— Дистанция?
— Сто.
Слава передвинулся на два шага в сторону, где рос подходящий густой куст, и спрятался за него, словно пропал. На самом деле он только присел на корточки и раскрыл планшет со слабой скрытой подсветкой. Группа ждала молча, но «винторезы» с плеча уже были сняты.
— Это ответвление от основной дороги в Македонию Одинокий большой дом. Урошевац километрах в десяти справа, — сказал командир, вернувшись.
Карта у него была очень подробная. Даже не карта, а туристический план местности, где был отмечен каждый дом и даже размеры некоторых домов. — Хай, Володя Вперед. Часового не трогать. Узнать — кто!
Если сербы — предупредить. Есть разговор.
Разведчики, даже не ответив, как положено в любой армии, двинулись — настоящие лунные тени.
Через три шага они буквально растворились среди стволов и даже товарищам по группе стали не видны и не слышны.
— На позицию, — так же уверенно, как разведчиков, Макаров направил оставшихся людей. И опять ни один не ответил. Так он их научил. Каждый знал свое место во время передвижения группы на марше, во время передвижения к объекту атаки и в бою. И сейчас они исчезли среди деревьев и кустов.
Слава подключил батарею питания и включил ночной прицел на винтовке. Проверил предохранитель и навел оружие на дом, угадывающийся внизу, под горой. Дом действительно был большой, двухэтажный. Карта не давала назначение сооружения, но что это не частное владение, было ясно. Рядом не было заметно даже намека на сад или огород. Скорее всего какое-то производственное здание ремонтно-дорожных служб. Об этом же говорили полосатые заградительные щиты из штакетника, сваленные на углу С другой стороны дома стоял большой компрессор-прицеп со штуцерами для мощных шлангов. Да, сюда подсоединяют отбойные молотки. Это точно — какая-то ремонтная контора дорожников. Но машину свою ремонтники охранять не будут. А машина едва высовывается из-за угла задним бампером, и невозможно разобрать, что она из себя представляет.
А вот и часовой появился. В бронежилете, в каске.
Оружие, какое оружие? Выгляни подальше, сделай пару шагов. Хотя что может сказать оружие? И сербы, и боевики воюют в основном «Калашниковыми».
Правда, боевики редко каски носят. Но эта каска издали чем-то отличается от стандартной каски сербской армии, точно такой, как российская. Впрочем, и у сербов уже появились легкие кевларовые каски.
Нет, пока ничего определенного сказать нельзя.
Движение слева.
Слава повернул ствол в сторону.
Вернулся Хаймлет.
— Где? — жестом показал Слава, спрашивая негра о напарнике. Володя парень своевольный, может проявить ненужную инициативу.
— Там... — тоже жестом ответил эфиоп. — Ждет, — уже сказал одним движением губ.
Слава неслышно поднялся и двинулся вверх, в гору, чтобы подальше отойти от часового и расспросить разведчика основательнее. Шагов через полета он остановился и присел на камень. Эфиоп был уже рядом.
— Что? — спросил Слава кивком головы.
— "Хаммер", — коротко ответил Хаймлет.
«Хаммер» — американский тяжелый джип. В бронированном варианте и с установленным на турнели тяжелым пулеметом выполняет в армии роль боевой машины пехоты. Но — в американской армии? У сепаратистов таких замечено не было.
— Часовой?
— Без знаков различия.
— Оружие?
— "М-16".
— Янки?
— Похоже.
Похоже было, что случай сам толкает американцев в руки группы. Именно их самих или хотя бы следы их присутствия и надеялся найти Слава.
— Бог правду видит...
Эфиоп перекрестился. Это выглядело со стороны не совсем привычно и даже несколько забавно, но Слава знал, что эфиопы более ранние православные, чем русские и сербы. Правда, православные монофизитского толка, более близкие по своей вере к армянской церкви, чем к русской, греческой или сербской.
Они спустились к отряду. Не останавливаясь и даже не посмотрев на ребят группы, Слава одним жестом четко показал направление на дом. Этим было сказано все. Уже на подходе он поднял руку ладонью назад. Приказ всем остановиться. Сам же, опять не оглянувшись, настолько действия были скоординированы, двинулся дальше. Часового он решил снять самостоятельно или же дать отбой, если что-то окажется не так, как предполагалось. Последнее слово за ним.
Часовой слишком не правильно выбрал позицию.
Он ходил перед домом, охраняя машину и входную дверь. Но со стороны леса, вплотную подступающего к задней стене здания, обзора не имел.
В первый момент возникла мысль проникнуть сначала в сам дом. Но, не зная расположения комнат, не зная, в какой из них могут находиться солдаты, можно было сразу нарваться на пулю. Хотя, наверное, как во всех производственных помещениях, нижний этаж плохо приспособлен для жилья. Но риск был слишком велик и не оправдан.
