Это находилось бы в самом резком противоречии с нашими традициями и традициями всех цивилизованных стран мира. Вам, вероятно, известно, что самые выдающиеся деятели мировой-литературы избирали темой своих произведений жизнь несчастных сирот, трогая до слез своих читателей и поддерживая таким образом их гражданские добродетели. Вы, конечно, поймете, сударыня, что а, нынешнее жестокое время, когда человеческие чувства проявляют тенденцию атрофироваться и подвержены скорей влиянию низменных инстинктов, нежели благородного гуманизма, возникает насущная необходимость приложить все силы к тому, чтобы сироты, наследие наших отцов, были сохранены в нашей стране.
С глубоким почтением ваш
Дж. П. Армстронг
(собственноручная подпись).
Это случилось месяц тому назад. С тех пор мне не удалось основать ни одного сиротского дома. По настоятельной просьбе совета директоров общество ИНОФА было преобразовано в коммандитное товарищество, не ограниченное гарантиями, оно получило государственную субсидию и вывозит теперь библии в пострадавшие от войны страны. Наша прибыль велика, но все напрасно, если…
Не в силах продолжать, мисс Пимпот разразилась горькими слезами. Жрицы тщетно старались ее утешить. Казалось, мисс Пимпот вот-вот упадет в обморок, когда в дело вмешалась миссис Уоррен.
– Не терзайте себя, милая, – сказала она твердо. – Еще ничего не потеряно. Разве мы не приближаемся к острову Бимхо, который отстоит на тысячи миль от черствого мира? Я уверена, что там сирот окажется достаточно. Мой муж, вы знаете, купил этот остров у какой-то худышки, он примет свои меры, если туземцы откажутся умирать, и заставит их оставлять столько сирот, сколько потребуется. А пока, мисс Питтипат, наберитесь мужества и не теряйте присутствия духа. Бог наградит вас за долготерпение.
– Святая истина! – воскликнули жрицы.
– Ведь и наши дела не лучше, – добавила с горечью миссис Компсон. – И нам тоже приходится безропотно ждать, пока нас снабдят портретами президентов. Грустно подумать, что мы еще три недели проведем здесь, предаваясь праздности; за это время мы могли бы совершить множество добрых дел. Разве только…
Миссис Компсон на мгновение замерла, похожая на кобру, заслышавшую первые звуки дудочки дервиша, а потом вдруг захлопала в ладоши.
– Боже, дорогие мои, как это нам раньше не пришло в голову! Зачем ждать, пока мы приедем на остров Бимхо? Почему бы нам не совершить доброе дело еще здесь, на палубе «Алькантары»? Всем сообща! Какое-нибудь грандиозное, прекрасное, необыкновенно трудное дело…
– Какое же? – с нетерпением воскликнули жрицы. – Трудностей мы не боимся!
Миссис Компсон для пущего эффекта выждала, пока общее возбуждение достигло высшей точки, и торжественно заявила:
– Как вы знаете, дорогие подруги, следующий по порядку пункт нашего устава гласит, что клуб «Жрицы Афродиты» призван насаждать цивилизацию в отсталых странах. Мы должны подавать людям пример утонченности нравов и благородства чувств, внушать, что не грубая сила и животные инстинкты определяют смысл жизни, но гармоническое сочетание красоты и добра. К сожалению, многие страны мира, а говоря откровенно, все, кроме нашей, не следуют этим принципам. В них расплодились граждане и гражданки, которых отнюдь нельзя считать украшением цивилизованного человечества. Одну подобную особу мы видели вчера за ужином. Она сидела за столиком с лордом Бронгхэмом и вела себя настолько предосудительно, что лорд Бронгхэм слег в постель; он до сих пор не оправился от нервного потрясения. А ведь это примитивное, некультурное, ужасное существо имеет все предпосылки стать гордостью нашего цивилизованного мира. По моему мнению, вес ее – примерно триста фунтов нетто.
– Неужели?! – радостно воскликнули жрицы.
– Давайте, – закончила миссис Компсон, – спасем эту женщину! Отучим ее от дурных манер. Облагородим ее нрав. Пусть она тоже станет овечкой нашего стада. Дадим ей место под солнцем нашей великой цивилизации.
Миссис Компсон умолкла, и на мгновение в желтом салоне воцарилась тишина. Затем жрицы в бурном восторге вскочили с мест и бросились обнимать свою председательницу.
Это были неописуемо прекрасные, волнующие мгновения. Подобное еще не было зафиксировано в летописях клуба. По всей вероятности, никому в целом мире не удавалось видеть ничего похожего, разве только И. Г. Фишеру, кавалеру ордена королевы Виктории. Как известно, этот прославленный путешественник и охотник на диких зверей пытался когда-то в своей книге, названной им «Сто тысяч фунтов стрел», описать битву между двумя стадами диких слонов в пампасах Центральной Африки. Но он оказался не в силах сделать это. И заявил, что такая картина не поддается описанию. Ее нужно видеть своими глазами. Если бы он наблюдал сцену, разыгравшуюся в желтом салоне, он, несомненно, повторил бы то же самое.
