежнему напряженно. — Окажи сумасшедшей любезность. Скажи — что ты ему ответил?
— Я не... Я ответил, что пытаюсь выяснить, что с нами происходит, точно так же, как это пытаешься выяснить ты.
Pea задумчиво отвела взгляд.
— И что он ответил?
— Что скучает по тебе... Что ты красивее...
— Крылатой женщины?
Гален моргнул. У него сдавило в груди, на мгновение стало трудно дышать.
— Что? Откуда... Откуда ты знаешь, о чем мы с ним говорили? Откуда знаешь о...
— О крылатой женщине? Темнокожей, с двумя синими прядями в белых волосах?
— Клянусь Когтем, да! — удивленно воскликнул Гален.
— Маддок, — довольно отозвалась Pea. — Это он мне рассказал.
— Да ну?
— Он удивился, когда ты там появился, верно? Он тоже стал видеть крылатую женщину, но только с тех пор, как встретился с тобой. Вы оба были на палубе корабля. Крылатая женщина летала над вами.
— Да, — сказал Гален. — Она парила среди такелажа. И Маддок действительно сказал, что ты красивее ее.
Pea слегка покраснела.
— Спасибо. Я... я рада, что он так думает.
Гален оглянулся на Маддока. Тот стоял, слегка покачиваясь, уставившись перед собой, и мурлыкал себе под нос.
— Он и правда тебя любит.
— Да, я тоже так считаю, — кивнула Pea, ее мысли явно уже унеслись куда-то далеко.
Потом она встряхнулась.
— Ты видел монаха в накинутом на голову капюшоне?
— Что?
— Во сне. Маддок сказал, что видел во сне стоявшего за твоей спиной монаха в капюшоне. Ты и вправду его видел?
Траггет наклонился, раздвинул занавески и выглянул из паланкина. Он с тоской посмотрел на плывущие по ветру тучи. Там, вдали, едва виднелись поросшие лесом предгорья Митланского хребта, а за ними вырисовывались пурпурные силуэты трех высоких горных пиков. Пики назывались Повелители Митлана, и при виде их Траггет улыбнулся. У их подножия, хотя отсюда его еще не было видно, лежал город под названием Цитадель Васски. Великий город, до сих пор не очистившийся от стародавнего святотатства.
Там находилось сердце Пир Васски, главный религиозный центр и сосредоточие власти; именно оттуда Васска управлял всеми своими землями.
И там был родной дом Траггета.
Дорога медленно разворачивалась вдали. Эти места Траггет знал хуже, чем восточные порты и северо-восточные территории Хрунарда. Он рассчитывал высадиться, как обычно, либо в Бэйфасте, либо в Подветренном Ланкстеде, но когда наткнулся на свое видение во плоти, ему пришлось срочно возвращаться.
При мысли о Галене Траггету стало не по себе. Да, с такой добычей следовало отправиться домой более коротким путем — и в этом была единственная светлая сторона случившегося.
Они отправились не на юг, как обычно, а на запад, к Ферану, наперерез торговым ветрам. В Феран обычно приходили корабли, которые везли Избранных с Драконьих островов и северо-западного края Драконьей Глуши. Но у этого города имелось важное преимущество — от него шла кратчайшая дорога к Цитадели Васски, а чем скорее Траггет вернется, тем скорее разберется с этой неприятной загадкой.
К полудню караван достиг Джонова Моста, городка, примечательного лишь тем, что там делали остановку караваны. Траггет был рад, что они недолго задержались здесь. Его манили Повелители Митлана, ему не терпелось добраться до цели.
Вечерело, и горы, к которым двигался караван, казалось, становились все выше. Торуски вступили в лес Северной Стражи, где деревья на мгновение скрыли от Траггета Повелителей Митлана. Но он не встревожился. В этих лесах он играл еще мальчишкой, они были хорошо ему знакомы, и он чувствовал, что уже почти дома.
Длинная вереница торусков перевалила через хребет, лес кончился, сменившись лугом.
Траггет наклонился вперед, вновь охваченный волнением.
