Он имеет восемь километров, и пройдет не менее двенадцати минут…
Тетушкино лицо сразу оживилось, и бедный профессор словно гору с плеч скинул. Наконец-то он попал в цель. И когда тетушка Каролина спросила, скоро ли поезд будет в туннеле, он ответил с радостной готовностью:
– Еще несколько минут, мадам, точно я не знаю, но как будто…
Тетушка Каролина пренебрежительно махнула рукой.
– Снимите мои чемоданы! – властно приказала она.
– Какой прикажете?
– Все.
Профессор Eisenhammerschmiedepfefferbacker взглянул на верхнюю полку, где плотно втиснутые шестнадцать тетушкиных чемоданов и картонок подпирали потолок, и лицо его вытянулось.
– Вы собираетесь выходить, мадам?
– Вовсе нет, – решительно ответила тетушка Каролина. – Но я должна подумать о самозащите. Не знаю, может, вы и умеете вербовать Венер в публичные дома Аргентины. Но со мной у вас этот номер не пройдет. Снимите чемоданы и перегородите купе. И не вздумайте вылезать из-за них, пока мы не проедем туннель. Покажите-ка, что там у вас в карманах! Кинжалы, пистолеты, наркотики?.. Ничего такого? Хорошо. А теперь ступайте на место и ведите себя тихо и смирно.
* * *
Такова была причина, вынудившая тетушку Каролину сойти с поезда в небольшом городке неподалеку от итальянской границы и задержаться там на двадцать четыре часа.
Как раз столько времени потребовалось, чтобы, с одной стороны, профессор Eisenhammerschmiedepfefferbacker оправился с помощью различных официальных лиц от нервного потрясения и объяснил, что у него не было намерения увезти тетушку Каролину в Аргентину, а с другой, чтобы тетушка Каролина уверилась, что можно без опасения проехать с профессором через туннель. Тем не менее, погрузившись в вагон, тетушка осталась по поводу всей этой истории при своем мнении. Что там ни говорите, а пойти на такое дело может кто угодно – почтальон, чиновник податного управления… Заработать каждый не прочь!
– Эстетика!.. – задумчиво бормотала она. – С ума надо сойти!.. И зачем это называть свою работу таким непонятным словом?..
Из-за этого происшествия тетушка приехала в Триест с опозданием на целые сутки. Случилось так, что тетушка Каролина и Франтик прибыли в этот оживленный портовый город почти одновременно, хотя ни он, ни она не подозревали об этом.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
сообщающая о том, что Франтик благополучно добрался до Триеста и, побыв на сенсационном футбольном матче, сел на пароход
В то самое время, когда в маленьком городке Горица тетушка Каролина воевала с облаченными в форму блюстителями закона и профессором эстетики, пожарный автомобиль Фердинанда и двухтонка Густи мчались по склонам Юлийских Альп в направлении Адриатического моря. Только что рассвело, воздух был чист и прозрачен, дорога вилась по краю ущелья, на дне которого шумел горный поток, и оба мужчины чувствовали, как новые силы вливаются в их утомленные тела, как снова разгорается в них дух соревнования.
– Эй, пора завтракать! – заорал Фердинанд своему сопернику, стараясь перекричать пронзительный вой сирены, от которого лесные звери разбегались по своим норам. – Где колбаса, парнишка проголодался!
– Давай сюда Франтика, я его накормлю! – кричал в ответ Густи; он только что переехал гусыню и страшно досадовал, что не может остановиться и подобрать ее.
– Дудки! Все равно моя взяла! Чего стоит паршивый чемодан и колбаски по сравнению с живым мальчишкой? Я его домчу до самого моря!
Терпение Густи лопнуло, и он гаркнул во все горло:
– Пускай тогда ни тебе, ни мне! Прежде чем ты сосчитаешь до десяти, чемодан и колбаса будут в пропасти!.. Вот напишет парень барышне Карасековой, что приехал на место голодный и без чемодана. Как ты тогда запоешь? А?
– Ну, ты не очень! – огрызнулся Фердинанд, но подумал, что соперник не шутит и дело лучше решить миром. – Стой! – крикнул он.
Машины остановились, и оба водителя вышли на шоссе.
Это было красивое местечко. Дорога пролегала неширокой долиной, с обеих сторон зеленели луга. На склонах росли дубы и березы, кроны их нежились в свежем ароматном воздухе, словно принимая утреннюю ванну. Позади, высоко поднимаясь над горизонтом, тянулись к небу вершины Юлийских Альп, порозовевшие от солнца.
Еще никогда в жизни Франтик не видел ничего прекраснее. Соскочив с пожарной машины, он жадно втянул в себя воздух. И сразу почувствовал голод. Забравшись в двухтонку, Франтик преспокойно отрезал себе четыре колбаски. Фердинанд и Густи вылетели у него из головы. Казалось, он попал в какой-то сказочный мир, где никто его не обгоняет, никто не преследует, где только радость и вечный праздник!