Наконец буря восторгов улеглась, и миссис Компсон снова взяла слово.
– А теперь, дорогие подруги, наметим план действий. Мне кажется, прежде всего необходимо изучить анкетные данные этой женщины. Только тогда мы сможем решить, как приобщить это существо к благам нашей культуры. Следует попросить капитана или старшего штурмана нанести визит упомянутой женщине и сообщить ей о нашем желании войти с ней в тесный контакт, Я убеждена, что этот тонкий маневр…
Миссис Компсон оборвала свою речь на полуслове. В эту минуту распахнулась дверь, и на пороге появилась тетушка Каролина.
Она внимательно оглядела салон, нахмурила брови и спросила голосом, который не предвещал ничего хорошего:
– Где канарейка?
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
в которой тетушка убеждается, что жизнь далеко не так проста, как она думала
Тетушка Каролина начала новый день в точном соответствии с программой, которую наметила себе утром. Приказав Маничку не скучать без нее, она вышла на палубу. Полюбовалась глубокой синевой моря и, подойдя к перилам на носу, стала ждать, когда покажутся дельфины.
Они действительно скоро появились. Две черные торпеды метнулись в воздухе, пронзили его своими острыми спинными плавниками, скрылись под пароходом, затем вынырнули с другой стороны и посмотрели на тетушку, ища ее одобрения. Тетушка не скупилась на похвалы. Бедекер говорил, что дельфины существуют на свете затем, чтобы игрой вокруг парохода развлекать пассажиров. Эти дельфины отлично выполняли свое назначение. Они вели себя так, как им положено, тетушка в этом не сомневалась.
Заглянув снова в «Путеводитель по Адриатическому морю, или Ядрану», тетушка Каролина установила, что с левого борта, если считать, что судно плывет к югу, на горизонте должны показаться горные хребты известкового происхождения, где водятся гадюки; на вершинах гор покоится улыбчивое южное солнце. И верно: вон они, хребты! Гадюк, правда, на таком расстоянии она не рассмотрела, но солнце на скалах и в самом деле покоилось. Когда тетушка еще раз заглянула в путеводитель, она получила представление и о жителях этих гор. «Здесь живут простые люди с очень пылким темпераментом, – прочитала она, – виной тому смешанная славяно-романская кровь, текущая в их жилах; неоспоримо также влияние на них византийской культуры. Люди эти возделывают свои жалкие поля и успешно занимаются рыболовством; они всегда готовы с оружием в руках защищать свою родину от захватчиков».
Сведения о людях, которые обитали на земле, рисующейся на горизонте, порадовали тетушку. Она любила простых людей и вполне одобряла их стремление гнать из отчизны иностранных захватчиков. Нечего к ним лезть!..
Перевернув еще страницу, она прочитала: «Берега Адриатического моря изобилуют туристами. Сюда съезжаются путешественники со всех концов Европы и даже из-за океана, чтобы любоваться прекрасными кипарисами, старинными городами и солнечными закатами, а также укреплять свое здоровье купаньями в прозрачной воде, содержащей йодистые и другие лечебные соли. На палубах яхт и роскошных пароходов можно встретить эрцгерцогов, графов, князей вместе с их благородными супругами, а нередко и членов царствующих фамилий, которые, изящно опершись на перила парохода, услаждают свои взоры видами этих красивых мест, населенных бедным, но мужественным народом».
Тетушка Каролина, стоявшая у перил в той же позе, невольно вздрогнула и оглянулась. Кто его знает, а вдруг рядом с ней стоит какой-нибудь эрцгерцог и тоже наблюдает за дельфинами?
Так оно и было. Не дальше чем в пяти шагах от нее стоял, облокотившись на перила, мужчина. Он был в длиннополом коричневом сюртуке и клетчатых желто-зеленых брюках. Туалет его довершали широкий галстук цвета бургундского и высокий серый цилиндр. Тетушка Каролина насторожилась. С одной стороны, ей понравились тона одежды этого человека, говорившие о его утонченном вкусе (правда, сама тетушка предпочитала более яркие краски), с другой же – ее беспокоила мысль, что сейчас должны произойти какие-то важные события. Она не ошиблась.
Мужчина, очевидно, уже давно следивший за нею, сделал два шага вперед, снял цилиндр и, подержав его перед шафранно-желтым жилетом, вежливо поклонился.
– Джон Смит имеет честь свидетельствовать свое глубокое почтение самой прелестной даме на этом корабле его величества короля, храни его бог! – произнес он смело, но с легким волнением.
Тетушка Каролина опустила глаза. Она понимала, что невежливо любоваться дельфинами в такую минуту. Кроме того, ей была ясна необходимость что-то сказать или сделать, но что именно, она хорошо не знала. Живя в Глубочепах, тетушка неглижировала связями с эрцгерцогами, и вот теперь ей пришлось за это расплачиваться. И тетушка решила: не помешает проявить интерес к собеседнику, задав ему вопрос общего характера.
