Ты не сможешь в половине первого, только не раньше, забрать все это?
— Хорошо. Будет сделано. А вы как?
— Тяжело на душе.
— Я понимаю.
— Это понять трудно. Ну, ладно. Бывай здоров.
Я поехал. Значит, сегодня в половине первого. Раньше там не показывайся.
— Договорились. Счастливо вам!
Беседовали они специально вне поля зрения камер слежения. Мало ли кто пожелает посмотреть пленку с записью. Зачем подставлять парня.
Оставшиеся полчаса уже не составляли проблемы. Можно было подождать и во дворе, и в квартире капитана первого ранга. Тот же не стеснялся заявляться к нему и в более ранние часы. Артем смело поехал туда.
Уже на повороте с проспекта Ленина на улицу Энтузиастов, за двадцать метров до въезда во двор, навстречу ему попалась зеленая «четверка». Та самая машина или другая — разве сейчас определишь. Но улица была слишком мала, чтобы иметь интенсивное движение, и скорее всего машина выехала из двора того дома, где живет Василий Афанасьевич. И Артем взглядом сфотографировал номер и внешность человека за рулем. Теперь он будет настороже. Естественно, что следить за ним в открытую никто не собирается. Скорее всего филер должен будет ждать в самом аэропорту и убедиться, что Тарханов улетел. А после этого он доложит каперангу. Тот доложит в Москву.
Они успокоятся. Схема простая и действенная. Но действенная она только в том случае, если сам Тарханов не знает филера.
Как же он сразу не догадался — чем убивать время, надо было занять позицию здесь, около этого дома, и проследить ситуацию. Теперь все встало бы уже на свои места. Прокол, товарищ майор...
Василий Афанасьевич дверь открыл, не дожидаясь звонка. Должно быть, стоял у окна и видел, как Тарханов выходил из машины. Или...
Или провожал взглядом отъезжающую зеленую «четверку». А заодно и его заметил.
Стоит подождать. Не торопиться и не впадать в истерику. Хотя все, должно быть, уже ясно. Но это надо проверить. А проверить он сможет.
Каперанг опять предложил выпить. Теперь уже смело и громко. Жены, похоже, дома не было. Тарханов снова отказался.
— Я уже сообщил в Москву, что ты вылетаешь.
Тебя ждут сегодня после обеда. Сразу из аэропорта позвони Старикову. Он вышлет машину и закажет пропуск. На твой новый паспорт. Данные я передал.
Звони с сотового, чтобы не подслушали.
— Сотовый я здесь оставляю. Это служебный.
— Тогда лишнего по телефону не болтай. Да, не мне тебя учить...
Пришел Юра. Он сразу достал билет, паспорт и заторопился.
— Дела. Опаздываю.
Дела тут очевидные. Хочет добраться до аэропорта раньше Тарханова и занять удобную позицию.
Билет он, вероятно, купил в кассе на железнодорожном вокзале.
Каперанг закрыл за помощником дверь и принес из комнаты небольшую папку.
— Вот здесь бумаги. Мои отчеты. Передай Старикову. Он знает, как ими распорядиться. Бумаги заклеены и опечатаны, можешь не любопытствовать.
Артем взял со стола билет и паспорт, положил во внутренний карман куртки. Прикинул на вес папку.
— Весь мой багаж. И то хорошо. Без багажа как-то и путешествовать неприлично. Подумать не то могут.
Он встал, решившись. Сначала подошел к окну, посмотреть, на чем приехал Юра. У подъезда машины не было. И его самого не было видно. Если ушел опять дворами, то и вообще увидеть его невозможно.
Но есть вариант, что он не ушел вообще, а остался в подъезде. Дожидается, когда выйдет Тарханов, чтобы обговорить с куратором последние варианты.
Артем отвернулся от окна.
— Жалко, что на похоронах у Марины не смогу быть... — сказал он печально и поднял глаза на каперанга.
Куратор не выдержал. Взгляд отвел. А вообще-то ему это не свойственно. Видимо, слишком он боялся подобного разговора.
— Да... — только и сказал в сочувствие. — Ну, тебе пора... Желаю удачи!
Артем смотрел на него молча и жестко. Долгим взглядом, почти не мигая.
Каперанг поднял глаза и сразу все понял.
— Сколько человек ты убил в своей жизни? — спросил он тихо, но внятно.
— Много. Я не считал. Но они были враги. Я был на войне. На войне убивают.
— А сейчас ты пришел убить меня?
— Да.
— Понятно.
Теперь он не отводил взгляд. Теперь он тоже смотрел прямо. Василий Афанасьевич был офицер и, наверное, офицер не из трусливых. Он сознавал свою вину и не боялся ответственности за нее.
— Я выполнял приказ.
— Чей?
— Полковника Старикова.
— Что, сейчас вошли в моду такие методы принуждения к службе? Путем убийства других людей?
— Мы воспользовались ситуацией. Не мы ее организовали. Это просто случай.
— Конкретнее.
— Тебе это знать ни к чему. Ты не имеешь к этому отношения. Это одна из наших проходных операций.