Поэтому Франтик немножко струхнул, когда из кустов вдруг вынырнули оба мужчины и направились прямо к нему. Вид у них был серьезный, почти торжественный. Они остановились у машины, и Франтик заметил, что руки их дрожат. Фердинанд тряхнул головой и твердо произнес:
– Франтик, так дольше продолжаться не может. Надо решать, кому отдаст свое сердце русалка – мне или ему…
– Нужно бросить жребий, – перебил его Густи.
– Правильно. Мы вот с Густи срезали в лесу два ровных прутика с заостренными концами. Один, который очищен от коры, – это мой, другой – Густи. Так, Густи?
– Так, так, – подтвердил Густи.
– Мы просим тебя. Франтик, чтобы ты взял эти прутики в руку и подбросил их высоко в воздух. Чей прут ляжет острием к дому, тот, значит, проиграл и должен вернуться.
– Здорово! – обрадовался Франтик. – Все равно как у нас на святках девушки деревянный башмак кидают!
– Это нам неизвестно, и до святок еще далеко, – сказал Фердинанд, который в этот решительный момент меньше всего интересовался чешским фольклором. – Вот тебе прутья, бросай!
Франтик положил колбаски на сиденье возле себя, встал и взял прутья в руку. Его тоже захватило величие минуты. Вот он, Франтик Паржизек, держит в руках судьбу двух солидных мужчин! Он медлил…
– Бросай!
– Выше! – закричали Фердинанд и Густи, сгорая от нетерпения: они еще не подозревали, к каким результатам может привести их выдумка. А случилась очень простая вещь. Стараясь как можно выше подкинуть прутики, Франтик потерял равновесие и упал на сиденье. Рука его, пытаясь за что-нибудь уцепиться, попала на ручной тормоз, и стоявшая под уклоном машина пришла в движение.
Машина понеслась. Скорость ее увеличивалась с каждой секундой. Казалось, двухтонке Густи пришлась по вкусу свобода. Знакомая, по всей видимости, с законом движения тел по наклонной плоскости, она воспользовалась представившимся случаем, чтобы показать свои возможности.
Франтик тоже не преминул продемонстрировать исконные паржизековские качества: спокойствие, самообладание и выдержку. Он схватился за баранку. Рассудив совершенно правильно, что при скорости восемьдесят километров в час нецелесообразно заниматься подробным изучением стартера, выхлопной трубы, фар, тормоза и прочих замысловатых частей автомобильного агрегата, он пришел к выводу: хватит и того, что он будет избегать препятствий, в особенности ребятишек-школьников, и следить за указателями пути, а то, пожалуй, не в Триест попадет, а куда-нибудь в другое место.
Как Франтик решил, так и сделал. И чем дальше он ехал, тем больше входил во вкус. Единственное, что его беспокоило, это вой пожарной машины Фердинанда. Оглянуться назад он боялся; рев, несшийся вдогонку, был неопровержимым доказательством того, что Фердинанд и Густи пренебрегли направлением брошенных прутьев и дружно бросились в погоню за ускользающим счастьем.
– Стой! – кричал время от времени громоподобным голосом Фердинанд. «Стой!» – эхом отвечали ему лощины и ущелья. Но Франтик не мог затормозить, даже если бы хотел. А по правде сказать, он предпочел бы мчаться еще быстрее. Тон голоса Фердинанда ему совсем не нравился. В нем слышались какие-то зловещие нотки.
Поэтому можно представить себе ужас Франтика, когда через некоторое время он обнаружил, что машина постепенно замедляет ход. Это было легко объяснимо. Дорога, спускавшаяся с горы под уклон, стала выравниваться.
Вой сирены, раздававшийся за спиной Франтика, явно приближался. Впереди показалась какая-то деревенька; в отличие от жителей других деревень, ее жители не бросились спасаться при виде мчавшейся машины, а, наоборот, выбежали из домов и столпились на дороге. Если бы Франтик не был так увлечен наблюдениями за тем, что делалось позади, он бы заметил мужчин в форменной одежде; взволнованно переговариваясь, они торопились опустить раскрашенный яркими полосами шлагбаум.
Все это выпало из поля зрения Франтика, потому что пожарная машина Фердинанда была уже почти рядом.
– Стой, дрянной мальчишка! – раздалось так близко, что Франтик испуганно вздрогнул. Он хорошо знал, чего хочет Фердинанд.
Франтик растерянно поглядел себе под ноги и заметил две педали. Он не имел понятия, к чему эти железки, но долго размышлять не приходилось. Нащупав ногой одну из педалей, мальчик сильно нажал ее.
Эффект был поразительный. Двухтонка один раз коротко фыркнула, потом взревела и понеслась так быстро, что Франтик еле удерживал руль. С левого бока показался красный насос поравнявшейся было с ним пожарной машины, но скоро он начал отставать.
– Эй! – закричал Фердинанд, видя, что добыча ускользает.