– Далеко направляетесь? – спросила она. Мужчина в коричневом сюртуке медлил с ответом, и тетушка заметила, что около его рта появились горькие складки. Очевидно, этот, казалось бы, невинный вопрос болезненно отозвался в его сердце. Тетушка очень расстроилась.
– Если не хотите, можете не отвечать, – добавила она поспешно. – Я вот еду на остров Бимхо.
Только теперь Джон Смит заговорил. Он снова учтиво поклонился, проведя при этом цилиндром слева направо, и сказал:
– Мне это известно, сударыня. Я все знаю, и для меня нет большей радости, как быть вам полезным своими скромными советами, которые…
Джон Смит вдруг запнулся и посмотрел куда-то поверх тетушкиной головы странным, застывшим взглядом. Потом он торопливо сделал шаг вперед и, глядя печально, но многозначительно (так по крайней мере тетушке показалось) прямо ей в глаза, произнес тихим и проникновенным голосом:
– Я узник на этом корабле, сударыня. Но человек, проплывший на дубовом шкафу с поднятым флагом мимо Вестминстерского аббатства, чтобы, следуя примеру Вильгельма Завоевателя, приумножить владения британской короны, ничего не боится. Я буду ждать вас сегодня вечером в одиннадцать часов на третьей палубе, у второго вентилятора с левого борта.
Произнеся эти загадочные слова, Джон Смит поклонился и, повернувшись, торопливо, но не теряя достоинства, направился к входу в трюм.
Тетушка Каролина осталась одна. Она была настолько поглощена мыслями об этом странном происшествии, что совсем забыла о дельфинах, которые продолжали нырять и резвиться в волнах почти рядом с нею, пытаясь привлечь ее внимание своей игрой.
Кто этот мужчина? Чего он, собственно, хочет? Почему говорил так чудно и непонятно, вместо того чтобы прямо выложить все, что у него на сердце? Неужто он взаправду узник? А почему тогда ходит по палубе? Отчего так странно глядел на нее?..
Последний из ряда этих важных вопросов заставил тетушку Каролину слегка покраснеть. Безошибочный женский инстинкт подсказывал ей, что она имела успех у эрцгерцога. Подобные вещи всегда льстят женщине, и, конечно, смешно было бы считать тетушку Каролину исключением из общего правила. Но это было лишь мимолетное чувство, оно блеснуло, как яркий светлячок, и улетело паутинкой бабьего лета. Тетушка Каролина двадцать лет своей жизни имела дело только с кухонной плитой, вольтеровским креслом и фуксиями; постоянная борьба с пани Шпанигельковой, налоговым управлением, мясником и другими жизненными трудностями вооружила ее против романтических ловушек молодости. Потеряв Арношта Клапште, тетушка стала считать себя вдовой, которой не к лицу заводить флирт или любовные интрижки, пусть даже с самим эрцгерцогом.
Она на минутку закрыла глаза. И этого короткого мгновения было достаточно, чтобы Джон Смит растаял в воздухе, а его место занял Арношт. О боже, как пошли бы ему клетчатые брюки! Гораздо больше, чем Джону Смиту; тетушка постаралась бы достать ткань еще более изысканной расцветки. Она заменила бы жухло-зеленый цвет ярким, как зеленый горошек, тусклую желтую окраску – приятно ласкающей взор оранжевой, того оттенка, какого бывает Маничек после линьки. Арношт Клапште стоял бы с ней рядом, опершись на перила, смотрел бы вдаль и вздыхал. В руке он сжимал бы корнет или геликон…
Ах, лучше не думать! Тетушка решительно тряхнула головой, так что вишни и птички на ее шляпе подпрыгнули, и отправилась в круговой рейс по палубе. Нет, идти к вентилятору она не собирается. И вообще будет сторониться людей; оставшееся время лучше провести в приятном одиночестве, ведь ей предстоит скоро вершить государственными делами на острове Бимхо… А где дельфины, играют ли они еще у носа корабля?..
Но дельфины уже уплыли. Тетушка, пожалуй, этому даже обрадовалась. Было утро, время, когда каждая порядочная женщина отправляется за покупками, и тетушка считала, что не следует пренебрегать этим обычаем. Надо купить шерсти для носков, поискать какого-нибудь корма для Маничка. И она направилась в обход «Алькантары».
Лишь после долгих поисков ей удалось обнаружить нечто похожее на лавку. Но это был отнюдь не универсальный магазин, как ей бы хотелось; здесь торговали светскими безделками: нейлоновыми чулками, жемчужными ожерельями, перчатками для вечерних туалетов, клюшками для гольфа, купальными костюмами (при взгляде на них она густо покраснела), туфлями из змеиной кожи, электрическими поездами для маленьких скучающих баронят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48