Делай свое дело и уходи...
— Тем не менее. Я хотел бы узнать.
— Зачем?
— Я пришел убить тебя. Ты понимаешь это?
— Понимаю. На твоем месте я поступил бы так же.
— Я был о тебе худшего мнения. Ты меня просто радуешь. Но пойми и еще одно. Я не убийца, а солдат. Я убивал на войне...
— Кроме одного случая...
— Ты это знаешь?
— Да. С моей помощью дело замяли. Ты был главным подозреваемым.
— Спасибо. Но они ничего не смогли бы доказать. Но тот случай — тоже война. Война за других девочек, которых могли бы убить. Я — не убийца, и я хочу найти какое-то оправдание твоим действиям.
Может быть, я тебя прощу. Может быть, нет. Не знаю еще. Рассказывай.
— Чеченец — Руслан — работал на нас. И себя не забывал, и нам помогал. Он добыл для нас документы на одну фирму, связанную с Германией. Вопрос торговли редкоземельными металлами. Компромат. Появилась возможность вербовки немцев. Местная фирма наняла крутых ребят, чтобы документы вернуть.
Достаточно крутых, чтобы не побоялись чеченцев.
Руслан исчез. Даже из нашего поля зрения. Прочувствовал ситуацию.
— А Яна?
— Она у чеченской мафии была крупным курьером. Ездила за антиквариатом в Среднюю Азию. Провозила наркоту. Зарабатывала хорошо. Должно быть, была не просто курьер, а и с прибыли получала. В одном испанском банке у нее счет на полтора миллиона долларов.
— Может, отец?
— Нет, мы проверяли. Отец сам штаны еле поддерживал. Он о таких деньгах и не мечтал. Но его она подключила к другому делу. Через него чеченцы вышли на торговцев оружием. Это надо было прекращать.
— Дальше.
— Было принято решение об отстреле.
— Кто принимал решение?
— Стариков.
— Меня тоже должны были убрать?
— Что ты... Ты сейчас нужен настолько, что тебе простят даже мое убийство.
— Это твоя шутка?
— Это серьезно.
— Зачем стреляли в меня около милиции?
— Ты же сам, наверное, понял. Подставка была явной. Даже менты сообразили с нашей помощью.
— Ладно. А пистолет зачем подбросил?
— А как еще тебя заставить удариться в бега?
— Кто стрелял в Юрия Львовича, в Валеру и в Марину? И как вообще произошло все это?
— Управляющий поругался с чеченцами. Обвинил их в гибели дочери. Они побоялись, что он сдаст.
Потом посчитали, что ты тоже в курсе событий, и взорвали твою машину с Валерой. Потом узнали, должно быть, что в машине был не ты. Я побоялся за тебя и послал своих ребят. Перебили их верхушку. Но я опоздал, механизм был уже пущен. И к тебе домой уже кого-то отправили. Я не смог это проконтролировать.
— Ясно, — сказал Артем и пошел к двери, отодвинув по пути плечом Василия Афанасьевича. Уже положив руку на замок, он обернулся. — А Марину уже не вернешь. Если бы не было той первой стрельбы, она была бы жива.
— Ты уходишь?
— Да.
— А я?
— Я бы на твоем месте застрелился. Мы офицеры боевых частей, а не учебных подразделений. И мы всегда на войне. Куда ни посмотри, а я твой боевой товарищ, хотя совсем и не друг. И ты косвенно убил мою жену... Вот и думай...
Артем вышел и захлопнул за собой дверь. Он ждал лифта, но лифт долго не поднимался. Второй лифт вообще не работал.
«Вот все и разрешилось. И не надо мудрить, и не надо делать из себя орудие мести. Не надо ехать на квартиру к лысому, не надо потом лететь через Екатеринбург. И те парни, что будут провожать меня, пусть живут. Это ничего бы не изменило. Марину не вернешь...» — подумал он.
Глава 18
Управление.
Встреча
Лечь в госпиталь генерал грозился уже не раз. И всегда вполне искренне. Но каждый раз угрозы не доходили до исполнения. Если раньше, до прибытия в отдел Старикова, он еще мог себе это позволить, мог переложить свои заботы на заместителя, который многие годы проработал вместе с ним, то теперь постоянно боялся, что новый заместитель наломает дров. Если уж при нем он позволял себе не принятые среди порядочных людей методы работы с сотрудниками, то что же будет в его отсутствие.
Но в последний раз дело дошло уже до того, что Владимиру Андреевичу просто стыдно было встретиться с хорошо знакомым ему человеком — с майором Тархановым, который благодаря его невмешательству уже потерял жену. Что можно сказать ему, какие слова утешения найти? Ему, который столько лучших лет отдал Службе.
Генерал не поехал сразу в госпиталь, хотя и позвонил, хотя его уже ждали и, как обычно, приготовили отдельную палату. Хотел зачем-то заглянуть домой.
