Слышишь, Франтик?.. Русалка когда-нибудь нырнет по-настоящему. Только не на дно, а к черту…
Андула засмеялась своей жестокой шутке и присела на стул. Из-под плаща выглядывали ее посиневшие от холода ноги; скорчившись на стуле, женщина подперла подбородок руками и ничем уже не напоминала русалку. Это была всего-навсего Андула Карасекова из Подола, у которой семеро ребят на руках; только троих может прокормить своим ремеслом сапожника старый папаша Карасек… Она вдруг показалась Франтику очень близкой, мальчик сразу забыл, что находится в чужой стороне и сидит в темном, грязном балагане с незнакомым человеком. Как-то сама собой рука его потянулась к чемодану и вытащила оттуда первую попавшуюся пару носков. Они были связаны из шерсти цвета оперения малайского попугая и сияли в полумраке мерзкой трущобы, точно изумруд.
– Вот вам, барышня, – сказал он, положив подарок Андуле на колени. – Может, они вас немножко согреют.
– Ой! – пронзительно вскрикнула Андула. – В жизни не видала такой красоты! Ах ты, жулик этакий!
Сказав эти слова, Андула прежде всего крепко обняла Франтика, а потом быстро натянула носки на ноги. Затем они сели рядышком на чемодан тетушки Каролины и рассказали друг другу все про свою жизнь. Выслушав с напряженным вниманием историю приключений Франтика во время его погони за тетушкой, Андула сказала:
– Тебе необходимо попасть в этот самый Триест. Мы тоже поедем в ту сторону, к итальянцам, да только через неделю и на лошадях. Ты опоздаешь. Прямо не знаю, Франтик… разве что… Ну, ясно – Фердинанд… или, может, лучше Густи?..
Оказалось, что даже короткого пребывания Андулы Карасековой в Санкт-Михаэле было достаточно, чтобы приобрести двух солидных поклонников. Первый был Фердинанд, пожарник, второй – Густи, обладатель двухтонки, на которой он перевозил грузы. Оба заявили, что готовы ради нее прыгнуть в огонь и в воду. До сих пор Андуле не пришлось воспользоваться этим предложением. Теперь она считала своевременным напомнить им об их обещании. Чем прыгать в огонь, пусть лучше отвезут Франтика на юг.
– Пойду разыщу их, – заключила Андула свои соображения. – А ты побудь здесь, да смотри не шуми, не то старик тебя сцапает.
* * *
Было уже темно, когда Андула прошмыгнула в убежище Франтика. Она положила перед ним гирлянду колбасок, полбуханки хлеба и сказала:
– Все в порядке, мой прекрасный принц. Собирайся и иди к трактиру «У пяти домовых», это тут же за углом. Возможно, часть пути тебя подвезет Фердинанд, а часть – Густи. Я сказала, что отдам свое сердце тому, кто отвезет тебя дальше. Только вот не знаю, как они договорились, перед самым концом разговора они увидели на мне носки тетушки Каролины, и язык у них прилип к гортани. Мне бы, глупой, подождать, пока они опомнятся, а я побежала сюда. Но уж один-то из них обязательно ждет тебя с машиной, будь покоен.
Андула замолчала, пора было расставаться. Франтик и русалка стояли и смотрели друг на друга, сразу растеряв все слова. Резким движением Андула откинула край брезента, и они очутились под открытым небом, на котором уже зажглась первая звезда.
– Большое спасибо вам, барышня, – сказал Франтик чуть слышно.
– Нечего, нечего, – резко ответила русалка.
Опять с минуту помолчали. И тут Андула Карасекова почувствовала, что ей необходимо скорей отвернуться и уйти в свои подводные глубины…
* * *
Придя к трактиру «У пяти домовых», Франтик убедился, что действительно все в порядке. У дверей стояла почти новая двухтонка, а около нее – парень в кожаной фуражке, с папиросой в левом углу рта. Заметив Франтика, он быстро зашагал к нему навстречу.
– Франтишек? – спросил он и, не дожидаясь ответа, схватил его за руку и быстро потащил к машине.
«Не перевелись еще добрые люди на свете, – растроганно подумал Франтик. – До чего же любят своего ближнего, только и ждут, как бы услужить, как бы доброе дело сделать!»
Франтик был не совсем неправ. Однако никогда не надо преувеличивать. Прежде чем нога его коснулась ступеньки двухтонки, он вдруг почувствовал, что кто-то схватил его за другую руку и тянет в противоположную сторону. Законы физики совершенно точно устанавливают, до какого предела может сопротивляться тело двум взаимно противоположным силам, прежде чем разорвется пополам. Франтик чувствовал, что предел этот близок.
– Пустите меня! – закричал он.
Но Фердинанд и Густи считали, что держат в руках ключ к сердцу русалки, и, по всей видимости, не собирались легко выпустить свою добычу.
– Ух ты! – пыхтел Фердинанд.