Под задней стеной — подними только руку, и достанешь до подоконника — Слава «прогулялся» гусиным шагом, выбирая момент, когда звук шагов часового удалится от угла. И, выждав, неслышно перебежал к боковой стене. Шаги часового стихли. Что-то услышал или почувствовал? Слава замер, задерживая дыхание. Сердце его не колотилось учащенно, волнения не было, точно так же, как не бывает его у токаря или фрезеровщика, ежедневно привычным движением включающего свой станок. Шел обыкновенный рабочий процесс. Привычный.
Часовой двинулся назад. Характер шагов не изменился — все такие же небрежные. Он не насторожился, не стал красться. Американцы еще не поняли, что они вступили в войну. Они зовут это миротворческой миссией. Цинизм! Бомбят города с целью достичь мира. Себя обманывать американскому правительству не свойственно. И хорошо они понимают, что не обманут своей болтологией других. Это, наверное, и есть верх американской наглости. Очень типичной. Но скоро они по-другому запоют, когда начнут к их далеким берегам покойников привозить в рефрижераторах. И этот часовой, такой невнимательный, такой небрежный, сейчас поймет, какой оскал у войны, сейчас поймет, что здесь он быстро потеряет гордость за свою «самую богатую и счастливую» страну мира.
Шаги приближаются к углу. Так, так... Еще пару раз шагни, еще... И можешь не останавливаться...
Лучше было бы тебе, парень, и за угол заглянуть — вдруг что-то интересное увидишь... Очень тебя прошу!
Но часовой не слышал. Он остановился от угла в каком-то шаге, потоптался на месте, тяжело, с натугой зевнул и шагнул в обратную сторону.
Не бегать же за ним!
Слава оставил винтовку на бетонном откосе стены, неслышно переместился за угол, сделал два быстрых скользящих шага, и все... Локти его легли часовому на плечи, одна ладонь на затылок, другая — на челюсть, зажимая рот, и резкое движение рук влево. Едва слышный хруст сообщил, что позвонок сместился на необходимые двадцать пять градусов левее левого плеча и разорвал спинной мозг. От такого нападения не спасают ни каска, ни бронежилет.
Больше — кроме хруста — слышно ничего и не было. И команду Слава не подавал, но буквально через три секунды вся его группа была уже в работе.
Думитру открывал дверцу «Хаммера» — нет ли там кого, двое заняли позицию по углам, страхуя товарищей, еще двое сразу отдалились на десяток шагов по обе стороны дороги и залегли на случай непредвиденного появления противника. Оставшиеся четверо встали по обе стороны дверей в здание. Предохранители на винтовках не щелкнули — опустили их заранее.
— Брать живыми, — скомандовал Слава одними губами и первым взялся за ручку. — Если что, стрелять по ногам.
Дверь оказалась открытой. Он беззвучно распахнул ее, и вперед устремилась первая тройка. Все, как в учении, — каждый контролирует свой сектор, винтовки у плеча, и шаг за шагом, пружиня на чуть согнутых ногах, — вперед.
Слава с Хаймлетом вошли следом, и тут же к ним присоединился Думитру, быстро осмотревший машину. Образовалась вторая тройка. И в том же порядке двинулась в другое крыло здания.
Первый этаж оказался, как и предполагал Слава, производственным помещением и складом. Людей там не нашли, и обе группы быстро сошлись у лестницы. Ширина пролета позволяла подниматься только по двое. Но подниматься им не пришлось. Сверху послышался разговор. Не разговор даже, а всего несколько приглушенных затворенной дверью слов, и шаги по коридору. Уверенные шаги сильных солдат.
Криком в болезненно напряженной тишине прозвучал щелчок дверной защелки. Американцы спускались.
Уже по шагам, не слухом, а интуицией, внутренним каким-то чувством понял Слава, что эти солдаты не чета тому, который стоял на посту. Эти очень в себе уверены, и с ними, коли уж не удалось застать врасплох, придется, возможно, повозиться.
Он знаком скомандовал — назад. Трое встали за одним углом коридора, трое за другим. Шаги ближе, ближе, а время тянется медленно. Башмаки топают по бетонной лестнице, вот они уже миновали первый пролет, вот вступили на второй. Все ли уже завернули? Нельзя оставлять за поворотом ни одного! Пора!
Они появились из-за угла неожиданно, и сразу раздалось несколько сухих щелчков. Звук выстрела «винтореза» не громче выстрела из пневматической винтовки. Стреляли по ногам. Американцев было пятеро. Двое передних приняли все пули на себя. Осталось трое. Но уже по тому, что двое следующих не растерялись, не попытались отступить, а сразу сообразили, что на дистанции они станут мишенью, следовательно, двигаться следует только вперед, врукопашную, Слава понял, что столкнулся с натовским спецназом. Двое постарались ударом ответить на удар, но силы были слишком не равны. Третий, в странном комбинезоне, хромающий и держащийся за перила, попытался неуклюже подняться по лестнице, но Думитру быстро догнал его и сбил на бетонные ступени ударом облегченного приклада по затылку.