– Ого-го! – ответил Франтик, торжествуя победу.
Обмен этими краткими репликами занял не много времени. Но и его было достаточно, чтобы обе машины успели проскочить через кордон австрийской республики, рассеять толпу таможенных чиновников и солдат югославской, выворотить несколько пограничных столбов, а заодно покончить с предрассудком, что переход через границу требует великого множества всяких утомительных формальностей.
Двухтонка летела стрелой, не обращая внимания на подобные мелочи. По мере того как бежали минуты, редела толпа преследователей и за одним из поворотов дороги исчезла совсем. Франтик перестал жать ногой на волшебную педаль и вытер со лба пот. Внезапно он осознал, что мир прекрасен и не стоит человеку рисковать жизнью, носясь по дорогам со скоростью сто двадцать километров в час.
Машина замедлила ход и теперь шла быстро, но спокойно по дороге, над которой сияло прозрачное синее небо. Мимо бежали каменные домики, тутовые и оливковые рощи, первые стройные кипарисы, лоскутные поля, обнесенные изгородью, темно-зеленые островки виноградников, – и все время нос радиатора стремился прямо на юг.
Было уже половина одиннадцатого, когда машина глухо фукнула и снова снизила скорость. Возможно, в ее пересохшей утробе иссякал бензин, а может, причиной этому был показавшийся невдалеке перед ней осел. Он остановился как раз посередине дороги и не двигался с места. С каждого бока у осла висело по бурдюку, женщина в черной юбке колотила палкой по его облезлому заду.
Машина шла все медленней, вздыхала все слабей, пока не стала как раз позади осла. Осел оглянулся, повел ушами, с чувством явного превосходства сравнил свои возможности с возможностями машины и внезапно припустил рысью.
Франтик остался один.
А когда он поднял голову от руля, то увидел внизу перед собой безграничную синь, обрезанную линией далекого горизонта и исчерченную бесчисленными рядами белых барашков. Ближе к Франтику, на берегу этого необозримого синего великолепия, грелся на солнце прекрасный розовый город.
* * *
Тетушка Каролина и Франтик прибыли в Триест одновременно.
Разница была лишь в том, что тетушка вылезла из международного вагона скорого поезда и ее багаж вез на тележке мужчина, горько проклинавший свою судьбу, тогда как Франтик вошел в город через одну из грязных улочек предместья и нес свой багаж сам.
И оба они направились к отелю «Виктор-Эммануил». Тетушка добралась туда пешком, потратив на это десять минут; шла она, держась тенистой стороны улиц и не выпуская из рук клетки с Маничком, – все попытки водителей такси завладеть почтенной иностранкой и ее птичкой встретили решительный отпор. Франтик вообще не попал в отель.
Советы, которыми снабдили его приветливые триестские граждане, без сомнения, были продиктованы добрыми намерениями, но они тараторили так быстро, что смысл их слов ускользал от него. Франтик перебывал последовательно у дворца губернатора Триеста, у здания городской тюрьмы, в рыбных рядах, у памятника неизвестному солдату и у калитки монастыря бенедиктинцев. Но ни в одном из этих мест тетушки Каролины он не обнаружил.
Вконец измученный, он поставил чемодан на тротуар, в тень развесистого платана. Здесь было спокойно, тихо, и Франтик решил обдумать, что ему делать дальше.
Он сел под деревом; не прошло и пяти минут, как он уже спал крепким сном.
Вот почему Франтик прозевал те интересные приключения, которые в это время происходили с тетушкой Каролиной. Приключения эти были не первостепенной важности, но имели серьезные последствия.
* * *
Первое из них связано с мистером Арчибальдом Фоггом, поверенным адвокатом конторы «Хейкок и Дудль», тем самым Фоггом, который явился участником проекта ограбления девицы Каролины Паржизековой, получившей в наследство жемчуга ценой в шестьдесят тысяч фунтов стерлингов. Их встреча произошла в холле отеля, где мистер Фогг давно уже поджидал тетушку. Зная, что все решает первое впечатление, он позаботился о том, чтобы сразу же очаровать тетушку, ибо, принимая во внимание его дальнейшие планы, это было чрезвычайно важно.
Перед тем как тетушке войти в холл, он стоял у зеркала и разучивал одну из тех неотразимых улыбок, от которых женщины, чувствуя сладостную дрожь во всем теле, делаются беспомощными игрушками в руках мужчин. Он так увлекся своим занятием, что прозевал момент появления тетушки. Какой-то странный звук за спиной, напоминающий щебетанье птички, вернул его к действительности. Он оглянулся и увидел дородную женщину, державшую в руке клетку с канарейкой.
И тут Арчибальд Фогг допустил маленькую оплошность. Решив, что перед ним служанка, и сочтя этот случай вполне подходящим для проверки на практике своих способностей обольстителя, Арчибальд Фогг подошел к тетушке и, ущипнув ее за подбородок, игриво спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48