– Уф, уф! – сопел Густи.
В ту минуту, когда воображение Франтика начало рисовать ужасную картину, как его руки растянулись до такой степени, что могут с легкостью обнять талию тетушки Каролины, у Густи вдруг подвернулась нога, и все трое кучей повалились на землю. Первым вскочил на ноги Фердинанд.
Это был брюнет с сильно развитой мускулатурой, волосы на его круглой голове были подстрижены ежиком и торчали, как щетка. Он сгреб Франтика в охапку, поднял его и в два прыжка очутился в машине. Только теперь Франтик заметил, что на другой стороне дороги стояла еще одна машина – пожарная. Свет из окон трактира отражался на ее ярко-красной поверхности, вид у машины был такой же внушительный, как и у Фердинанда, имеющего над ней власть, вверенную ему местным добровольным обществом пожарников.
В эту машину и был водворен с молниеносной быстротой Франтик. Он уже сидел в кабине, как вдруг его осенила страшная мысль. Чемодан! Где чемодан тетушки Каролины? Куда он исчез? Когда его схватили за руки и тянули в разные стороны, он уронил чемодан!.. Теперь чемодан валяется где-нибудь на дороге, и Франтик уже никогда его не увидит.
– Чемодан! – заорал Франтик благим матом.
– Чемодан? Ага!.. – Обычно Фердинанд соображал очень туго, но на сей раз он на удивление быстро понял, чего от него хотят. В самом деле! Что говорила русалка? Что приказывала она ему и Густи? Чтобы они заботились о Франтике, как о своем родном брате. Кормили его. А главное, следили за его драгоценным чемоданом. Вот что она наказывала…
Фердинанд громко закричал и выскочил из машины. Но было уже поздно. Густи успел залезть в свою двухтонку и перед самым его носом захлопнул дверцы. Гирлянда из колбасок висела у него на шее, на коленях лежал чемодан. Дал газ. Машина рванулась и стремительно помчалась вперед.
В одно мгновенье Фердинанд тоже очутился за рулем. Мотор заурчал, пронзительно завыла сирена. Санкт-Михаэльские жители бросили свои дома и выбежали на улицу, готовясь спасать имущество от губительного пожара. Но на улице было тихо и спокойно.
Обе машины уже скрылись вдали, они мчались на юг сквозь июньскую ночь.
В одной из них находился Франтик Паржизек, в другой – чемодан тетушки Каролины, если не считать колбасной гирлянды. За рулем каждой из них сидело по здоровому, с крепкими кулаками парню, и оба, мечтая о сладкой награде, ожидающей победителя в состязании, ощущали в себе необыкновенную силу и твердую решимость бороться до конца.
* * *
Мура – красивая, быстрая река с шумными запрудами. В ее прозрачной зеленой воде водится множество форелей, чистенькие деревеньки раскинулись по обоим крутым берегам. Но Франтик ничего не замечал. Во-первых, было темно, во-вторых, чтобы не выпасть из машины, он должен был крепко держаться за ручку дверцы. Альпийская дорога стремительно извивается то вправо, то влево, и на скорости сто километров в час пассажир чувствует себя дождевым червяком, в которого вцепились с обоих концов два энергичных дрозда и тянут изо всех сил каждый в свою сторону.
Итак, пожарная машина Фердинанда неслась вперед, несмотря на кромешную тьму и опасную дорогу. Она вела себя, как лихой спортсмен. Когда дорога шла по прямой, машина мчалась на четырех колесах, на поворотах же обходилась двумя. Время от времени она подшибала забор, придорожный столб или указатель пути; пожарная лестница срывала листья черешен и яблонь, но Фердинанд не обращал внимания на эти мелочи и гнал машину вперед.
Автомобиль с такой скоростью проносился мимо городов и деревень, что казалось, по дороге мчится по крайней мере дюжина пожарных команд. Старушка Шинделнагель, жительница селения Оберунтербах, ста трех лет от роду, разбуженная в полночь воем сирены, поднялась с постели, приковыляла к окну и, устремив слезящиеся глаза на юг, заявила, что горит Целовец. Другая стотрехлетняя старуха из селения Унтеробербах назвала это сообщение дьяволовым измышлением. «Только безбожник, – уверяла она, – мог пустить слух о пожаре в Целовце». Каждому христианину понятно, что горит Рим, город святого отца. Его подожгли басурманы. После короткого заседания муниципалитет Унтеробербаха срочно отправил на помощь святому отцу пожарную помпу, разукрашенную полевыми цветами; ее волокли члены муниципалитета и детишки из местного приюта. В половине четвертого утра помпа прибыла в Санкт-Ламбрехт, что в двух с половиной километрах от Унтеробербаха, но оттуда повернула назад; было решено не тушить святой город, а лучше изничтожить всех нечестивцев в Унтеробербахе и принадлежащих к его приходу деревеньках.
