Что касается пани Бернашковой, много лет проработавшей в магазине колониальных товаров, она в этом толк знала. Пани Бернашкова во всем разбиралась. В частности, некоторые удачно подобранные тона шерсти на носках, предназначенных для покойного Арношта Клапште, были обязаны своим возникновением беседам с нею. Пока дамы обменивались мыслями у изгороди, разделяющей их садики, из открытых окон кухонь доносилось бульканье супов и нежное шипение жарящегося лука.
Нет, человек должен делиться своим опытом; согласно этому правилу тетушка всегда и действовала. Вспомнилось ей, как однажды ездила она в Ржепорей. Хоть это и не дальняя дорога, а все же удалось завязать с пассажирами дружескую, сердечную беседу и подробно обсудить вопрос об устройстве канализации города Праги, потолковать об особых формах родимчика, о пенсии почтовым служащим, землетрясении на Суматре и характере пана Чурды, председателя общества содействия озеленению Глубочеп. Само собой, были затронуты и другие, менее важные темы.
Конечно, с чехом всегда найдется о чем поговорить. А вот как быть в международном вагоне? Тетушка Каролина прямо содрогалась при мысли, что пройдут секунды, минуты, а может, и целые часы – и уста не разомкнутся. Чтобы хоть немного подсластить горечь ожидавшего ее одиночества, она решила взять в поезд книгу.
Приехав в Ческе-Будейовице, она тут же сообщила о своем намерении любимой подруге, пани Чумпеликовой, с которой приехала проститься.
– Ты права, дорогая Каролина, – одобрила ее пани Чумпеликова. – Ты совершенно права. Чтение рассеивает человека и облагораживает его мысли. За время своего замужества я раз шестнадцать ездила в Тргове Свини, где у нас множество родственников. И всякий раз брала из нашего пансиона с собой в поезд «Ирландца», и поверь мне, дорогая Каролина, я всегда приезжала в Тргове Свини бодрая духом и телом. Какая жалость, что у меня уже нет этой замечательной книги! Ну, да я что-нибудь разыщу для тебя в нашей библиотечке. Я знаю, какие книги теперь в моде.
Вот почему, когда тетушка Каролина села в купе скорого поезда, отходящего с будейовицкого вокзала в неприветливые чужие края, на коленях у нее лежал хоть и несколько потрепанный, но все же соблазнительный томик сочинений Персиваля Эшера «Тайна кровавой руки».
Подобных книг тетушке читать никогда не доводилось. Она не имела никакого понятия о современном направлении мировой культуры и предполагала, что в книге рассказывается о том, как лучше ухаживать за руками, если на них после большой стирки появятся кровяные волдыри. Поэтому она удивилась, когда уже на первой странице прочитала, что какой-то мужчина с серыми глазами и упрямым, выдающимся вперед подбородком, по имени Рекс Диксон, не поладил с белокурой девушкой Бесси и по этой причине просверлил пулей из кольта, во-первых, шерифа Джонсона, во-вторых, третейского судью Батлера и его верного чернокожего слугу Боба, кроме того, хватил кулаком официанта в баре, украл лошадь и, скача во весь опор в ближайшее местечко Канзас-Ривер, поджег по дороге четыре цистерны с керосином, принадлежащие свекру супруги скотовода Района, самого богатого и наиболее опасного человека в округе.
В литературной технике тетушка разбиралась плохо. Все эти необычайные поступки Рекса Диксона она объяснила необходимостью подчеркнуть во вступлении энергию молодого человека; что касается стирки и кровяных волдырей, то она считала, до них очередь дойдет в свое время. А то зачем бы упоминать о девушке по имени Бесси?
Но скоро выяснилась полная непричастность девушки Бесси к стирке белья. Вместо стирки Бесси впала в меланхолию. И не удивительно. Она не считала Рекса виновным в убийстве со злым намерением шерифа и третейского судьи и уверяла, что он сделал это в шутку, будучи от природы весельчаком. Поэтому Бесси не понравилось, когда толпа местных горожан во главе с Районом погналась за Рексом и через три дня привезла его скальп, привешенный к седлу рамоновой серой в яблоках лошади.
Казалось, истории конец. Ничего подобного. И недели не прошло, как вновь избранные шериф и третейский судья были найдены мертвыми в своих постелях. На дверях спальни каждого красовалась пронзенная кинжалом трефовая семерка, а над ней виднелся таинственный отпечаток кровавой руки.
– Чья это рука? – спрашивали друг друга с интересом горожане. Затем избрали нового шерифа и третейского судью. И чтобы бы вы думали? Проходит неделя – шерифа и судью находят убитыми. Возле отпечатка кровавой руки на сей раз была прибита кинжалом к двери трефовая восьмерка. Пришлось снова выбирать шерифа и судью, хотя некоторые местные жители высказывали предположение, что таинственный незнакомец будет продолжать действовать в том же роде.