Квартира была пустынной. Большой и тоскливо-пустынной. Такой же, наверное, пустынной будет теперь и квартира Тарханова. Обычно простор, даже если это простор квартиры, создает ощущение свободы, его же этот простор элементарно придавливал, потому что он знал, что нет здесь никого, кто смог бы выслушать его, понять. Из комнаты в комнату, из комнаты в комнату. Зачем он ходил, что он искал или рассматривал, о чем думал в этот момент — Владимир Андреевич и сам не знал.
На кухне он задержался дольше. Заварил крепчайший чай, долил в чашку пятьдесят граммов коньяка. Чай получился вкусный, и он долго пил его, стоя под открытой форточкой, чередуя глотки напитка с глотками дыма из трубки. Потом вернулся в комнату и открыл дверцу секретера, за которой хранились альбомы с фотографиями. Это еще жена занималась подборкой его личного архива. Сам Владимир Андреевич из-за нехватки времени и желания сваливал все фотографии в кучу. А она выспрашивала у него — где сделан снимок и когда, кто на фотографии? Потом вклеивала в альбомы и делала своим каллиграфическим почерком подписи. Любила она порядок и в доме, и в любом деле, за которое бы ни взялась. Такой характер. Он же разделял работу и домашние дела Дома все было более запущено после строгого порядка на службе.
Он долго искал альбом за нужный год. Тот оказался одним из нижних в стопке. Долго Владимир Андреевич не заглядывал в свой архив. Как-то все не до воспоминаний было. Вот фотографии того периода. Перелистал раз, перелистал два. Было много разных людей Многих он уже и не помнил. И советских офицеров, и афганцев. Даже пленные моджахеды были запечатлены. Но Тарханова на снимках не было.
* * *
Они познакомились, когда Тарханов носил еще по три маленькие звездочки на каждом погоне. В Афган из Туркестанского и Среднеазиатского военных округов были переброшены два батальона специального назначения. Один из них первоначально расположили в провинции Фарьяб, второй в провинции Саманган.
Костомаров, тогда еще подполковник, хорошо помнил эти дни. Он сам принимал новые подразделения. И много крепких слов отпустил в адрес отправляющих. Потому что, если кавалериста посадить на танк, он никогда не станет готовым танкистом, а танкист не сможет запустить ракету в зенитном комплексе, если ему на петлицы навесят знаки со скрещенными пушками. Не бывает спецназа, сформированного спешно по приказу свыше. Спецназ ГРУ — это всегда тщательная и долговременная подготовка солдат и офицеров. А потом уже использование их в боевых действиях. Эти же два батальона были сформированы наспех. Просто перевели солдат и даже офицеров из обыкновенных строевых частей в новую, переодели в десантную форму и назвали спецназом. Учитесь, ребята, в бою...
А бои шли тяжелые. Особенно к востоку от Кабула, где долину Панджшер — почти двести километров, контролировали войска инженера Масуда. На всей протяженности от Джебаль-ус-Сираджа до Нуристана не было ни одного селения, где советские солдаты или правительственные войска могли бы чувствовать себя спокойно. А именно там проходила дорога, по которой шло снабжение нашей армии и самого Кабула из Советского Союза. Инженер Масуд не пускал чужих на свою территорию. И выбить его никак не могли. Туда, в самый разгар боев, и перебросили срочно батальон из провинции Фарьяб. Там они и начали учебу.
Они учились и гибли, учились и гибли. Кто выживал, тот научился. Но эффективность действий такого спецназа была невелика. Ни в какое сравнение он не шел с кабульской отдельной ротой, которая состояла из подготовленных спецов и, выполняя сложнейшие задания, практически не несла потерь.
И только зимой восемьдесят четвертого, когда один из батальонов перевели на базу в Газни, началось качественное переформирование. Костомаров сам принимал в этом переформировании участие и хорошо помнил те дни. Пришли настоящие, обученные и опытные офицеры-спецназовцы, прислали подготовленных солдат и сержантов, батальон усилили бронетехникой и даже, чего долго добивались, вертолетами. И начиная с февраля, после завершения подготовки, уже после первой же операции, проведенной батальоном, поползли слухи о «сверхпарнях». За пару месяцев спецназовцы ГРУ уничтожили несколько караванов с оружием и кучу складов моджахедов. До этого бесперебойное снабжение войск оппозиции из Пакистана и Ирана прервалось. Это уже была профессиональная работа диверсантов из русской армейской разведки.
Вот тогда Владимир Андреевич и познакомился со старшим лейтенантом Тархановым, командиром роты спецназа, прибывшим на усиление батальона.
* * *
Трещала, словно грозовая туча в аккумуляторах играла, рация на плечах у ефрейтора радиста.
— Памир, Памир! Я Соловей! Отвечай! Как слышишь? Отвечай!
— К чертовой матери! — выругался подполковник. — Наладишь связь, тогда и зови.
Вообще здесь, в горах, связь всегда работает из рук вон плохо. Говорят, что внутри горных отрогов богатые месторождения всех металлов Периодической таблицы Менделеева. И металлические руды экранируют, не дают наладить связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53