— Стой! — крикнул он. — Остановись, быстро!
Погонщик осторожно нажал на лопатки зверя. Торуск быстро сошел с утоптанной земляной дороги и остановился в высокой траве, там, где он не помешал бы двигаться остальным животным.
Траггет перебрался на небольшое возвышение, укрепленное перед паланкином, встал и улыбнулся.
Перед ним высились Повелители Митлана, гигантские гранитные горы, четко выделяющиеся на фоне яркого закатного неба. На севере из расщелины между двумя пиками поменьше низвергался водопад Кружево Невесты, падая в реку Индунаэ, поившую город Траггета.
Цитадель Васски сияла в красноватом вечернем свете. Древние называли ее Митанлас, в ту пору, когда этот грозный город управлял северными провинциями империи Рамас. Васска в праведном гневе почти разрушил Митанлас, но смилостивился и сделал своим троном и подножием. Семь колец городских стен сверкали под тускнеющими солнечными лучами. В центре внутреннего кольца к небу тянулись великолепные башни храма Васски, чей купол был самым большим в мире.
Траггет улыбнулся. Скоро он узнает все, что ему хочется узнать. Скоро выполнит желания своей матери. А потом, когда он сдержит все свои обещания, жизнь Галена закончится, а его жизнь сможет начаться. Скоро прекратятся его кошмары.
16
МИТАНЛАС
Гален прижался лицом к решетке клетки.
Он никогда не думал, что может существовать нечто подобное.
Длинный караван торусков быстро шагал по древней дороге. Сперва справа и слева тянулись фермы, потом они исчезли, и караван вступил на такую широкую улицу, что по ней могли бы проехать в ряд четыре телеги. Прямой, как стрела, проспект шел на восток, к горам. Здесь и там сквозь истоптанную землю проглядывали куски разбитых камней мостовой.
Гален с удивлением подумал, что эти камни — ровесники древней империи Рамас, что их укладывали ремесленники, умершие четыре сотни лет назад. Вдоль великолепного проспекта сперва стояли жилые дома, а потом пошли здания гильдий, рынки и лавки. Несмотря на разнообразие архитектурных стилей, во всех постройках было и общее: все они выросли из древних руин. Вот караван прошел мимо колонны, на которой до сих пор ясно виднелись узорные буквы — она подпирала угол захудалой мастерской бондаря.
— Скорби о сгинувших душах.
Гален повернулся к Pea.
— Что?
— Эта резная колонна. — Pea кивнула на лавку. — Древние жители Рамаса верили, что их души продолжают жить в памяти потомков. Они вырезали на камнях сказания о своих великих делах, чтобы память об ушедших душах никогда не померкла.
Pea покачала головой и вздохнула.
— Но в конце концов город пал, все его жители погибли. О каких великих делах некогда рассказывал этот обелиск, Гален? Думаешь, высокочтимые души мертвых теперь исчезли, раз память об их славе подпирает жалкую лачугу?
Гален с любопытством посмотрел на нее.
— Тебе знакомо это место?
— Я немного занималась историческими исследованиями... вернее, мой муж ими занимался. — Она улыбнулась и показала вперед. — Ну, а это даже ты должен узнать.
Гален повернулся, чтобы посмотреть вперед, туда, куда двигался их торуск.
У юноши перехватило дыхание.
Над крышами зданий поднималась длинная изогнутая стена. Навесные бойницы парапета на головокружительной высоте пятидесяти футов были почти все разбиты, но их все еще можно было разглядеть. Северная часть стены полностью обвалилась, ее гигантские камни, разбитые на куски, лежали на земле. Дальше к северу крепостной вал снова поднимался и примыкал к высокой башне. За башней дугой тянулся еще один вал, тоже наполовину обвалившийся.
— Они вышли из закатного солнца.
Pea и Гален резко обернулись, услышав тихий голос Маддока. Тот крепко сжал прутья решетки, по его лицу текли слезы.
— Разве ты не видишь, Гален? Неужели твои глаза так крепко закрыты? Митанлас остался один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49