— Хеллоу, парни! — сказал Слава на безупречном английском. — Добро пожаловать на землю Югославии. Мы очень вас ждали.
— — А вы не предполагаете, чем это может для вас кончиться? — спросил, пытаясь сесть, уже обезоруженный американец с простреленными ногами.
— Мы предполагали сразу, дружок. А вот вы — нет!
— А что, если наши войска начнут наземную операцию? — Теперь американец сел.
— Тогда они получат повторение Вьетнама. — Теперь уже Слава сказал зло. Он не любил, когда его пугали. Заносчивость и самоуверенность американцев известны. Давно их никто не бил. И за двадцать с лишним лет они потеряли память. — Там вы убегали достаточно быстро. Здесь побежите еще быстрее.
Американец усмехнулся и поморщился от боли.
— Нас не надо пугать Вьетнамом. И югославы не вьетнамцы. Так что я советовал бы вам быть осторожнее в средствах.
— Милый мой, — Слава склонился над раненым. — Еще в начале семидесятых я посмотрел на ваших солдат. Как раз там и посмотрел, в дельте Меконга. И многие из ваших матерей плакали после моего взгляда.
Связанных пленных начали перетаскивать в машину. Раненые стонали и громко ругались. Но англоязычная ругань не идет ни в какое сравнение по колориту с русским матом, поэтому впечатления не производила. Грузили их откровенно грубо, со злостью.
— Вы — русский? — вдруг спросил американец.
— Я — капитан Макараджич, гражданин Югославской Федерации, командир отряда спецназа.
Объявляю вам, что вы захвачены с оружием в руках на нашей территории и будете рассматриваться как военнопленный.
— Я — майор Хаггард, офицер отряда специального назначения армии США. Страны НАТО не объявляли войну Югославии.
— Войны бывают и необъявленными.
— Мы не стреляли в вас.
— Конечно, вы только бомбите. Мирных жителей бомбите. В таком случае, вы еще и военные преступники. И вы, и ваш президент. И еще новое оружие испытываете. Как на кроликах, ставите опыты.
— Я ничего не знаю ни про какие испытания.
— А вот это мы еще выясним. Вы старший офицер в группе?
— Да.
— Несите его. Поосторожнее. Нам еще с майором долго разговаривать. Поберегите его здоровье. Дум, Хай — быстро наверх. Все вверх дном переверните.
Проверье, чем они здесь занимались.
С лестницы спускали последнего американца, который пытался убежать, не приняв участие в скоротечном бою. Он еще не пришел в себя после удара.
Думитру парень резкий, постарался ударить на совесть.
— А вот с этим особенно осторожно. Сдается мне, что именно за ним мы сюда и ходили. Что именно он и создавал в этих краях «зону страха»...
Оглушенный стал приходить в себя и слабо застонал.
— Давай, давай... Скоро не так постанывать будешь, скоро ты у меня выть начнешь, дружище, — сказал Слава. — Ох, козел, и повоешь...
Раненый открыл глаза и посмотрел на капитана с горечью обреченного.
Глава 17
Тарханов.
Кто?
Капитан первого ранга, хотя, похоже, и не проснулся полностью, все же был уже радостен и хихикал почти постоянно. Артема сразу стала раздражать его неудержимая веселость. Хоть бы постеснялся показывать ее перед человеком, который только что вернулся из морга. Пусть он не знает, что в морг майор заезжал, но знает же наверняка, что Марину убили. Хотелось приложиться мореману кулаком по лбу так, чтобы у него уши стали квадратными, но роль свою Артем должен сыграть без запинки, чтобы не вызвать подозрения, и потому он скрипнул зубами, но сдержался.
— Рассказывай. — Василий Афанасьевич хитро оглянулся на дверь в коридор, прислушался, не поднялась ли жена, и полез в холодильник за водкой.
— Я за рулем... — категорично сказал Артем.
— Как хочешь, — прошептал хозяин, — а я приму, с твоего разрешения.
Он снял с полки большую чайную чашку, налил добрую половину и проглотил по-морскому, одним махом. Тарханов только поморщился, словно выпил сам.
— Рассказывай... — повторил Василий Афанасьевич. — Как получилось, что нашли у тебя этот «ПСС»?
«Вот и все... Вот он и подписал себе приговор... — решил про себя Артем. — Не должен он был знать про то, какой пистолет нашли... И вообще не должен знать, что у меня нашли...»
— Откуда ты знаешь? — спросил как можно спокойнее.
— У меня в милиции осведомитель есть.
«Возможно... Возможно...»
— В больших чинах?
— Нет, старший сержант, помощник дежурного...
«Еще прокол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53