И в самом деле, они не ошиблись. Новых шерифа и судью постигла та же участь, причем двери их спален были отмечены кровавым знаком руки и трефовой девяткой. Когда дело дошло до трефового валета, населением овладело беспокойство. Мнения расходились. Одни считали загадочного преступника способным дотянуть до трефового туза, другие утверждали, что он не выдержит, так как потребуется еще много кинжалов, а кинжалы недешевы. Однако сердце Бесси подсказывало ей: таинственный незнакомец в грязь лицом не ударит.
Наступил день, когда похоронили седьмого шерифа и судью, их места снова стали вакантными. Больше желающих не нашлось. Положение было безвыходным. И в этот момент Бесси доказала, что у нее благородное сердце. «Выберите меня и шерифом и третейским судьей!» – прозвенел ее серебристый голосок на митинге в салуне «Три собачьих хвоста». И ее действительно избрали под бурные аплодисменты.
Наступила ночь.
Бесси легла в постель, но сон бежал от нее. Было тихо, лишь издалека доносился приглушенный вой койотов; над каньоном всходила красная луна. Ровно без десяти минут двенадцать в прихожей раздался еле слышный звук шагов. В прелестной груди Бесси бешено заколотилось сердце.
– Кто там? – храбро крикнула она.
Никто не ответил. Но дверь вдруг начала потихоньку, неслышно отворяться…
И как раз в этот напряженный момент тетушка Каролина бросила книгу и взвизгнула. Но вовсе не потому, что в ту минуту мимо окон ее вагона проносился опущенный шлагбаум, за которым нетерпеливо пыхтела пожарная машина Фердинанда, и не потому, что на одну секунду скрестились дороги ее и племянника Франтика. Нет, об этом тетушка Каролина не знала.
Прервать чтение и завизжать от страха заставил ее взгляд, брошенный на двери купе. Она была одна. А двери вдруг начали медленно и беззвучно раздвигаться. Точно так, как в романе Персиваля Эшера.
Прочитай она еще страницу – и ей стало бы известно, как поступила Бесси, увидев перед собой такую же страшную картину. Но тетушка Каролина не была склонна к подражанию. Она всегда действовала оригинально.
Прежде всего тетушка испуганно вскрикнула.
Затем перекрестилась.
А потом ее осенило – а не дьявольское ли это наваждение?
И тут снова ее охватил страх: а вдруг, подумав так, она совершила большой грех?
В ее воображении возник Арношт Клапште, он ласково кивал ей головой, как будто призывал к себе, в иной мир.
Но при одной мысли о том, что станется без нее с Маничком, она содрогнулась: кто напоит его, если ей придется отправиться вслед за Арноштом?
Затем она бросила взгляд на чемоданы и быстро их пересчитала; даже в такую роковую минуту порядок для тетушки был превыше всего.
И, наконец, она вспомнила, что носит имя Паржизеков, а Паржизеки никогда не склоняют головы перед жестокой судьбой. План действий стал для нее ясен. Она впилась взглядом в дверь, на задернутых занавесках которой показалась какая-то угрожающая тень. Она даже не дрогнула, когда дверь приоткрылась и в щель просунулась мужская рука. Рука, поросшая редкими рыжими волосами, была обращена ладонью вниз. Тетушка хладнокровно выждала еще долю секунды и вдруг, собрав все свое мужество, схватила таинственную руку и повернула ее ладонью вверх.
Да, бывают в жизни человека минуты, когда его постигает разочарование, которое без преувеличения можно назвать горьким. Подобное пришлось пережить и тетушке Каролине. На ладони руки, проникшей сквозь щель, крови не оказалось. А над головой тетушки Каролины раздался встревоженный голос:
– Контроль. Прошу вас предъявить билет, мадам.
Тетушка Каролина до такой степени была во власти вычитанных в книге ужасов, что на любезные слова проводника сначала никак не реагировала. Может быть, форменная одежда проводника – лишь утонченная хитрость, скрывающая преступника? Только когда, проверив билет и вернув его обратно, проводник закрыл за собой дверь, она несколько успокоилась.
Но тетушка оставалась начеку. Мир кишит ловушками, и надо быть ко всему готовой. На память тетушке пришла статья из журнала, в которой описывалось, как неопытных женщин и девушек под разными соблазнительными предлогами увозят в Южную Америку и там продают в позорное рабство. Статья была озаглавлена «Торговля человеческим телом». Тетушка решила, чего бы ей это ни стоило, избежать подобной участи. Бог, конечно, не допустит, чтобы Каролина Паржизекова из Глубочеп была продана в дом терпимости куда-нибудь в Аргентину или Патагонию. Что бы подумал дорогой покойный Арношт? От такой мысли ей стало легче на душе. И когда на ближайшей станции в ее купе вошел солидный пожилой мужчина и вежливо спросил, нет ли свободного места, тетушка не без опаски, но приветливо предложила ему сесть.