А между тем машина Фердинанда давно уже миновала Целовец и катила по широкому шоссе, время от времени обгоняя двухтонку Густи. У Фердинанда не раз мелькала мысль наехать сзади на переднюю машину и избавиться навсегда от ненавистного соперника. Но соображение, что при этом могут пострадать носки тетушки Каролины, каждый раз удерживало его от выполнения этого намерения.
– Давай сюда чемодан и колбасу! – всякий раз орал Фердинанд, проезжая мимо двухтонки; он надеялся, что один звук его голоса заставит соперника сдаться.
– Отдай-ка лучше чешского мальчишку! – дерзко отвечал Густи.
Бежали часы в жестокой схватке, бежали и километры, обе машины неслись у самой обочины, пренебрегая указателями направления, табличками с разноязычными названиями населенных пунктов и шлагбаумами.
Только раз красная машина Фердинанда была вынуждена остановиться: за опущенным шлагбаумом пролетел скорый поезд. Освещенные окна длинных вагонов промелькнули в ночной тьме вереницей призраков и исчезли вдали.
Откуда было Франтику знать, что в одном из них сидит тетушка Каролина и со страстным увлечением читает детективный роман Персиваля Эшера «Тайна кровавой руки»?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
содержащая рассказ о том, как тетушке Каролине грозила опасность быть проданной в Аргентину
Мало кому на свете доводилось получать в наследство остров, да еще в Тихом океане.
Тетушка Каролина силилась вспомнить, с кем из глубочепских знакомых случалась подобная история. Но напрасно ломала голову. Вспомнить все равно не удалось. Правда, она слышала о людях, предпринимавших далекие путешествия. Но в большинстве случаев их гнало желание прославиться. А тетушке это не нравилось. Женщина она была простая и не любила эксцентричности.
Действительно, никто из тех порядочных людей, кого она знала, не уезжал из дому больше чем на неделю, ну, самое большое – на месяц. Ведь за это время могли погибнуть фуксии, а в засушливый год задеревенели бы кольраби в саду. Но это еще полбеды. Дело в том, что ни одно разумное существо не захочет отлучиться из дому по своей воле на долгое время. Если бы от нее зависело, тетушка Каролина никогда бы не покинула Глубочепы. Но ей приходится выполнять волю дорогого покойника. Разве Арношту понравилось бы, если бы она пошла ему наперекор?.. Итак, тетушка ни на минуту не сомневалась, что, направляясь к антиподам, она поступает правильно, хотя длительное путешествие и противоречило ее принципам. По ее мнению, ехать на остров так же естественно, как отправиться смотреть полученный в наследство дом в Виноградах.
Тетушка знала совершенно точно, что она в первую очередь сделает, когда приедет на остров. Проветрит комнату, натрет полы, выбьет ковры, вымоет окна. Затем она смахнет пыль и проверит, хорошо ли работает дымоход. Напоследок поговорит с дворником и даст ему понять в первый же день, что у Каролины Паржизековой из Глубочеп свои взгляды на порядок в доме и она сумеет заставить с ними считаться.
Нет, все эти хлопоты тетушку нисколько не тревожили. Когда человек чувствует твердую почву под ногами, ему бояться нечего. Что тетушку немного беспокоило, так это дорога. Она терпеть не могла пересадок, а у нее было предчувствие, что поездка на остров Бимхо без них не обойдется. Вот тут уж не оберешься неприятностей. Стоит спутать номер поезда – и вместо Триеста окажешься в Царьграде. А сядешь не на тот пароход, так, чего доброго, еще придется участвовать в ловле китов на полюсе. Тетушка Каролина объясняла запутанность многих исторических событий именно тем, что люди по ошибке садились не на тот поезд. Когда она за день до отъезда поделилась по секрету своими опасениями с пани Кнедлгансовой, своей соседкой, та безоговорочно с ней согласилась. Она даже высказала предположение, что Америка и была открыта при подобных обстоятельствах.
– И ничего удивительного тут нету, – сказала в заключение пани Кнедлгансова. – Мой вот тоже, когда был холостым, задумал раз съездить в Нимбурк, а вместо него попал в Ратай. – Пани Кнедлгансова слегка покраснела и смущенно добавила: – А там нашел меня…
Да, с пересадками много неприятностей. Но и багаж может испортить человеку настроение. Хотя тетушка Каролина сократила число вещей елико возможно, все же с ней было семь средних чемоданов, шесть шляпных коробок, один гладстоновский саквояж и один большой чемодан (не считая Маничка), и она опасалась, что с перевозкой вещей могут в некоторых случаях возникнуть непредвиденные трудности.
В-третьих, тетушку волновала мысль о спутниках. Тетушка Каролина привыкла видеть около себя дружеские лица. Поболтать через забор сада с пани Бернашковой или с паном Пантучиком было для нее самым большим удовольствием. Какой прок человеку от ясного и точного взгляда, к примеру сказать, на британскую колониальную политику, если некому его высказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48