Незнакомец держал в руках чемоданчик и зонт. Сквозь роговые очки, сидевшие на слегка припухшем носу, глядели на свет выцветшие, простодушные глаза; усы уныло свисали. Он сел и, открыв чемоданчик, вынул оттуда толстый фолиант. Перелистал страницы, смущенно откашлялся и закрыл книгу.
Потом, неожиданно вскочив, незнакомец сказал:
– Eisenhammerschmiedepfefferbacker, – и вежливо поклонился.
– Что вы говорите? – забеспокоилась тетушка Каролина, решив, что старик пытается перечислить ей железнодорожные станции между Целовцем и Триестом.
– Eisenhammerschmiedepfefferbacker, – повторил мужчина с вежливостью, к которой явно примешивалась тревога. – Профессор эстетики.
– Ах, вот что, – сказала тетушка. – Паржизекова.
Незнакомец снова раскрыл книгу, полистал ее с минуту, опять поднял глаза. Пристальный взгляд тетушки приводил его в замешательство. Профессор Eisenhammerschmiedepfefferbacker был вдовцом, он жил только для науки, и общество женщин всегда нагоняло на него страх. Теперь он очутился с глазу на глаз с женщиной, которая к нему внимательно присматривалась и, очевидно, жаждала вступить с ним в дружеский разговор. Бедный профессор не мог себе представить, о чем с ней можно говорить. Смутившись, он снова принялся перелистывать страницы. И тут взгляд его упал на цветную вкладку на меловой бумаге. Это была репродукция Венеры Милосской. Старик с облегчением вздохнул, и счастливая улыбка осветила его лицо. Он протянул книгу тетушке Каролине, указывая на статую Венеры.
– Вот, мадам, какого художественного совершенства достигли древние греки в изображении человеческого тела, – восторженно начал он. – Взгляните, пожалуйста, на эту статую. В какой безукоризненной гармонии находятся тут материя и дух. Человеческое тело волшебством превращено в мрамор…
Профессор Eisenhammerschmiedepfefferbacker поднял свои бесцветные глазки и застыл в удивлении. Взгляд тетушки Каролины был по-прежнему устремлен на него. Но в выражении его появилось нечто новое, говорившее профессору, что не все в порядке. Очевидно, пышной даме, сидящей напротив, он чем-то не угодил. Вполне возможно, она чувствует себя задетой тем, что он восторгается совершенством форм Венеры, в то время как его соседка… Профессор Eisenhammerschmiedepfefferbacker слегка покраснел и принялся быстро перелистывать страницы. У него сразу отлегло от сердца, когда он напал на картинку, на которой была изображена туземная женщина с архипелага Паумотта. Эта женщина с тучным, дряблым телом напоминала своими формами тетушку Каролину.
– Вот посмотрите сюда, мадам, здесь уже нечто новое! – воскликнул он с энтузиазмом. – Эта женщина – дитя природы. Цивилизация ее не коснулась. И все же, взгляните, какое, огромное эстетическое наслаждение получаешь, любуясь ею…
Профессор Eisenhammerschmiedepfefferbacker случайно посмотрел на тетушку Каролину и почувствовал, как легкий холодок пробежал по его спине. Собравшись с духом, он продолжал:
– Понятия о красоте у разных племен совершенно различны и зависят от исторических условий. Нам, например, известно, что креолок Южной Америки, которых у нас считают чрезвычайно привлекательными, тамошние жители не находят таковыми. Аргентинцы с их темным цветом кожи видят идеал красоты в белокурых европейках скандинавского типа. Я уверен, если бы мне удалось привезти в Аргентину живую Венеру или какую-нибудь…
Профессор Eisenhammerschmiedepfefferbacker вскинул глаза. И напрасно. Ибо они встретились с глазами тетушки Каролины, которые вонзились в него с такой силой, как гвоздь, который вбивают в стену на века. Взгляд этот был такой острый и зловещий, что, по мнению профессора Eisenhammerschmiedepfefferbacker, сам королевский удав мог бы кое-чему научиться у тетушки Каролины, если бы она согласилась давать ему уроки.
– Венеру, какую-нибудь женщину… – продолжал он, заикаясь и вытирая пот со лба. Чем дальше, тем профессору становилось ясней, что его слова по неизвестным причинам вызывают в грузной даме чувство неудовольствия. Необходимо было немедленно переменить тему разговора, придать ему более приятный для нее характер. Но что может интересовать даму весом больше центнера, которая смотрит на своего ближнего взглядом змеи? Теория относительности Эйнштейна? Проблема дружбы народов? Квадратура круга? Вопрос питания динозавров в раннем юрском периоде? Или, может быть, такие обыкновенные вещи, как…
И профессор Eisenhammerschmiedepfefferbacker, осененный внезапной мыслью, радостно воскликнул:
– Через несколько минут мы въедем в туннель, мадам! Это один из самых длинных туннелей в Европе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48